Глубина (сборник) - Сергей Лукьяненко

– Сдох твой проц, слушай! – Падла вздохнул. Открыл бутылку «Ярославского янтарного» – очередной компромисс между «Жигулевским» и вежливостью. Глотнул. – Есть запасной?

– Шутишь? Откуда…

– Эх… для себя берег… – Хакер полез в карман, достал носовой платок не первой свежести, в краешек которого недавно сморкался. Развернул – я был уверен, что он жестом фокусника извлечет оттуда процессор.

Но Падла только снова прочистил нос.

– Поставлю тебе проц на один и два. Материнка хорошая, выдержит… молодец, что с запасом брал…

– Что было, то и взял… вперед не загадывал. Падла, как возможно подать на процессор такое напряжение? Откуда, черт возьми?

– БИОСы пошли слишком умные… – в объяснения он вдаваться не стал. – Сейчас посмотрим. Может, у тебя еще что погорело…

– Падла, ну ведь с блока питания выходит двенадцать вольт!

– Что такое плюс и минус двенадцать – знаешь?

Я не знал. Но на всякий случай кивнул.

Из баула был извлечен маленький чемоданчик. Из него – процессор. Падла воткнул его на место старого, даже не глядя на плату переставил джампера. Стал соединять разложенное железо проводами. Буркнул:

– Монитор подключай…

Я подключил дисплей, Падла торжественно вдавил кнопку питания.

– Не заводится, – прокомментировала Вика.

– Минутку. – Падла приподнял палец. – Леонид, шнур в розетку воткни.

Он снова нажал питание, и винчестер мягко зашуршал.

– Вот и все дела, – торжественно сказал Падла, когда на экране возникла заставка «Виндоус-Хоум». – А вы боялись.

– Падла, у меня сейчас не найдется денег за процессор.

– Я с Чингиза сдеру, – безмятежно отозвался Падла. – Он не обеднеет. В конце концов в чьем доме твою машину грохнули?

– Падла, это неправильно…

– Правильно, неправильно… надо, чтобы машина работала… Тем более тебе сейчас нужен быстрый конь. Давай мозгов еще добью до гигабайта…

Отказываться сил не было. Я представил себе ощущение от работы на тысяча двухсотом процессоре, да еще с гигабайтом оперативной памяти, и совесть, испустив пронзительный вопль, стихла…

– Вы все-таки собираетесь искать этот Храм? – спросила Вика.

– Конечно! – не прекращая возиться с машиной, ответил Падла. – Что еще остается, а, подруга?

– Не маяться дурью, дружок.

Падла чуть втянул голову, что при короткой шее было практически незаметно. Опасливо глянул на меня:

– Извините, Вика… это я так, фигура речи…

– Ты не лавируй, Падла. Лучше объясни, чего хотите добиться?

– Найти файл. Прижать к ногтю тех, кто соорудил новое оружие.

– Удастся ли?

– Ну… попробуем… – Падла закончил крепить материнскую плату, принялся втыкать в нее остальные компьютерные потроха. – Попытка не пытка? Да?

– Может быть, и пытка. Время не повернуть вспять. Оружие уже есть.

– Ломать – не строить! – с хрустом втыкая в разъем графический акселератор, сообщил Падла. – Главное – ввязаться в бой, а там – посмотрим!

– Ребята, я вам не советчик. Я вообще давным-давно в глубину не хожу…

Я вспомнил, как недавно обнаружил ее в шлеме, у включенного ноутбука, но промолчал.

– Ну так мы попробуем! – сообщил Падла.

– Есть простое правило безопасности, – сказала Вика. – Избегать опасных мест. Сейчас опасной стала вся глубина. Проще всего какое-то время обойтись без нее. Понимаете?

– Понимаем, – согласился Падла. – Но послушаться не можем. Завтра пойдем в «Лабиринт».

– Я бы не советовала, – повторила Вика. – Всем вам. Особенно Лене.

– Нам один уже не советовал… – упрямо сказал Падла. – Сейчас небось тоже над машиной плачет…

Я посмотрел на Вику. И отвел глаза. Мне вдруг стало не по себе.

– Это эскалация, – сказала Вика. – Падла, еще с год назад ты был бы возмущен самим фактом, что какой-то гад убил чужую машину. Теперь – злорадствуешь.

– Ха! – воскликнул Падла. – Что с Ленькой стало, видишь? А кто первый начал?

– Кто? – поинтересовалась Вика.

Мы с Падлой переглянулись.

– Ну, Маньяк не в счет… – заявил Падла. – У него оружие было чистое, это раз. И ни фига не сработало, это два. Вот Пат…

Может быть, мне не следовало рассказывать ей о случившемся так подробно…

– Так он же ребенок еще, – смущенно сказал Падла. – Ну, пожурить там… выдрать, как Сидорову козу… Зачем же машину убивать?

