Кайсё - Эрик Ластбадер

— Я могу постоять за себя.

— Да. Ты это ясно дала понять.

Маргарита хотела сказать «спасибо», но для этого время еще не настало, слишком много обид он нанес ей. С некоторой болью она поняла, что, к сожалению, для него такое время может никогда не наступить.

— Относительно семейств. У Инфантес есть сын, Джои, который крутится вокруг Кейт, младшей дочери Делларкос. Они любят друг друга. Поговори с ними. Устрой их свадьбу.

— Пресвятая мадонна! Два капо убьют друг друга... если они вначале не убьют меня.

— Свадьба — это самый наилучший выход для всех. Ты увидишь... любовь детей зарубцует раны. За какие-нибудь шесть недель обе семьи станут лучшими друзьями. — Маргарита взглянула на него. — Так бы поступил Дом.

Она была готова повернуться и уйти, когда он спросил:

— Так что же насчет ребенка?

Она смотрела на него очень долго, потом сказала:

— Оставь ее, Тони. Франси больна. Она больна булимией, и мы, ты и я, сделали ее такой. Наши отношения развивались не в вакууме. Наша маленькая психодрама имела громадные последствия для Франси. Она страдает от ожогов радиации, излучавшейся нашим поведением. Я совершенно уверена, что ей необходим отдых от вас обоих.

— Ну что ж. — Он опустил голову. — Дерьмо.

Маргарита кивнула.

— Это, пожалуй, правильно отражает ситуацию.

Кроукер смотрел, как она уходила от мужа. Она не обернулась, но Тони Д. смотрел ей вслед до тех пор, пока она не присоединилась к Кроукеру, затем повернулся на каблуках, резко что-то скомандовал парням и забрался в темный комфорт «линкольна». Заработали моторы, и они уехали.

Кроукер откашлялся.

— Как все прошло?

— Прошло. Это все, что я могу сказать.

Маргарита выглядела уставшей, лишенной той бравады, которая придавала ей уверенность, когда она шла навстречу Тони.

— Давай позавтракаем, — обратилась она к Кроукеру, увлекая его вниз по улице. — К тому времени, когда мы закончим, откроется магазин Уайта.

Он кивнул, не сказав ей слова. Глядя на нее, он думал о том, какое воздействие оказал на нее Тони. Ему вспомнился странный момент, когда они вместе рассмеялись, это было так нелепо. Его смущало, что он так хотел узнать причину проявившейся между ними близости. Он жаждал спросить ее, но знал, что не сможет сделать этого, а ее молчание в продолжение всего завтрака подсказывало ему, что она не собирается ничего говорить сама.

Они прибыли в Вашингтон четырехчасовым дневным рейсом. Лиллехаммер, как и обещал, встретил их на аэродроме. Он выглядел как огурчик, как если бы прибыл сюда прямо из клуба здоровья. Одет он был щегольски, в черный как уголь костюм и белоснежную хрустящую сорочку. На его галстуке красовался глаз быка.

— Хорошо слетали? — спросил он, "разглядывая Маргариту проницательными голубыми глазами.

— Интересная пара деньков, — ответил Кроукер. — Это — Маргарита Гольдони де Камилло.

— Очень приятно, — Лиллехаммер представился ей. — Ужасно то, что сотворили с вашим братом.

— Я понимаю, — ответила Маргарита. — Пятно на вашем послужном списке.

— Не совсем так. — Лиллехаммер принял вызов. — Все в правительстве, кто знал Доминика, просто обожали его. За то, что он сделал, взял удар на себя, назвал имена, исправил ошибки своей жизни. Все это требовало настоящего мужества, и я, как бывший солдат, лично уважал его.

Это была интересная речь, даже хорошая, думал Кроукер. Но он не верил, чтобы она обманула Маргариту.

— Благодарю вас, — скромно произнесла она. Покончив с любезностями, Лиллехаммер провел их через запруженный людьми зал, вывел на улицу, где их дожидался большой седан с правительственными номерами и с работающим двигателем. По глубокому, хрипловатому звучанию мотора и характерному хлопку закрываемых дверей Кроукер понял, что машина бронирована.

— Думаю, я понимаю, насколько тяжело вам было согласиться на эту встречу, миссис де Камилло, — произнес Лиллехаммер, по-видимому, искренне. — Но мои коллеги считают, что только вы одна можете помочь нам найти человека, который убил вашего брата, и, поверьте мне, мы очень хотим сделать это.

— Почему?

— Извините? — Лиллехаммер поежился.

— Я спрашиваю «почему», мистер Лиллехаммер? — Маргарита прямо посмотрела на него. — Почему это так важно, чтобы вы нашли убийцу Доминика? Может быть, это просто вопрос гордости, своего рода — как лучше выразить это? — альтруизм по отношению к человеку, которым вы восхищаетесь и которого вы уважаете, но в то же время которого вы распинаете?

