Ожерелье королевы - Александр Дюма

– Да тому, что в ту ночь, когда был бал, я не покидала дворца.

– Ваше величество!

– Графиня, вам не кажется, что я права и господин де Шарни так и не поверил? – обратилась королева к г-же де Ламотт.

– Невзирая на слово короля? Это невозможно, ваше величество! – запротестовала Андреа.

– Он мог подумать, что король пришел мне на помощь ради защиты собственной репутации. Нет, он не поверил, не поверил. Это ясно видно.

Андреа прикусила губу.

– Мой брат не столь недоверчив, как господин де Шарни, – заметила она. – По нему было видно, что он вполне убежден.

– Это было бы скверно, – продолжала королева, даже не слушая, что говорит Андреа. – Это означало бы, что сердце молодого человека не столь благородно и чисто, как мне думалось.

И вдруг, гневно хлопнув в ладоши, она воскликнула:

– Но в конце концов, почему он должен поверить, если видел? Граф д'Артуа тоже видел, и господин Филипп тоже, по крайней мере он так утверждает, короче, все видели, и понадобилось ручательство короля, чтобы они поверили или, верней сказать, сделали вид, будто поверили. Нет, за всем этим что-то кроется, и я должна выяснить что, поскольку никто об этом не думает. Андреа, не правда ли, я должна провести розыск и узнать причину всех этих странностей?

– Вы правы, ваше величество, – ответила Андреа, – и я убеждена, что госпожа де Ламотт согласна со мной и тоже считает, что вы должны найти, в чем тут причина. Не правда ли, сударыня?

Захваченная врасплох г-жа де Ламотт вздрогнула и промолчала.

– В конце концов, – продолжала королева, – идут толки, что меня видели у Месмера.

– Ваше величество там были, – с улыбкой торопливо вставила г-жа де Ламотт.

– Да, – согласилась королева, – но я не делала ничего из того, что приписывается мне в памфлете. И потом, меня видели в Опере, но уж там-то я не была.

Королева задумалась и вдруг воскликнула:

– Я знаю, в чем дело!

– Знаете! – пролепетала графиня.

– Прекрасно, – промолвила Андреа.

– Пригласите господина де Крона, – с радостным видом приказала королева вошедшей г-же де Мизери.

16. Г-н де Крон

Г-н де Крон, человек крайне учтивый, пребывал в некотором замешательстве после объяснения между королем и королевой.

Все-таки это мало приятно – досконально знать тайны женщины, особенно когда эта женщина – королева, и при этом по долгу службы блюсти интересы короны и следить за слухами и сплетнями.

Г-н де Крон предчувствовал, что на него обрушится вся ярость женщины и все негодование королевы, однако он отважно укрепился сознанием долга, а учтивость и светскость должны были послужить ему броней, дабы смягчить первые удары.

Он вступил в кабинет с безмятежным лицом, с улыбкой на устах.

Королева, напротив, не улыбалась.

– Господин де Крон, – сказала она, – давайте-ка теперь и мы с вами объяснимся.

– Всецело к услугам вашего величества.

– Господин начальник полиции, вы обязаны знать причину того, что произошло со мной!

Г-н де Крон с несколько растерянным видом оглянулся вокруг.

– Не опасайтесь, – бросила ему королева, – вы прекрасно знаете этих дам. Вы же знаете всех и вся.

– Да, – согласился начальник полиции, – я немножко знаю людей, знаю последствия, но не знаю причины, о которой соблаговолили сказать ваше величество.

– В таком случае мне придется огорчить вас и сообщить ее, – объявила королева, раздосадованная невозмутимостью начальника полиции. – Разумеется, я могла бы объявить вам свою тайну наедине и шепотом, как и положено говорить о тайнах, но теперь я осмеливаюсь говорить об этом открыто и громко. Так вот, я приписываю все последствия, как вы их изволили назвать, последствия, на которые я приношу жалобу, недостойному поведению некой особы, похожей на меня, которая выставляет себя напоказ всюду, где, как вы утверждаете, сударь, видели меня вы либо ваши агенты.

– Сходство! – воскликнул г-н де Крон, слишком озабоченный тем, как выдержать атаку королевы, и потому не обративший внимание ни на внезапный испуг Жанны, ни на восклицание Андреа.

– Что же, господин начальник полиции, вы считаете это предположение неправдоподобным? Вы предпочитаете думать, что либо я, либо вы ошибаемся?

– Ваше величество, этого я не говорил, но каково бы ни было сходство той женщины с вашим величеством, оно все-таки не может быть настолько велико, чтобы ее могли принять за вас.

– И тем не менее могли, потому что приняли.

– И я приведу кое-что в подтверждение слов вашего величества, – вмешалась Андреа.

– Да?

– Когда мы с отцом жили в Таверне-Мезон-Руж, у нас была служанка, которая по какой-то странной игре природы была…

– Похожа на меня?

– Как две капли воды, ваше величество.

– И где же эта девушка? Что с ней стало?

– В ту пору мы еще не знали, сколь ваше величество благородны, возвышенны, великодушны. Отец боялся, что такое сходство не понравится королеве, и потому, оказавшись в Трианоне, мы скрывали эту девушку от всех придворных.

– Вот видите, господин де Крон. А, вас это заинтересовало!

– Весьма, ваше величество.

– Что же было дальше, дорогая Андреа?

– Девушка эта обладала неспокойным, честолюбивым характером, ей надоело жить в уединении. Видимо, она свела дурные знакомства, и однажды вечером, ложась спать, я с удивлением обнаружила, что она исчезла. Ее искали. Никаких следов. Она скрылась.

– Надо думать, она что-нибудь украла у вас?

– Нет, ваше величество, у меня тогда ничего не было.

Жанна со вполне объяснимым интересом прислушивалась к разговору.

– И вам, господин де Крон, ничего об этом не известно? – осведомилась королева.

– Ничего, ваше величество.

– Выходит, существует женщина, поразительно похожая на меня, а вам об этом ничего не известно! В королевстве происходит столь важное событие, которое становится причиной серьезных беспорядков, и вы узнаете об этом отнюдь не первым! В таком случае ответьте, хороша ли ваша полиция?

– Заверяю вас, ваше величество, она не так уж плоха. Предоставим черни возносить начальника полиции чуть ли не до уровня Господа Бога, поскольку ваше величество, восседающая безумно высоко надо мной, на самом земном Олимпе, прекрасно знает, что королевские полицейские – всего лишь люди. Я отнюдь не повелеваю событиями, тем более что среди них случаются настолько странные, что человеческий разум едва способен их воспринять.

– Милостивый государь, если человек обретает всю возможную власть, чтобы проникать чуть ли не в мысли себе подобных, если через своих полицейских он оплачивает шпионов, если через шпионов он осведомлен обо всем, вплоть до малейших моих жестов перед зеркалом, и если потом вдруг оказывается, что этот человек не направляет события…