Третье правило волшебника, или Защитники Паствы - Терри Гудкайнд

– Мы понимаем, Магистр Рал. – Кара ласково коснулась плеча Ричарда. – Будет так, как вы сказали. А когда все закончится, мы станем свободны не только от внешних врагов, но и от внутренних, истязающих наши души.

– Но до той поры мы обязаны быть сильными, – кивнул Ричард. – Мы должны стать смертельным вихрем.

Воцарилось молчание. Ричард неожиданно задумался о том, что, собственно, мрисвизам вообще понадобилось в Эйдиндриле? Он вспомнил того, который убил Катрин. Мрисвиз сказал, что защищал его, Ричарда. Защищал? Чушь! Это невозможно.

Но чем больше он размышлял, тем яснее видел, что мрисвиз и в самом деле не предпринял ни малейшей попытки напасть на него. Он вспомнил первую стычку с мрисвизами возле дворца Исповедниц, когда с ним еще был Гратч. Гар первым атаковал их, а Ричард пришел на помощь своему крылатому другу. Тогда мрисвизы хотели убить «зеленоглаза», как они называли гара, но самому Ричарду, похоже, не стремились нанести вреда.

У того, что приходил сегодня, шансы убить Ричарда были гораздо выше, чем у тех: Ричард был безоружен. И все же мрисвиз не воспользовался этой возможностью, а просто удрал. Исчез, на прощание назвав Ричарда «гладкокожим братом». При одной мысли о том, что бы это могло означать, у Ричарда по коже пробегали мурашки.

Он рассеянно поскреб шею.

Кара коснулась пальцем места, которое он почесал.

– Что это?

– Понятия не имею. Просто родинка, которая вечно чешется.

Глава 30

Верна возмущенно мерила шагами убежище аббатисы. Как только у Энн хватило совести так поступить? Верна велела ей повторить сказанные когда-то слова повторить в доказательство того, что Аннелина – это действительно Аннелина.

Повторить, что она считает Верну ничем не примечательной сестрой. Верна хотела, чтобы аббатиса, еще раз сказав те жестокие слова, поняла, что она, Верна, знает, что ее используют, и, по мнению Аннелины, без особой пользы для Дворца.

И если ее снова хотят заставить слепо выполнять указания аббатисы, на этот раз Верна будет знать, зачем это нужно.

К этому времени Верна взяла себя в руки. Отныне она не станет прыгать, стоит лишь аббатисе повести пальчиком! Не для того Верна всю свою жизнь посвятила тому, чтобы стать сестрой Света. Теперь она не позволит обращаться с собой так пренебрежительно.

Но больше всего ее возмущало, что она вновь попалась на удочку. Верна хотела сама установить правила игры: либо докажи, что это ты, либо... А аббатиса вместо этого повела пальцем, и Верна послушно прыгнула.

Надо было действительно швырнуть дневник в огонь и посмотреть, как тогда аббатиса попробует ее использовать! Тогда бы она убедилась, что Верне надоело быть марионеткой!

Да, именно так следовало поступить, но Верна не стала. Дневник по-прежнему был в потайном кармане. Несмотря на боль и разочарование, Верна все же оставалась сестрой Света. Сначала она должна все проверить. Аббатиса еще не привела прямых доказательств, что она действительно жива и второй дневник у нее. Вот когда Верна в этом убедится, тогда она и сожжет дневник.

Верна остановилась и поглядела в окно. Луна уже взошла. Что ж, на сей раз она не станет церемониться, если ее требование не будет выполнено! Верна дала себе слово: либо аббатиса выполнит ее условия и докажет, что это действительно она, либо тетрадь сгорит. У нее остался последний шанс.

Верна взяла с покрытого расшитой золотом белой тканью алтаря подсвечник и поставила на столик. Курильница, где Верна нашла дневник, по-прежнему стояла на алтаре. Но теперь в ней клубился огонь. Если аббатиса опять проигнорирует ее слова, путевой дневник окажется там.

Верна достала дневник из кармана, положила на стол и придвинула табурет поближе. Она поцеловала перстень аббатисы, набрала в грудь побольше воздуха и, сотворив молитву Создателю, открыла дневник. Там была запись. Причем очень длинная. Милая моя Верна, – начиналась она. Верна закусила губу. Вот; уж действительно «милая», ничего не скажешь!

Милая моя Верна, начну с самого легкого. Я попросила тебя прийти в убежище из соображений безопасности. Мы не можем позволить себе ни малейшего риска.

Если кто-то другой прочтет мое послание и узнает, что мы с Натаном живы, это будет полная катастрофа. Убежище – единственное место, в безопасности которого я уверена, и только поэтому не выполнила сразу твое справедливое требование.

Конечно, ты вправе ждать от меня доказательств, и теперь, когда я уверена, что ты одна и за тобой никто не следит, я их приведу.

Не забудь, кстати, покидая убежище, каждый раз тщательно стирать все записи в дневнике.

Итак, вот доказательство, которого ты просила. Как ты просила, я повторяю то, что сказала тебе после твоего возвращения из поездки за Ричардом.

«Я выбрала, тебя. Верна, потому что ты стояла в самом конце списка. Но главным образом потому, что ты абсолютно ничем не примечательна. Я сомневалась, что ты можешь быть одной из сестер Тьмы. Уж слишком ты неприметна. Я уверена, что Грейс и Элизабет оказались во главе списка потому, что тот, кто руководит сестрами Тьмы, посчитал их пригодными для своих целей. Я руковожу сестрами Света. И выбрала тебя по тем же причинам. Есть сестры, ценность которых исключительно велика для достижения наших целей. Я не могла рисковать ими.

Мальчик, конечно, представляет определенную ценность, но он не так важен, как другие стоящие перед нами задачи. Он может оказаться полезен. Но он являет собой всего-навсего определенную возможность, которой я предпочла не пренебрегать. Если бы возникли проблемы и никто из вас не вернулся обратно... ну, ты же понимаешь, что никакой мало-мальски грамотный генерал не станет рисковать главными силами для достижения малозначительной цели».

Оттолкнув дневник, Верна закрыла лицо руками. Никаких сомнений – это действительно аббатиса Аннелина. Она жива, и скорее всего Натан тоже.

Она поглядела на весело пляшущий в курильнице огонек, и у нее заныло сердце. Дрожащими пальцами Верна снова придвинула к себе дневник и продолжила чтение.

Верна, я знаю, как больно тебе было слышать эти слова. Но поверь, что мне тоже не менее больно их произносить, потому что это неправда. Разумеется, тебе должно было казаться, что тебя просто используют. Лгать нехорошо, но еще хуже позволить врагам одержать победу только потому, что правда для тебя дороже здравого смысла. Если бы сестры Тьмы спросили меня о моих планах, я бы им солгала. Потому что поступить иначе означает дать злу победить.

Но теперь я могу сказать тебе правду – понимая при этом, что на сей раз у тебя нет оснований считать, что это действительно правда. Но я верю в твой ум и знаю, что, тщательно взвесив мои слова, ты увидишь, что я говорю искренне.