Рок-н-ролл под кремлем. Книга 3. Спасти шпиона - Данил Корецкий

– Конечно, выходи.

Было темно, и свет фар нисколько не разжижал эту темноту – ксеноновые лучи выглядели, будто два ярких белых гвоздя, вбитых в срез черного дерева. Томоканские болота имели дурную репутацию. На западе течет Малая Томоко, на востоке – Большая Томоко, между ними – вонючая топь, прорезанная бетонной полосой шоссе девяносто два.

Гиблое место, к тому же кишащее аллигаторами. Несколько лет назад сюда возили туристов, чтобы показать первобытных чудовищ в естественной среде обитания. Но ничего хорошего из этого не вышло: аллигаторам бросали гамбургеры и колбасу, поэтому они стянулись сюда со всего болота, стали драться за территорию, а потом и нападать на людей. Экскурсии прекратили, а у съездов с шоссе поставили предупреждающие таблички: «Опасно, аллигаторы! Кормить запрещено!» Таблички уже проржавели и не читались, но местные жители и так без особой необходимости сюда не ходили.

Сегодня с утра Суслик бросил в болото четыре куриные тушки, порубленные на четыре части. Прикорм – вот как это называется. Причем сочные, пахнущие кровью, куры – это не какой-нибудь стерильный гамбургер! Сейчас в непроглядном мраке болото зловеще светилось десятками красных точек – словно тлеющими гнилушками.

Оксана ничего этого не знала, красные огоньки на черной болотной глади ей ни о чем не говорили, но, выйдя из машины, она вдруг почувствовала приступ страха. Слишком неподходящим для веселых приключений было это место, да и погода совершенно не располагала к развлечениям. К тому же уж очень мрачными были ее сопровождающие, а их биополя излучали явную враждебность и сулили опасность. Включая биополе Сурена.

– А… а где же сюрприз? – напряженно спросила она.

– Вот он! – Сурен резко взмахнул рукой.

Жора схватил Оксану за волосы, рванул, запрокидывая голову назад. Девушка негромко вскрикнула, Алекс тут же ловко заклеил ей рот скотчем. В темноте пропищала, словно передразнивая Оксану, ночная птица. Со стороны шоссе послышался далекий шум проезжающей машины и вскоре затих. По черному небосклону змеились молнии, погромыхивал гром.

Оксана вырывалась, но Жора мертвой хваткой держал ее за руки. Алекс озабоченно светил фонарем в высокую траву.

– Я собирался на тебе жениться, хотел сделать тебя счастливой, – тихо произнес Сурен. – Но ты меня разочаровала. Опозорила. У меня большие проблемы. Очень большие. И ради чего? Ради какого-то нищего грязного мексиканца…

Раздался громкий всплеск, будто большая рыба лениво взыграла в воде – совсем рядом.

Оксана мычала, ее глаза округлились и почти вылезли из орбит. Что она хотела объяснить жестокому и непреклонному Змею? Что Мигель вовсе не мексиканец, а пуэрториканец? Или что Мигель просто ее знакомый, и она не развратная шлюха, а жертва неверности своего мужа Билла?

Об этом никто никогда не узнает. Да это никого и не интересовало.

Змей снова махнул рукой.

– За ноги бери! – скомандовал Жора, и Алекс мгновенно выполнил команду.

Они без труда несли легкое тело, девушка дергалась и изгибалась, но освободиться, конечно, не могла. Размытые широкоплечие тени протянулись далеко вперед, не пригибая высокую сочную траву. Зато кочки мягко поддавались под ногами, выдавливая наружу затхлую черную жижу.

– Как бы на змею не наступить, – напряженно сказал Алекс.

– Не должны, они бегут от света и шума, – процедил Жора. – А аллигаторы – наоборот…

В туфлях охранников захлюпала вода, и они остановились в нескольких метрах от черной глади болота. Красные огоньки приблизились и стали гуще. Отчетливо слыша– лись чавкающие звуки: это нетерпеливо шевелились тяжелые, чешуйчатые тела прикормленных рептилий.

– Давай! – сказал Жора. – Раз, два…

Раскачав Оксану за руки и за ноги, охранники на счет «три!» с силой швырнули ее в темноту. Изящная фигурка описала широкую параболическую траекторию и шлепнулась в липкую теплую грязь. Руки неожиданно уперлись во что-то живое – скользкое и твердое. Болото вскипело, вспучилось бугристыми, шипастыми телами и разверстыми пастями, напоминающими гигантские ножницы для резки металла. Дыхание перехватило, мышцы обмякли, как парализованные. Запертый скотчем крик едва не разорвал легкие…

И тут же ее стали кромсать на части.

«Клац!» – огромный, не меньше пяти метров, аллигатор перекусил пополам тонкую талию.

«Клац!» – острые зубы другого реликтового чудовища перемололи стройные ноги, которые так любили мужчины.

