Станция Араминта - Джек Вэнс

Глауен воспользовался грузовой стрелой, чтобы поднять с подставки шлюпку и спустить ее за борт. Затем с большими предосторожностями, держа в руках моток веревки, один конец которой он предварительно привязал к носовому кнехту, Глауен спустился в шлюпку. Он запустил винт и направился к берегу, разматывая за собой веревку.

Шлюпка уткнулась носом в песок. Глауен спрыгнул на землю и вытащил шлюпку на берег, протащив ее далеко за линию прибоя. Он привязал веревку к шишковатому стволу тернового куста и таким образом дополнительно обезопасил ялик от внезапного шквала.

Теперь Глауен мог предаться безделью: никаких заданий, никаких поручений — именно за этим он сюда и приехал.

Он осмотрел окрестности. У него за спиной росли кусты терновника, несколько деревьев тимьяна, редкие кустики ложного бальзамина, разбросанные черные деревья-висельники, да столб обветренного базальта в центре острова. Перед ним простиралась безмятежная и спокойная лагуна, где на якоре покачивался ялик. Справа и слева тянулись одинаковые полоски белого песка, обрамленные серо-зелеными кустами терновника и деревьями тимьяна с блинными узкими листьями серебряными снизу и алыми на верхушке. Нежный прибрежный бриз поднимал в лагуне небольшую рябь, которая сверкала на солнце, в то время, как тимьян мерцал серебряным и алым цветами.

Глауен присел на песок и прислушался.

Если не считать шепота воды, набегавшей на берег и откатывающейся обратно в океан, стояла полная тишина.

Он развалился на песке и задремал на солнышке.

Прошло время. Береговой краб укусил Глауена за коленку. Молодой человек заворочался, дрыгнул ногой и сел. Краб в панике пустился наутек.

Глауен поднялся на ноги. Ялик продолжал мирно покачиваться на якоре. Сирена переместилась на другую половину неба; больше никаких изменений не произошло. На самом деле, подумал Глауен, здесь на острове Турбен заняться совершенно не чем, разве что спать, любоваться морским ландшафтом, да вышагивать взад-вперед по берегу.

Он посмотрел направо, потом налево. Не найдя почти никакой разницы, он зашагал на север. При его приближении прибрежные крабы проворно бежали к береговой полосе и уже оттуда наблюдали за ним. Голубые ящерицы поднимались на задние лапки и стремительными прыжками спешили под защиту терновых кустов, где набравшись храбрости принимались угрожающе стрекотать.

Берег повернул на восток. Глауен подошел к точке, расположенной напротив северного прохода в коралловой кольце:. Обогнув изгиб острова, Глауен застыл в изумлении.

С момента его последнего посещения здесь произошли изменения. До самой лагуны протянулся грубо сделанный док. У подножья дока, построенного в стиле йипи из тростника и бамбука был сделан павильон, дающий укрытие от дождя и солнца.

Несколько минут Глауен стоял как вкопанный, осматривая окрестности. Вокруг не было заметно никаких свежих следов, строения казались совершенно заброшенными.

Глауен немного успокоился, но все же очень осторожно приблизился к павильону. Коричневый тростник шелестел под порывами бриза; внутри было сухо, пыльно и заброшено. Но не смотря на это Глауен пожалел, что не взял с собой ружье; в подобной ситуации тяжесть и масса ружья придали бы ему уверенности.

Глауен отвернулся от павильона и с удивлением посмотрел вдоль дока. С какой целью сооружено это строение? Укрытие для уходящих далеко в океан рыбаков-йипи? В десяти или пятнадцати метрах от берега Глауен заметил странное сооружение: столб с прикрепленной к нему горизонтальной балкой, что-то на подобие примитивного крана, очевидно, предназначенного для подъема груза с лодки.

Глауен прошелся в конец дока, доски под его ногами трещали и скрипели. Он выглянул в ворота и обнаружил чистую голубизну океана. Справа и слева лежала мирная лагуна; далее прибрежная лента, огибающая остров. Рябь, покрывавшая поверхность воды играла тенями на морском дне. Глауен посмотрел вниз и у него зашевелились волосы. Такого не может быть!! !

Но никакой ошибки не было: на дне, совсем рядом с доком, были разбросаны человеческие кости. Некоторые уже частично занесены песком, некоторые заросли водорослями; третьи лежали совершенно открыто. Эффект линзы, создаваемый водой, искажал картину, но тем не менее, все кости казались хрупкими и маленькими.

У Глауена появилось такое чувство, что за ним кто-то наблюдает. Он резко обернулся и осмотрел берег. Все было как и прежде. Никаких признаков другого живого существа. Глауен постарался убедить себя, что это просто нервы сыграли с ним такую шутку.

Он вернулся на берег. Какое-то время он стоял и разглядывал док, павильон и подъемное устройство. Затем ему в голову пришла другая мысль: а что, если кто-то видел, как он приплыл на остров, подождал, пока он отошел от берега и угнал его ялик? От этой мысли у Глауена перехватило дыхание; ему бы совершенно не хотелось оказаться невольным изгнанником на Турбене, где кроме прибрежных крабов, которые совершенно несъедобны, нет никакой еды, а для того, чтобы утолить жажду можно рассчитывать только на морскую воду.

Глауен побежал вдоль берега, оглядываясь назад через каждые несколько шагов.

Ялик мирно покачивался на волнах именно в том месте, где он его и оставил. Глауен перевел дух. На острове он был один. И тем не менее, прежнего спокойствия больше не было; он уже не мог рассматривать берег, как сонное местечко, где можно предаться полному безделью.

Был уже вечер. Бриз полностью стих, и поверхность лагуны и океана были спокойными и ровными. Глауен решил отправиться в обратный путь с утренним бризом. Он спустил шлюпку на воду и вернулся на ялик.

Сирена спустилась за горизонт и на остров Турбен упала темнота. Глауен приготовил себе поесть и поужинал, затем прошел в рубку и два часа просидел прислушиваясь к тихим неопределенным звукам доносящимся с берега. Над головой его сверкали созвездия, но сегодня он не обращал на них внимания; голова была занята более мрачными мыслями.

Наконец, Глауен спустился к себе в каюту. Он лежал уставившись в темноту, и не мог уснуть. В конце концов он погрузился в беспокойную дремоту.

А ночь тем временем шла своим чередом. Из-за острова появились Лорка и Песня и поднялись в зенит. Наконец Глауен уснул так крепко, что его не разбудил даже зарождающийся день. Он проснулся уже через три часа после того, как на небе появилась Сирена.

Юноша позавтракал кашей с чаем, сидя в рубке. С севера дул свежий бриз, пронзительную синеву моря оттеняли купола облаков, наплывающих с юга. Мир казался чистым и невинным; находка, сделанная им вчера на северном берегу острова настолько не подходила к этому солнечному белому с голубым миру, что казалась нереальной.