Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Артур Дойл

– Какого вы мнения об этом?

– Думаю, что дело серьезное, сэр. Судя по тому, что видел мальчик, тут действуют индусы.

– Да. А моряк – это, очевидно, тот, кому мистер Люкер передал алмаз. Не странно ли, что мистер Брефф, я и сыщик, нанятый мистером Бреффом, – все мы ошиблись, кому именно он передал драгоценность?

– Вовсе не странно, мистер Блэк. Принимая во внимание тот риск, которому подвергается этот человек, мистер Люкер, вероятно с умыслом, сговорившись с ним, направил ваше внимание в другую сторону.

– Как понять то, что происходило в гостинице? – спросил я. – Человек, одетый ремесленником, был, разумеется, нанят индусами. Но я, так же как и Гусберри, не могу объяснить его внезапного опьянения.

– Думаю, что могу угадать, что это значит, сэр, – ответил сыщик. – Если вы хорошенько подумаете, вы поймете, что этот человек получил, должно быть, очень строгие инструкции от индусов. Они сами слишком заметны для того, чтобы лично показаться в банке или в гостинице, и принуждены были поручить все это своему сообщнику. Очень хорошо! Этот сообщник услышал у буфета громко названный номер той комнаты, которую моряк должен занять на ночь; в этой комнате, если мы не ошибаемся, должен находиться в эту ночь и алмаз. Вы можете быть уверены в том, что индусы непременно потребовали бы точное описание этой комнаты, в какой части дома она находится и возможно ли проникнуть в нее снаружи и тому подобное. Что должен был сделать человек, получив такое задание? Именно то, что он сделал! Он побежал наверх взглянуть на комнату, прежде чем туда приведут моряка. Его застали за осмотром, и он притворился пьяным – простейший выход из затруднения. Вот как я разрешаю загадку. После того как он вышел из гостиницы, он, вероятно, отправился со своим донесением туда, где его ждали индусы. А те, без сомнения, послали его назад: удостовериться, действительно ли моряк остался ночевать в гостинице. А что случилось в «Колесе Фортуны» после ухода мальчика, нам следовало бы знать еще вчера вечером. Сейчас одиннадцать часов утра. Постараемся узнать все, что только возможно.

Через четверть часа кэб остановился в Береговом переулке, и Гусберри отворил дверцу.

– Все ли в порядке? – спросил сыщик.

– Все в порядке, – ответил мальчик.

Но в ту минуту, когда мы входили в «Колесо Фортуны», даже для моих неопытных глаз стало ясно, что в доме далеко не все в порядке.

Единственным лицом за стойкой была растерянная служанка, которая совершенно не понимала своего дела. Двое посетителей, ожидавшие утреннего питья, нетерпеливо стучали монетами по стойке. Буфетчица появилась из внутренних комнат, взволнованная и озабоченная. Она резко ответила на вопрос сыщика Каффа о хозяине, что тот наверху и не может сейчас ни с кем разговаривать.

– Пойдемте-ка со мной, сэр, – сказал мне сыщик Кафф, хладнокровно поднимаясь по лестнице и делая мальчику знак следовать за нами.

Буфетчица громко крикнула хозяину, что какие-то незнакомые люди врываются в дом. На площадке нижнего этажа нам встретился хозяин, в сильном раздражении спешивший узнать, что случилось.

– Кто вы, черт побери? Что вам здесь надо? – спросил он.

– Успокойтесь, – невозмутимо сказал сыщик. – Я вам скажу, кто я: я – сыщик Кафф.

Знаменитое имя тотчас произвело свое действие. Сердитый хозяин раскрыл дверь в гостиную и попросил у сыщика извинения.

– Дело в том, что я раздражен и расстроен, сэр, – сказал он. – Сегодня утром у нас в доме случилась неприятность. Человека моей профессии многое может вывести из себя, мистер Кафф.

– В этом нет никакого сомнения, – сказал сыщик. – Я тотчас изложу, если вы позволите, то, что привело нас сюда. Мы с этим джентльменом хотим побеспокоить вас кое-какими расспросами о некоем человеке, интересующем нас обоих.

– О ком же это? – спросил хозяин.

– Об одном смуглом человеке, одетом моряком, который ночевал у вас нынешней ночью.

– Боже мой, да ведь это из-за него в доме идет все вверх дном сегодня! – воскликнул трактирщик. – Вы или этот господин знаете что-нибудь о нем?

– Не можем сказать наверное, пока не увидим его, – ответил сыщик.

