Миллениум - Николай Симонов

А что? Слово редкое. Не то, что "симпозиум", которое в переводе с языка Гомера означает "дружескую пирушку".

— Ботаники, значит. Ну-ну! — примирительно сказал гражданин Ермаков — в прошлом известный советский спортсмен-пятиборец, а ныне неформальный лидер "русской мафии" в Варшаве.

Появление незваного гостя заставило Павлова и Ситникова позаботиться о безопасности. Дверной замок в купе легко открывался стандартным четырехгранным ключом, поэтому они попробовали запереть дверь с помощью цепочки. Но цепочка оказалась недостаточно короткой, и тогда доктор Ситников предложил воспользоваться ремнем от дорожной сумки. Затем они решили поужинать, и только разложили на столике припасенную в дорогу провизию, как в дверь в купе постучали.

— Прошу прощение паны, откройте, — узнали они по голосу проводника вагона, и открыли дверь.

Проводник вошел в купе, и, еще раз извинившись, сообщил им о том, что на свободную полку в их купе только что продан билет, и с ними поедет попутчик, которым оказался не кто иной, как их старый знакомый, просивший взять на хранение его вещи.

— Здорово, соседи! — приветствовал их Ермак, занося с собой маленький скромненький чемоданчик из натуральной кожи.

Затем, усевшись на нижней полке, попутчик извиняющимся голосом сообщил им, что "растолкать" свой багаж по другим купе ему и его подруге не удалось, поэтому пришлось купить билет на имеющееся в наличии свободное место.

— Спать где-то же надо, — взывал новоявленный сосед к гуманизму.

— Что-то крупногабаритное везете? — поинтересовался Павлов, проникнувшись сочувствием.

— Надувные резиновые лодки, палатки, снаряжение для подводного плавания и так далее, — охотно отвечал Ермак.

— В поход, значит, собрались. Свентокшиская Пуща, река Дунаец, или что в этом роде? — не без зависти назвал Павлов, соскучившийся по девственным лесам и водным просторам, известные ему природные заповедники Польши.

— Точно! Собрался в поход. Но только не в пущу и не на горные реки, а на стадион имени 10-летия ПНР! — развеселился Ермак.

— Тогда все понятно, — уже более дружелюбно, чем при первом знакомстве, произнес доктор Ситников, поражаясь изобретательности Ермака, который в Бресте, наверняка, заявит польским таможенникам и пограничникам о том, что он — турист-путешественник, а не торговец, и те ему поверят

Не удержавшись, доктор Ситников задал Ермаку вопрос, что называется в лоб:

— Сколько, если не секрет стоит в Польше в базарный день обыкновенная советская резиновая лодка?

— От тысячи "зеленых", и выше, — раскрыл "коммерческую тайну" Ермак.

— А у нас она стоит рублей двести. Пятьсот процентов прибыли! Вот это бизнес, я понимаю! — не без зависти заметил доктор Ситников.

— Да вы, я гляжу, не такие уж ботаники! — засмеялся довольный Ермак и открыл свой чемоданчик, из которого вынул и выставил на столик нераспечатанную бутылку настоящего шотландского виски.

— Отметим знакомство? — предложил он.

— В дороге спиртное не употребляем! — отрезал попытку знакомства через бутылку доктор Ситников, опасаясь за здоровье своего пациента, то есть Павлова, который, выпивши, быстро входил в образ Тезей-хана — мифического сатрапа мифической Империи джурджени.

— Ну, давай, составим компанию. Про Байкальскую империю и прочие "феньки" не гу-гу, обещаю, — шепотом попросил Павлов своего сопровождающего.

— Ладно, но только чуть-чуть, — нехотя, согласился доктор Ситников.

Разлив виски по маленьким чашечкам для кофе, новый сосед сказал, что вообще-то он — заслуженный мастер спорта СССР и зовут его Евгением Викторовичем Ермаковым, но можно просто Женей. И, что до недавнего времени он находился на тренерской работе, пока его не попросили освободить место для родственника одного большого спортивного начальника. После этого им также пришлось представиться, хотя и совсем не настоящими именами: Сашей и Сеней.

Под виски разговор оживился и от коммерции плавно перетек к политике. В СССР на повестке дня стоял вопрос о приватизации, который горячо обсуждали все: от депутатов до обывателей. 20 июля 1990 г. в СМИ были опубликованы основные положения экономической программы "Мандат доверия на 500 дней", разработанной группой экономистов во главе с Григорием Явлинским. Одни комментаторы утверждали, что эту программу легче начать, чем выполнить. Другие наоборот: выполнить легче, чем начать. Сторонники коммунистической идеологии вопили о предательстве идей социализма и призывали "к наведению порядка".

Вопреки внешнему виду и нынешнему роду занятий, Ермак оказался человеком политически подкованным, и весьма убедительно пытался доказать, что без сохранения "советской империи" радикальная экономическая реформа, затеянная друзьями-демократами, обречена на провал.

— Вы, поймите: СССР — не Польша, — горячился он, — у нас нет мелких хозяев ни в торговле, ни в сфере услуг, ни на производстве. У нас, что не предприятие, то — гигант, привязанный к централизованному сбыту и снабжению. А рынок, это — децентрализация и конкуренция.

— Так, что же, ничего не делать и ждать, когда коммуняки сожрут Горбачева и Ельцина? — сердился доктор Ситников.

— Полагаю, что через год нас ждет государственный переворот и приход к власти фашистской хунты, — нечаянно сорвалось с языка Павлова, вспомнившего рассказ покойной Даши Вороновой о событиях 19–21 августа 1991 года.

— Сеня, блин, смотри, не напророчествуй! — умоляюще попросил Ермак.

Где-то в половине одиннадцатого вечера в полуоткрытую дверь их купе заглянула стройная блондинка в спортивном костюме с олимпийским Мишкой и надписью "СССР" и, поздоровавшись, обратилась к Ермаку, назвав его по имени и отчеству, с просьбой выйти к ней на пару минут. Павлов и доктор Ситников догадались, что к их соседу, наверное, пожаловала его "вторая половина" — подруга или жена.

Когда Ермак вышел, доктор Ситников забрался на верхнюю полку, которую он до этого успел облюбовать. Он подумал, что, подруга Ермака, возможно, захочет посетить их купе, и заранее освободил место, чтобы не создавать толчеи. Павлов остался внизу и пододвинулся к окну. Доктор Ситников угадал все очень верно, поскольку не прошло и пяти минут, как Ермак вернулся вместе с дамой, которую галантно представил им в качестве своей невесты и, усадив рядом с Павловым, попросил его "плеснуть немного виски" в пластмассовый стаканчик для минеральной воды.

Выполнив просьбу Ермака, Павлов повернулся к даме и от удивления открыл рот, узнав в ней Надежду Навротилову — особу облегченного поведения, в компании с которой 12 лет тому назад он ехал в одном купе вагона поезда сообщением "Москва-Новосибирск". За время, прошедшее с их мимолетного знакомства, она почти не изменилась, разве что вокруг глаз появились мелкие морщины, да голос стал чуть ниже и звучнее.