«Клац!» – исчезла в страшной утробе нижняя часть туловища, с органом, принесшим девушке много радостей и обусловившим, в конечном счете, эту ужасную смерть.

«Клац! Клац! Клац!» – отталкивая друг друга, твари поменьше спешили урвать свой кусок. Зубастые пасти заглатывали руки, плечи, маленькие груди… Добычи явно не хватало на всех, и потому аллигаторы торопились…

Мигель заплутал, преследуя их с выключенными фарами, потерял «Туарег» из виду и упустил драгоценное время. Без толку сунувшись в несколько проулков, он, было, отчаялся и запаниковал, пока не увидел указатель на шоссе девяносто два. Сам не зная почему, он вдруг понял: они повезут Оксану именно туда – не в роскошный отель на Мидвей-авеню, не на побережье, где ночные бары и веселье до утра, а – на запад, во тьму, в болота.

Он включил дальние фары и гнал на максимальной скорости, какую мог выжать из старенького пикапа, гнал, пока не увидел далеко в стороне от дороги размытое пятно света. Не раздумывая, он резко вывернул руль, едва не перевернулся, съезжая с шоссе, и поехал по проселку, подпрыгивая на пока еще твердых кочках. Чтобы не обнаружить себя раньше времени, он заглушил мотор, выскочил из машины и побежал, потом вспомнил про револьвер, выругался в полный голос и вернулся.

Мальчишка из пуэрториканских картонных трущоб, где быстрые ноги и сильное тело были не столько признаком здоровья и спортивности, сколько условием выживания, никогда еще он не бежал так быстро, как сейчас, – словно под ногами была не вязкая и опасная топь, а лучшее синтетическое покрытие олимпийского стадиона.

И все-таки опоздал.

Он увидел стоявший на берегу болота «туарег» и целый вихрь насекомых, бьющихся о горящие фары; увидел, как застыли, оцепенели в напряженных позах три силуэта, трое мужчин, перед глазами которых разворачивалось жуткое действо, которое они даже при всем желании не могли уже прекратить.

Пахло озоном, сверкали молнии, и грохотал гром, с неба срывались первые, пока еще редкие, тяжелые капли дождя.

Но Мигель ничего этого не видел. Он видел только осатаневших от крови и яркого света аллигаторов, их огромные клацающие пасти, бешено вращающиеся в болотной грязи черные тела-коряги и светлые животы… И что-то еще, бесформенное и неузнаваемое, и жалкое, и драгоценное, ради чего Мигель был готов, не задумываясь, отдать жизнь, – оно болталось сейчас в гнилостной жиже, словно куча тряпья, терзаемое и разрываемое мощными челюстями.

Мигель упал на колени, будто ему дали под дых, и с трудом сдержал рвущийся из души крик. Но очень быстро взял себя в руки. Ибо в том мире, в котором он вырос и обитал, действовал простой и ясный закон: если ты не сумел спасти близкого человека, то обязан отомстить за него! Он встал и пошел к тем, троим.

– Кто здесь? – хрипло каркнул Жора, оборачиваясь на звук шагов. Но Мигель небрежно отстранил его одним движением руки. Правда, в руке был зажат «смит-вессон», в последний миг он шевельнул пальцем, и здоровяк Жора с разорванным животом и вырванным через спину позвоночником отлетел на несколько метров и опрокинулся в сочную болотную траву.

Яркая вспышка и грохот выстрела растворились в природном коктейле из грома и молний. Они никак не подействовали на аллигаторов, но уцелевших мужчин ввели в ступор. Сурен метнулся за спасительную спину своего телохранителя, но Алекс застыл, как соляной столп, он даже не потянулся к пистолету, когда друг Мигеля сказал ему свое веское слово. Мощная пуля с высверленным концом снесла Алексу половину головы – от середины носа. Содержимое черепной коробки выплеснулось в лицо Сурену, и тот, обезумев, бросился в темноту.

Вслед ему не стреляли, и в сердце зародилась надежда. Но твердая почва вдруг ушла из-под ног, как будто земле надоело носить его грешное тело. Ноги разъехались, он упал на четвереньки, хотел приподняться, но под руками и коленями не оказалось никакой опоры – только густая вонючая жижа и пустые, как старое мочало, клочья болотной травы. Сурен дернулся и застыл, чувствуя, как трясина расступается под массой его тела и тянет вниз. При каждой попытке движения болото только цепче хватало его и всасывало в себя.

– Сурен, ты где? Выходи! – раздался из бесконечного далека разъяренный крик Мигеля.

Небо грохотало и слепило вспышками молний.

«Откуда он знает мое имя?»

Сурен попробовал оттолкнуться ногами, как делает пловец, выплывающий на поверхность, но это была пляска безумца, и единственным положительным результатом стало то, что тело приняло почти вертикальное положение, зато ушло в трясину до середины груди. Наверху остались только голова и руки, которыми он тщетно пытался вцепиться в пучки сухой и непрочной травы.