– Пока не увидите его? – повторил хозяин. – С семи часов утра никому не удается увидеть его. Вчера он велел разбудить его в это время. К нему стучали – никакого ответа. А дверь заперта, и нельзя посмотреть, что случилось. В восемь часов попробовали опять, а потом в девять. Бесполезно! Дверь по-прежнему заперта, и в комнате не слышно ни звука! Меня с утра не было дома; я вернулся только четверть часа назад. Я сам стучался в дверь, и все напрасно. Я послал за плотником. Если вы подождете несколько минут, мы откроем дверь и посмотрим.

– Не был ли этот человек вчера пьян? – спросил сыщик.

– Он был совершенно трезв, сэр, иначе я не позволил бы ему ночевать в моем доме.

– Он заплатил за свою комнату вперед?

– Нет.

– Не мог ли он выйти из своей комнаты, минуя дверь?

– Комната эта чердак, – сказал трактирщик, – в потолке есть люк, ведущий на крышу, а немного подалее на улице есть пустой дом, который сейчас ремонтируют. Вы думаете, мистер Кафф, что негодяй ускользнул, не заплатив?

– Моряк, – ответил сыщик Кафф, – легко мог это сделать рано утром, прежде чем на улице появился народ. Он привык лазить, и на крыше дома голова у него не закружится.

Пока он говорил, пришел плотник. Мы все тотчас поднялись на верхний этаж. Я заметил, что сыщик был более серьезен, чем обычно. Мне показалось также странным, что он велел мальчику (которому прежде разрешил следовать за нами) ждать внизу, пока мы не вернемся.

Молоток и долото плотника справились с дверью в несколько минут. Но изнутри дверь была чем-то забаррикадирована. Толкнув ее, мы опрокинули это препятствие и вошли в комнату. Хозяин вошел первым, сыщик – вторым, я – третьим. За нами последовали остальные.

Все мы взглянули на постель и вздрогнули.

Моряк не выходил из комнаты: он лежал одетый на постели, лицо его было закрыто подушкой.

– Что это значит? – шепнул хозяин, указывая на подушку.

Сыщик Кафф, не отвечая, подошел к постели и сбросил подушку.

Смуглое лицо моряка было бесстрастным и неподвижным. Черные волосы и борода слегка растрепались. Широко раскрытые тусклые глаза были устремлены в потолок. Их безжизненный взгляд и неподвижность привели меня в ужас. Я отвернулся и отошел к открытому окну. Все остальные вместе с сыщиком Каффом стояли у постели.

– Он в обмороке, – сказал хозяин.

– Он мертв, – возразил Кафф. – Пошлите за ближайшим доктором и за полицией.

Так и было сделано. Какие-то странные чары как будто удерживали сыщика Каффа у постели. Какое-то странное любопытство как будто заставляло всех остальных ждать и смотреть, что будет делать сыщик.

Я опять отвернулся к окну. Через минуту я почувствовал, как меня тихо дернули за фалду, и тоненький голос прошептал:

– Посмотрите, сэр!

Гусберри вошел в комнату. Его выпуклые глаза опять вылезли на лоб – не от страха, а от восторга. Он тоже сделал открытие.

– Посмотрите, сэр, – повторил он и повел меня к столу, находившемуся в углу комнаты.

На столе стоял маленький деревянный ящичек, открытый и пустой. По одну сторону ящика лежала вата, в которую ювелир завертывает драгоценность. По другую сторону – разорванный лист белой бумаги с печатью на нем, частично разломанной, и надписью, которую легко можно было прочесть. Надпись была такова:

«Отдан на сохранение господам Буш, Лайсоту и Буш, Септимусом Люкером, жительствующим на Мидлсекской площади в Ламбете, маленький деревянный ящик, т запечатанный в этом конверте и заключающий в себе вещь очень высокой стоимости. Ящик этот должен быть возвращен господами Буш и К° только в собственные руки мистера Люкера».

Эти строки уничтожали всякое сомнение, по крайней мере в одном отношении: Лунный камень находился у моряка, когда он накануне вышел из банка.

Я почувствовал, что меня опять дернули за фалду. Гусберри все не отставал от меня.

– Воровство! – шепнул мальчик с восторгом, указывая на пустой ящичек.

– Вам было велено ждать внизу, – сказал я, – ступайте вниз!

– И убийство! – прибавил Гусберри, указывая с еще большим наслаждением на человека, лежавшего на постели.

В удовольствии, какое доставляла мальчику эта ужасная сцена, было что-то столь отвратительное, что я схватил его за плечи и вытолкал из комнаты.

В ту минуту, когда я переступил порог, я услышал, как сыщик Кафф спрашивал обо мне. Он встретил меня, когда я вернулся в комнату, и принудил подойти с ним к постели.

– Мистер Блэк, – сказал он, – посмотрите на лицо этого человека. Это лицо загримированное, и вот вам доказательство.

Он указал пальцем на тонкую синевато-белую полосу над смуглым лбом покойника, где начинались растрепанные черные волосы.