Врата вечности - Вадим Иванович Кучеренко

Альф с благодарностью принял щедрый дар старого художника. Он знал, что каждая из них стоит целое состояние. Однажды он, с согласия Аластера, предложил картину с изображением маяка аукционному дому Christies, одному из самых знаменитых и старейших в мире. Начиная с XVIII века, его клиентами нередко становились титулованные особы, которые были готовы платить огромные деньги за предметы искусства и антиквариат. Картина Аластера со скромным названием «Маяк Эйлин-Мор» была продана за пятьдесят миллионов фунтов стерлингов, побив предыдущий рекорд, который установила «Женщина со скрещенными руками». За четверть века до того картина Пабло Пикассо из серии «голубого периода» была продана на аукционе Christies за пятьдесят пять миллионов долларов. Но, главное, «Маяк Эйлин-Мор» купил один из лучших музеев мира, и теперь картина Аластера украшала его экспозицию. К Аластеру начали обращаться другие, не менее знаменитые, музеи. Но старый художник отказывал всем. Он не мог расстаться со своими картинами, которые были для него почти как дети. И Скотти, что было редким случаем в их совместной жизни, его одобряла.

Альф убрал паруса, которые свернулись внутрь мачты. Скорость яхты замедлилась, она продолжала идти только по инерции. Альф рассчитал маневр точно, и «Эйлин-Мор» замерла в двух-трех метрах от причала, покачиваясь на волнах. Альф вышел на палубу и бросил канат худощавому эльфу, который поджидал их. Тот подтянул яхту и закрепил канат за кнехт.

— Рад видеть тебя, Алун, — произнес Альф, мягко, словно большая кошка, спрыгивая на причал с борта яхты.

— Приветствую тебя повелитель Альф, — с улыбкой ответил эльф.

Альф подал руку Оливии и помог ей сойти на причал. Она тоже поздоровалась с эльфом. И он поклонился ей, не переставая радостно улыбаться.

— Ты сделал все, о чем мы договаривались? — спросил Альф, не сомневаясь, что он услышит в ответ. Но он знал и то, что Алуну будет приятно рассказать об этом. И предоставил ему такую возможность.

За то время что эльф, по приказу Фергюса, охранял Эйлин-Мор, а заодно ухаживал за выздоравливающей Скотти, ему пришлась по душе жизнь на острове. И он как особую милость выпросил у Альфа право остаться здесь. Перебравшись из Лондона, Алун ничуть об этом не жалел, наоборот, как он уверял, впервые почувствовал себя счастливым. Остров Эйлин-Мор оказался тем самым местом на Земле, которое Алун искал долгие годы, чтобы обрести смысл жизни и душевный покой.

— Все готово, повелитель Альф, — ответил эльф. — Ты увидишь все сам. Поднимемся сразу на маяк?

— Немного погодя, Алун. У нас с Оливией есть еще одно важное дело. Ты иди и жди нас на маяке. Мы вскоре подойдем.

Алун кивнул и пошел по тропинке, которая вела от причала на вершину холма к маяку. А Оливия и Альф пошли вдоль берега, направляясь к скале, возвышавшейся над островом, словно командный мостик на судне. Одной рукой Альф бережно поддерживал Оливию, чтобы она не оступилась, а в другой он держал какой-то предмет, завернутый в кусок мягкой ткани.

Они не спеша поднялись на скалу. С этой созданной самой природой смотровой площадки открывался прекрасный вид. Море было слегка неспокойным, а на востоке, там, где оно соприкасалось с небом, виднелась темная тучка, предвещающая скорую бурю. Ветер задувал с востока, и багровое солнце, как будто спеша укрыться от его холодных влажных порывов, нырнуло за кромку горизонта.

— Как будто сама вечность смотрит на нас, — тихо произнесла Оливия. — А мы на нее.

— Дед говорил, что с этой вершины можно увидеть весь мир и всю свою жизнь, — сказал Альф. — И я понимаю сейчас, что он хотел сказать.

— Единство времени и пространства, — кивнула Оливия. — Фергюс был мудрым…

— Эльфом, — договорил за нее Альф. Он развернул ткань и достал из нее золотой шар, в котором отразился прощальный луч уже зашедшего солнца. Это была урна с прахом Фергюса. — И он был и останется частицей этой вечности и этого мира.

Альф открыл золотой шар и поднял его над головой. Порыв ветра подхватил прах эльфа и развеял его над островом Эйлин-Мор.

Альф выполнил обещание, которое он дал Фергюсу незадолго до его смерти. Альфу пришлось приложить немало усилий и потратить очень много денег, чтобы тайно забрать тело деда из крематория и предать его огню на погребальном костре, что потребовало еще большей таинственности. На церемонии присутствовали лишь несколько духов, с которыми Фергюс был дружен при жизни, в том числе леший Афанасий и гном Вигман, а из людей — только Оливия, Лиз и доктор Джейсон.

Когда тело Фергюса охватило пламя, Альф не смог сдержать слез. Оливия и Лиз рыдали навзрыд. А Джейкоб Джейсон не плакал только потому, что был до смерти напуган странным видом существ, которые окружали его. Доктор раньше даже предположить не мог, что мутации человеческого организма могут принять такие причудливые формы. Ему внезапно пришла в голову мысль, что если в мире существуют подобные мутанты, то возможно предположить и существование дьявола. Он закрыл глаза, чтобы никого не видеть, и начал вдохновенно молиться о спасении собственной души, быть может, впервые в жизни опасаясь за ее будущее. Во время этой церемонии Джейкоб Джейсон навсегда распростился со своим научным атеизмом. А также он принял решение бросить врачебную практику и всерьез заняться книгой о расе землян-мутантов, которая, он был в этом уверен, произведет настоящий переворот в мире науки, когда будет издана. Джейкоб Джейсон намеревался посвятить ее Фергюсу, только благодаря которому у него появилась возможность написать эту книгу.

Лица духов, которые вызвали ужас доктора Джейсона, были строгими и одухотворенными, но, в отличие от людей, глаза их оставались сухими. Они верили, что уже через сорок дней дух Фергюса станет частью ауры Земли и воссоединится со своими предками. А это было радостное событие. Так зачем же проливать слезы? Смерть — горе только для тех, кто продолжает жить, потому что они страдают от тоски по тем, кто умер. Такова была жизненная философия духов природы. Поэтому они никогда не плакали на похоронах, думая о том времени, когда сами сольются с могучей стихией родной планеты.

Но сейчас, стоя на вершине скалы, Альф уже не плакал. Первый, самый сильный всплеск отчаяния, который он испытал после смерти деда, уже отошел в прошлое. Альф многое передумал за это время и проникся философией духов природы. Теперь Альф верил, что пройдет не так уж много лет, и он встретится с дедом снова. И со всеми, кого он любил на Земле.

А Оливия, подставляя