Кроукер собрал все силы, чтобы сохранить улыбку на лице, но Лиллехаммер покраснел.

— О боже, извините меня, мадам, — проговорил он, стараясь всеми силами сохранить спокойствие, — но ваш брат контролировал все строительство, производство и упаковку мяса, частные службы санитарии, игорные дома, проституцию и Бог знает, что еще, на Восточном побережье. Мэр Нью-Йорка не мог, извините, воспользоваться туалетом, не получив согласия от Доминика Гольдони. Так что я действительно не верю, что говорить о его праведности было бы уместно в данном случае. Рискуя обидеть вас, должен сказать, что ваш брат умер за свои грехи, — мы не имеем к этому никакого отношения.

Кроукер ничего не сказал, он видел, как Маргарита прикусила губу, а затем закрыла лицо рукой.

Автомобиль остановился, и они вышли. Они были в Вашингтоне, но, где точно, Кроукер не имел никакого представления. Лиллехаммер провел их в боковой вход монументального здания из гранита и песчаника, которых в городе было так много, что это, как ни странно, придавало унылость этим величественным, грандиозным сооружениям.

Он показал свой пластиковый пропуск, взял у охранника в форме временные пропуска для своих гостей. Никто другой не сопровождал их до лифта, который поднял их из огромного, выложенного мрамором зала в безликую комнату, освещенную флуоресцентной лампой. Откуда-то доносился шум, напоминавший шуршание жуков, грызущих дерево, а также стук пальцев операторов по клавишам компьютеров, но никого не было видно.

В комнате кубической формы находились металлический стол с горсткой карандашей и линованными блокнотами, шесть стульев с прямыми спинками, холодильник, охлаждающий воду для питья, и маленькое окно, выходящее в закопченную, темную шахту, ограниченную противоположной глухой стеной.

— Превосходно, — обратилась Маргарита к Кроукеру, а не к Лиллехаммеру. — Прямо как в тюрьме.

Подойдя к столу, она обнаружила на нем множество черно-белых фотографий сцены убийства Доминика Гольдони и его любовницы Джинни Моррис.

— Не особенно приятное зрелище, не так ли? — сказал Лиллехаммер. — Но я должен изучать их и думать, пока не заболят глаза.

«Боже!» — подумал Кроукер, понимая замысел Лиллехаммера. Он хотел дать Маргарите еще одну встряску, показав ей эти фотографии здесь и рассчитывая, что, может быть, это и заставит ее изменить свое отношение к сотрудничеству с ними.

Казалось, что Маргарита ничего не слышала. Она смотрела на снимки, а ее руки машинально перебирали фотографии одну за другой. Кроукер заметил, что она взяла одну, на которой была Джинни Моррис. Этой фотографии она не видела раньше. В центре снимка был таинственный узор из порезов, выполненный в виде лестницы, который был прикрыт сверху окровавленным пером белой сороки. Маргарита стояла неподвижно так долго, что Лиллехаммер забеспокоился.

Он подошел к холодильнику, наполнил водой бумажный стаканчик, поставил его на стол около нее.

— Пожалуй, будет удобнее, если мы сядем, — предложил он. Когда они сели, Лиллехаммер достал блокнот и карандаш. Потом продолжил: — Мой коллега вкратце ввел меня в суть событий, происшедших перед самым убийством, но я хотел бы услышать подробности непосредственно от вас. — Он вытащил карманный кассетный магнитофон. — У вас нет возражений, если я запишу ваше заявление?

Маргарита покачала головой.

— Вы можете сказать это в микрофон?

Она сделала это. Затем начала рассказывать о своей встрече с человеком, которого знала под именем Роберт. Ее речь была очень сжатой и сухой. В голосе не чувствовалось глубокого волнения, как это было, когда она рассказывала о происшедшем Кроукеру. Ее голос и движения сейчас казались ему неестественными, монотонными, как если бы она была где-то далеко отсюда. Лиллехаммер, захваченный странными событиями перед убийством, очевидно, не заметил ничего неладного. Но он не знал Маргариту, как знал ее теперь Кроукер.

Когда она закончила, Лиллехаммер взглянул на пометки, сделанные в блокноте, и задал ряд вопросов. Маргарита ответила все в том же тоне.

Удовлетворившись полученными ответами, Лиллехаммер снова обратился к ней.

— Я собираюсь сейчас попросить вас сделать нечто чрезвычайно трудное. По всей вероятности, это будет также довольно опасно. Но то немногое, что нам удалось собрать самим, и то, что рассказали вы, приводит меня к убеждению, так же как и моего коллегу, что единственный путь захватить этого чрезвычайно умного убийцу — это использовать вас как приманку.