– Падла, вы перешли к оружию второго поколения без малейших угрызений совести, – сказала Вика. – Так произойдет и с оружием, которое убивает. Едва оно попадет вам в руки – найдутся основания пустить его в ход.

– Никогда, – хмуро сказал Падла.

– Тогда убьют вас. Вы сами влезаете в ситуацию, которая требует все более и более серьезных действий. Ведь этот Темный Дайвер, он лишь хотел вас предостеречь! Вероятно, что он и впрямь владеет информацией в большей мере.

– Вот и поделился бы ею…

– Может быть, он собирался?

Падла крякнул.

– Вика, что ж ты его защищаешь? Он Романа подставил – это раз! К Чингизу в дом ворвался – это два! Леониду машину покалечил – три!

– Я не защищаю. Я стремлюсь к объективности. Чем глубже вы будете влезать в происходящее, тем больше риск, что вы станете жертвами нового оружия. Или… примените его сами.

– Никогда! – повторил Падла.

– Не зарекайся. – Вика пожала плечами. – Впрочем, вам решать.

– Леониду ты запрещаешь входить в глубину? – невинно спросил Падла.

– Ты чего-то не понимаешь в наших отношениях. – Вика улыбнулась.

Неудивительно… я-то и сам давно уже ничего не понимаю.

– Конечно, не понимаю, – согласился Падла. Кивнул мне: – Запускай тачку…

Я не воспользовался предложением.

– Все очень просто, – спокойно сказала Вика. Наши глаза встретились, и я отвел взгляд первым. – Мы любим друг друга. Но, наверное, мы любим в первую очередь тех, кем были в глубине. Два года назад, когда встретились… когда прошли вместе очень… очень многое… Жить вместе, под одной крышей, жить в настоящем мире – немного другое. Мы живем, как ты видишь. Мы любим друг друга. Но…

Вика аккуратно отставила пустой стакан.

– С той минуты, когда я, прилетев в Питер, чтобы впервые увидеться с Леней, простояла час в аэропорту, прежде чем поняла, что Леонид меня не встретил, мы выработали правило. Простое правило. Наша жизнь в Диптауне – это одно. Наша жизнь в реальном мире – совсем другое. И живя вместе, мы не вправе вмешиваться в то, как поступаем в глубине. Мне очень не нравится мысль, что Леонид ввяжется в эту авантюру. Но я не вправе ни на чем настаивать.

Падла неуклюже поднялся, откашлялся. Подхватил сумку:

– Пойду я, пожалуй… Спасибо большое, Вика. Очень тронут знакомством.

– Заходи, – любезно сказала Вика. – Всегда рада буду тебя видеть.

В коридоре Падла сгреб меня за воротник и прогудел в ухо:

– Что ж ты, уродец такой, невесту встретить не мог? А?

Я освободился, с некоторым трудом оторвав от себя его руку. Вполголоса сказал:

– Ты понимаешь, Падла, я-то был уверен, что встретил Вику.

Он не понял. Но я уже отпер дверь и показал взглядом на темную лестничную клетку.

– Э-хе-хе, – вздохнул Падла. – Так что… ты идешь?

– Когда?

– Завтра, в десять ноль-ноль, сбор у Чингиза.

– В глубине?

– Давай там.

– Я буду.

Падла снова вздохнул и вышел.

Когда я вернулся в гостиную, Вики там уже не было. Бутылки и стаканы так и остались стоять где попало. Я собрал все и отнес на кухню. Бутылки – в старый полиэтиленовый пакет, стаканы – в мойку…

Вика легла спать, не дожидаясь меня.

Я постоял немного, борясь с искушением сесть за машину. Новый процессор. Добавленная память. Хорошо бы погонять компьютер в разных тестах, посмотреть, насколько выросли цифры быстродействия…

Раздевшись, я выключил свет и лег рядом с Викой. Она всегда засыпала быстро. Может быть, действительно уснула.

– Спокойной ночи, – сказал я.

Но Вика не ответила.

Что ж. Будем считать, что она и впрямь спит.

– Я не проспал тогда, Вика. Я думал, что встретил тебя. Я поехал в аэропорт. Я дожидался у справочного. Ты подошла. Ты была такая же, какая есть. Такая же, как в глубине. Я сказал, что никогда не стану дарить тебе нарисованных цветов.

Она молчала. Дышала тихо и спокойно.

– А на самом деле у меня просто начался дип-психоз, Вика. Это был первый приступ. Самый тяжелый, наверное. С тех пор полегче.

Она и впрямь спала.

Я еще с полчаса лежал молча. То ли надеялся, что она все-таки ответит. То ли боялся этого. Лежал и смотрел в фосфоресцирующие звездочки, наклеенные на потолок. Звезды светили все слабее и слабее.

Нарисованными бывают не только цветы.

Потом я уснул.

Холодный душ. Горячий душ.

Есть такая хорошая русская традиция – перед боем помыться и переодеться в чистое.

Может, потому мы и воевать любим – хочется иногда чистыми походить?