Золотой век предательства. Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот почему Уми просто обязана выяснить, кто стоял за нападением на градоправителя. И отомстить.
Колокол в ближайшем святилище пробил час лошади, и в тот же миг на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Ямада. При появлении монаха бабушка Абэ оживилась: должно быть, он и впрямь пришёлся старушке по душе. Она пообещала приглядеть за каннуси, и на том они простились.
– Теперь отправляемся в особняк градоправителя, – проговорила Уми, когда покинули харчевню.
Если Ямаду как-то и удивила их новая цель, то он не подал и виду. Вместо этого он сказал:
– В таком случае, могу я попросить вас сделать небольшой крюк и заглянуть на мою старую квартиру? Мне так и не представилось случая забрать оттуда свои вещи.
Расспросив Ямаду о том, где он снимал комнату, Уми выяснила, что это было как раз по пути к особняку Окумуры. Хотя любое промедление наполняло сердце Уми тревогой, она не смогла отказать Ямаде в этой просьбе – видит Дракон, монах за эти неполные два дня сделал для неё гораздо больше.
До доходного дома, где жил Ямада, они добрались быстро. Чтобы не попасть в толчею на мосту Нагамити, они переправились на ту сторону реки на лодке, которую наняли в портовом квартале. Старенький рыбак, отдыхавший под навесом лодки, несказанно оживился, когда понял, что ему удастся немного подзаработать. Обычно весь улов отгружали на рынок ещё утром, и дальше лодочники маялись без дела – не всем удавалось найти подработку и развозить товары в лавки. Вот они и толклись в порту в надежде, что для них найдётся ещё какое-то дело.
Доходный дом оказался старым двухэтажным зданием, которое ютилось в небольшом переулке у рыночных рядов. После прошедшего ночью дождя узенькая дорога на подходе к доходному дому превратилась в месиво, и потому Уми осторожно ступала по старым доскам, которые кто-то накидал прямо поверх грязи. Один раз Уми неудачно ступила на одну из досок и чуть не упала. Её громкая ругань разбудила какого-то древнего дедка, дремавшего до того в тени старой заколоченной лавки. Дедок разлепил глаза и с неодобрением заворчал что-то себе в усы, провожая Уми и его спутника тяжёлым взглядом.
Доходным домом управлял тщедушный мужичок средних лет с уродливой родинкой на виске. Он восседал высоким деревянным прилавком, который, похоже, служил ему и приёмной, и кабинетом. Столешница была завалена какими-то исписанными вдоль и поперёк бумагами, а сам управляющий довлел над всем этим беспорядком, словно подпитывался от него силами.
Отчего-то Уми сразу почувствовала к этому человеку стойкую неприязнь, хотя он ни словом, ни делом не дал ей усомниться в себе.
Увидев показавшуюся на пороге Уми в дорогом кимоно, он расплылся в подобострастной улыбке. Но стоило следом за ней показаться Ямаде, как наигранную любезность с управляющего как ветром сдуло.
– Явился, – процедил мужичок, смерив Ямаду таким взглядом, какого обычно удостаивается дохлятина, обнаруженная под забором.
Чутьё и на сей раз не подвело Уми: ничего хорошего от этого человека ждать не стоило. За время работы в игорном доме Уми навидалась подобных людей: в глаза они улыбаются и расшаркиваются, а сами тем временем думают, как бы содрать с тебя побольше денег или устроить какую-нибудь подлость иного толка.
«Я больше склонен доверять ядовитому гаду, чем такому человеку», – как-то заметил отец, и слова его накрепко отпечатались в памяти Уми. В проницательности Итиро Хаяси не стоило и сомневаться: он бы не добился таких высот в клане Аосаки, если бы не умел разбираться в людях.
– Явился, – мирно ответил монах, словно и не обратив внимания на нарочитую грубость управляющего. – Я хотел уплатить долг и забрать свои вещи.
– Поздно хватился, – усмехнулся мужичок. – Крайний день уплаты вышел вчера, и что-то я не видел тебя здесь с покаянием на лице за причинённые мне убытки и с денежками в кармане.
Лицо Ямады окаменело, а Уми лишь подумала: вот и проявилось истинное лицо управляющего. Наверняка все вещи Ямады он прибрал к рукам, а что-то, возможно, уже успел перепродать.
– Я изъял все твои пожитки в счёт уплаты долга, – продолжал управляющий с глумливой улыбкой, подтвердив опасения Уми. – Так что тебе здесь делать больше нечего, убирайся отсюда!
Ямада хотел было что-то возразить, но управляющий уже потерял к нему всякий интерес. Не удостоив его больше и взглядом, он повернулся к Уми:
– Простите за эту неприятную сцену, о-дзётю, – лицо его снова приобрело тошнотворное выражение наигранной любезности. – Чем могу быть вам полезен?
Растерянность и обида, отразившиеся на лице Ямады, заставили щёки Уми заалеть от едва сдерживаемого гнева, будто несправедливость коснулась её саму. Такое обычно бывало с ней, только когда на её глазах притесняли кого-то из её семьи – а все братья клана Аосаки были друг для друга порой чуть ли не единственной опорой и поддержкой. И хотя Ямада официально не вступал в ряды Аосаки-кай и не давал клятвы оябуну, Уми отчего-то воспринимала его как «своего» – человека, за которого она будет стоять горой.
Уми с милой улыбкой подошла к прилавку, за которым сидел управляющий, и скрестила руки на груди. Словно невзначай она одёрнула рукава кимоно, слегка обнажая часть татуированного предплечья.
Просто хорошо одетую девушку управляющий вряд ли станет слушать, особенно если она начнёт добиваться справедливости и взывать у его напрочь отсутствующей совести. Но если эта хорошо одетая девушка окажется якудза, за которой стояла сила целого клана, ему волей-неволей придётся прислушаться к её словам.
– Видите ли, – начала Уми, наслаждаясь тем, как медленно бледнело лицо управляющего, заметившего иредзуми дракона на её руке. – Ямада не смог бы явиться к вам, даже если очень захотел. Он теперь работает на Аосаки-кай, и потому вчера был занят делами клана – если вы понимаете, о чём я.
Управляющий, безусловно, понимал, потому что его глаз задёргался, а кадык на тощей шее заходил ходуном, будто бы его вдруг одолела сильная
