Прости… - Галина Сергеевна Перун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волнение и дрожь мешали говорить, Катя собралась с силами и произнесла:
— Меня зовут Катя, я сестра-близнец Даши, — она немного помолчала и добавила: — Дашки больше нет, её сбила машина. Сегодня утром, не приходя в сознание, она умерла, — девушка не сдержалась и заплакала.
— Что?! — Виктору показалось, что он ослышался.
— Даша погибла, её сбил на машине мой отец, — всхлипывала Катя.
Виктор на мгновение застыл, а потом схватился за голову:
— Этого не может быть! Даша! О Боже, за что! Ты говоришь не правду! Она же ждала ребёнка! Как это произошло? Когда? — он подскочил к Кате.
Катя почувствовала, как холодеет её сердце от страха и закрыла глаза. На долю секунды ей показалось, что Виктор хочет разорвать её на части. Он нервно метался на кухне, затем подошёл к стене, прислонился и заплакал:
— Это, я, я виноват! Дашенька, прости меня! — хрипел он.
— Мы позавчера с ней познакомились. Она рассказывала мне о тебе, — Катя замолчала, ей показалось, что Виктор не слушает её, а потом добавила: — Она очень тебя любила…
— Виктор посмотрел на Катю, и от этого взгляда кольнуло в сердце.
— Я хочу увидеть её, где она?
— Я забыла сказать главное, — вдруг встрепенулась Катя. — Ребёнок жив….
— Как ребёнок…. У неё же срок ещё маленький….
— Девочка. Она сейчас находится под наблюдением в детской реанимации, и шансов очень мало….
— Девочка? Дочка? — шептал он.
— Одевайся, может быть тебя, как отца пустят к ней. По дороге я тебе всё расскажу.
Они обе стояли по разные стороны могилы — мать и дочь, убитые горем. Когда над землёй вырос холмик и работники похоронного бюро, аккуратно сложили сверху венки и корзины с цветами, рыдая, женщина упала на сырую, смешанную со снегом землю. Но дочь не бросилась к матери, она, как и прежде, будто в каком-то забытье молча смотрела на мокрую фотографию с траурной лентой, где беззаботно улыбалась её сестра. Ни один мускул не дрогнул на лице Кати, только слёзы беззвучно катились по щекам и ком стоял в горле. Ей не было жаль мать. Только чувство презрения и гнева терзали её душу. Злость на весь мир завладела её сердцем. Она не могла простить Виктора, который стоял рядом, отца с его любовницей, ну а больше всего свою родную мать. Возмущение настолько захлестнуло её, что Катя больше не хотела быть рядом с этими людьми. Положив цветы, она поспешила уйти с кладбища.
Уже который день Ирина приезжала сюда на маршрутном автобусе. Она часами сидела в одиночестве, прислушиваясь к тишине и вздрагивая от хриплого карканья ворон. Не было слёз, не было мыслей, не было эмоций, только одна пустота в душе.
Она сметала снег рукой с покосившихся крестов и всматривалась в потемневшие от времени фотографии почти не знакомых ей людей, которые воспитывали её дочь. Вот она вся семья Лебедевых — мать отец и дочь. Её дочь. Только вот имеет ли она право называть её своей? Ирина много думала об этом, но так и не могла найти ответы на свои вопросы.
Последним рейсом она возвращалась домой в пустую квартиру, где её никто не ждал. Уже две недели как Сергей находился в изоляторе временного содержания под следствием. Ни сил, ни желания что-то узнать о муже у неё не было. Она старалась вообще не думать о нём. На данный момент, только Катя не выходила у неё из головы. Дочь категорически не хотела общаться, считая её основной виновницей гибели Даши. Ирине ничего не оставалось, как только надеяться, что Катя остынет и простит её. Но вернувшись однажды домой, она обнаружила, что дочь, воспользовавшись её отсутствием, забрала все свои вещи из квартиры. Это говорило о том, что не может быть и речи о примирении — Катя не собиралась ничего прощать.
Каждый день после занятий, они встречались и вместе шли в больницу к маленькой Светлане. Именно это имя дал ей Виктор, в память о матери Даши. Он хорошо помнил, как ещё на ранних сроках беременности Даша говорила ему об этом имени.
Отделение интенсивной терапии новорождённых находилось на втором этаже нового корпуса, открытого полгода назад. Медицинский персонал ещё плохо знал из соседних отделений всех своих сотрудников в лицо. Поэтому с помощью подруги Кати, им удавалось в дни её дежурства, облачившись в белые халаты, проникнуть незаметно в отделение. Прильнув к стеклу, они с замиранием сердца следили за каждым движением медсестры, выполнявшей свою работу в детской палате. Сквозь прозрачные стены кувеза хорошо можно было рассмотреть малышку. Первые дни ребёнок находился на аппарате искусственной вентиляции лёгких, почти всё время спал и не делал ни каких движений — это очень расстраивало Катю, и после таких посещений она ещё долго не могла прийти в себя. Но спустя месяц, картина заметно улучшилась, девочка набрала вес и уже самостоятельно могла пить из бутылочки.
Виктор с нетерпением каждый раз ждал встречи с Катей, он понимал, что это не Даша, а совершенно другой человек, но ничего с собой поделать не мог. Сёстры действительно были очень похожи между собой, а иногда при разговоре, ему казалось, что на него смотрят глаза Даши. Мимика, жесты, привычки всё напоминало о ней. Огромного труда стоило сдержать себя, чтобы не прикоснуться к ней — и вновь почувствовать тепло и знакомый родной запах. Но Катерина держалась весьма отдалённо с ним, если не сказать холодно. Виктор чувствовал свою вину, и старался немного исправить положение, заслужить доверие.
В день выписки, они вдвоём забирали малышку. Катя всю дорогу нежно прижимала к себе попискивающий конверт. На глаза то и дело наворачивались слёзы, и девушке приходилось незаметно смахивать их, чтобы они не капали на розовое одеяльце.
Виктор смотрел на неё и думал о том, что из-за нелепой случайности и глупой его ревности, любимой нет рядом. А ведь сейчас она могла быть с ним. И он был бы самым счастливым человеком на свете.
