Маг дороги (сборник) - Марина Дяченко

Максимилиан зашипел, пытаясь подняться.

– Может, его все-таки накормить?

– Ты – не Оберон, – наставительно сказал Уйма. – Тот сильный и может себе позволить. А ты не сильная, – людоед вдруг задумался. – Ну не очень. Не такая, как король.

– Дай ему хотя бы воды.

– Ты его прощала – он тебе отплатил. И еще отплатит, ему только дай. Еду на него переводить? Он сам еда. Только и живой до сих пор, потому что знает много. И семечки правды у нас еще остались.

* * *

Когда Уйма вышел на дорогу выслеживать путников, я дала некроманту напиться. Максимилиан хлебал жадно. Губы у него пересохли.

– Почему ты меня не выпустил из клетки? Руки бы у тебя отвалились?

Он молчал и только злобно зыркал.

– Ты думаешь, я тебе из жалости воду даю? Просто чтобы ты не сдох раньше времени.

– Не волнуйся, не сдохну, – голос у некроманта осип и свистел, почти как у Уймы. – Переживу тебя. И твоего волосатого.

– Посмотрим, – я жалела, что дала ему воды и что вообще связалась с ним.

– Посмотрим, – его черные глаза глядели так неприятно, что я не выдержала и отвела взгляд. Спрятала флягу в мешок Уймы так, чтобы некромант не дотянулся. Поднялась к людоеду на пригорок.

– Базарный день сегодня, – сказал Уйма. – Повезло. Когда купцы с базара потянутся – с деньгами, – тогда и потряхивать станем.

– А если из замка пришлют стражу?

– Когда пришлют, мы уже далеко будем.

– Уйма, – я вздохнула. – А без грабежа – никак?

– На огненных шарах перевозчик строгий. Не заплатишь – не полетишь.

– Заработать где-нибудь…

Уйма присвистнул:

– Ты будешь свиней пасти, а я бревна таскать. К осени по миске каши заработаем.

По дороге как раз гнали свиней. Какие-то странные здесь были свиньи. Черные. Шерстистые. Остромордые.

– С другой стороны, Робин Гуд тоже грабил богатых и отдавал бедным, – сказала я вполголоса.

– Кто?

– Один разбойник. Ты его не знаешь… Слушай, Уйма. Давай спросим у некроманта, кто такие Мастер-Генералы и почему они все мертвые?

Уйма медленно повернул ко мне обросшее щетиной лицо.

– Он один. Один Мастер-Генерал.

– Как один? Ты же сам видел минимум двоих…

– Один.

На дороге оседала поднятая стадом пыль.

– Я три раза видела мертвых Мастер-Генералов, – пробормотала я. – И все три были разные.

– Три раза?

– Да. Я забыла тебе сказать. В подземелье у Принца-деспота тоже один такой валяется.

– В замке?!

– Ну да. Только убили его не стрелой и не стилетом, а…

– Погоди.

По дороге из замка шагал одинокий путник. Ростом он был на полголовы выше Уймы, а шириной плеч и толщиной рук не уступал самому людоеду. Из-за спины торчали две толстые деревянные рукоятки – крест-накрест.

– Вот, – сказал Уйма. – С деньгами идет.

– Откуда ты знаешь?

Уйма мигнул:

– Опыт… Знаешь, сколько я кораблей ограбил?

– Хорош уже хвастаться своими зверствами.

– Какими зверствами? – Уйма округлил и без того круглые глазищи. – Принц-саламандра нам нужен или нет?

– Нужен.

– Ну так сиди здесь. Я пошел, – Уйма поднялся, будто распрямилась ветка. Зашагал вниз, к дороге, небрежно помахивая огромной суковатой дубиной.

Путник при виде разбойника даже не замедлил шаг. Даже не задумался ни на секунду. Как шел прежде, так шагал и теперь. Я подумала: а не слишком ли Уйма самоуверенный? Этот мужик может оказаться здешним мастером боевых искусств…

Уйма и путник встретились у подножия холма – между ними было два или три шага. Ни один из них не кинулся нападать первым. К моему удивлению, они заговорили – Уйма спросил, путник ответил. Оба стояли расслабленно: Уйма опершись на дубину, путник – упершись в бока, небрежно отставив огромную ногу в черном лоснящемся сапожище. Стояли и беседовали, как добрые друзья!

Потом Уйма подбородком указал на меня. Я подхватилась, готовая бежать куда глаза глядят; что же, он продал меня в рабство? Вот этому первому встречному?!

Я отползла назад на несколько шагов. Потом заставила себя остановиться: я могучий маг. У меня есть посох, врученный самим Обероном. Продать меня, как собаку, – это, знаете ли, даром не пройдет никому!

И, трясясь как листочек, я встала и выпрямилась с посохом наперевес.

Увидев меня, путник остановился. Он был немолодой, лет под сорок пять или даже больше. В коричневой бороде пробивалась седина. Глаза-щелочки тонули во множестве складок и морщинок. Щелочки зыркнули на меня, потом – вопросительно – на Уйму.

– Лена, – сказал людоед строго. – Не выскакивай. Дело серьезное, не время ребячиться и пугать. Вот гость у нас, уважаемый человек. Заплечных дел мастер, всегородской и пригородный, пожаловал к нашему костру. Пошли, большую игру играть будем.

* * *

Игра и вправду была серьезным делом – чуть ли не торжественным ритуалом вроде рыцарского поединка. Оказывается, в этих краях любой встречный имел право вызвать на соревнование странствующего палача – «заплечных дел мастера» – где угодно: на базаре, на улице, посреди дороги. Тот соглашался или отказывался (правда, в случае отказа его могли запрезирать друзья и знакомые). Но если соглашался, вступали в действие простые и строгие правила.

Игроки садились друг напротив друга и по очереди описывали способ какой-нибудь казни. Условие было – не повторяться. Тот, кто первый не мог придумать ничего новенького, признавал себя побежденным, и победителю доставалось все его имущество, какое только он, победитель, сможет и пожелает взять.

Наш гость, «заплечных дел мастер», разглядывал Уйму, заранее выбирая себе трофеи. Ему понравилась добротная куртка, удобная для путешествий, и еще ему понравились мы с Максимилианом.

– Ребятишки твои? На кон ставишь?

– Отчего не поставить, – беспечно отвечал Уйма. – Ставлю.

Я хотела возразить, но Уйма так посмотрел на меня, что я против воли промолчала. Ничего, пусть только попробует этот старый палач «взять» меня с Максимилианом. Для такого дела я и некроманта освобожу…

Правда, у него опять руки затекли. Может, освободить заранее?

– А ты, уважаемый, с деньгами? – поинтересовался Уйма. – Мне-то тряпок, игрушек не надо. Золото есть?

Палач щелкнул пальцами по кошельку на поясе. Зазвенело. Палач усмехнулся:

– Ты, дружок мой молодой, не туда нарвался. Тебе бы с подмастерьем моим играть. Хоть голым ушел, да наука была бы. Науку за плечами не таскать – она вся в голове. А я, милый, тридцать лет за плахой оттрубил, я такое знаю, что тебе и не снилось. Да только поздно отказываться-то.