Эпоха альтернативно живых - Едика Кабаг

Тах-тах-тах. Загрохотал вражеский пулемет. Раздался звон металла, сзади что-то зашипело. Черт, по нам попали. Тах-тах-тах. Слева и справа опять звон, опять попадание. Ощущения вседозволенности и неуязвимости таяли, словно туман под солнцем. Плевать, надо продолжать вести огонь. Вдруг на корабле расцвел огненный шар. Есть! Есть попадание. Взрыв, еще один. Рубку разнесло в щепки, правый борт получил пробоину, корабль начал крениться. Стрельба из главного калибра прекратилась. Моя тоже, вместе со снарядами.

– Самвел жив? – Я закричал в микрофон.

– Не кричи. Жив, даже не ранен. – Послышалось в наушниках. – Надо выбираться из танка, а то рвануть может, с такими попаданиями-то.

– Ага, сейчас, только контроль по базе сделаю, на всякий. – Я с ним согласился. «бронетанкисты» хоть и сильная банда, но не до такой степени, что бы на каждой базе по сотне или хотя бы полсотни человек держать. На береговой базе, скорее всего, не больше двадцати было, это вместе матросами и опергруппой. Так что.

Достреляв, мы выбрались из танка. Теперь надо разжиться транспортом и валить отсюда, только аккуратнее. Мало ли кто мог выжить или восстать. Но, блин, лучше уж зомби, чем живые люди. Зомби по первости страшными казались, ан нет, человек опять всех переплюнул. Ладно хватить рассусоливаться, ищем машину.

– Самвел, ты машину видишь какую-нибудь?

– Да, вижу, вон у палатки «Нива» стоит.

– Интересно, целая? Ладно, сейчас проверим. – Смотрю на него.– Я первым иду, а ты за мной.

Медленно, медленно, вымеряя каждый шаг, не выпуская из виду центральный проезд лагеря, продвигаемся к «Ниве». Из глубины базы слышны стоны и крики, ага, знать нежить уже появилась. На раненых набросились. Сто пудов, к нам скоро потянутся. Обхожу машину, стекол нет, на крыше дыры, но капот не пробит. Рядом вроде никого, еще бы ключи найти, и можно пускать Самвела на осмотр, а я тем временем загляну-ка в палатку.

– Я на предмет ключей пошукаю, а ты прикрывай. – Не оборачиваясь, говорю Самвелу.

– Хорошо.

Стволом отодвигаю полог палатки, заглядываю внутрь. Да уж порезвился я, весь брезент палатки как решето, что было внутри сейчас и не поймешь. Столы, стулья, какие-то приборы, все в кучу. Так что еще? Вон в углу тело лежит, с ним аккуратно надо. Где ключи могут быть? Методично осматривая развалины мебели, я вдруг наткнулся на кожаный планшет, изодранный прошедшим вскользь осколком, а в нём неимоверное богатство и отличный козырь, так нам сейчас необходимый – карта, с нанесёнными на неё пометками, обозначающими подконтрольные деревни, с количеством бойцов, опорные пункты и все три базы. Собственно, нынешнюю, военно-морскую, или по-фашистски – Кригсмарин, мою тюремную обитель, обозванную Хауптбург и самое важное, на мой взгляд – небольшой аэродромчик, с пометкой «Люфтваффе». На аэродроме, если верить пометкам, обитало человек сорок бойцов охраны, и эскадрилья самолётов, количеством шесть штук, без указания марки. Это, конечно, плохо – наличие авиаразведки и примерное направление моего движения могут помочь достаточно быстро меня найти, но лес, уже вовсю зазеленевший листвой, должен помочь укрыться. Снаружи послышался приглушённый кашель механа, и тут меня осенило – собственно говоря, зачем нам ключи? Ведь неоднократно заводил без них своего «Козлика», неужели Нива сложнее? В горячке боя я просто об этом забыл, а Самвел отчего-то не подсказал. Выскочив наружу я жестами показал ему, что надо делать, а сам рванул к стоящему на окраине городка навеса – надо бы достойно попрощаться с подчинёнными Денисова. Сказано – сделано, и уже через двенадцать минут мы покидали гостеприимный лагерь, весело полыхающий в лучах утреннего солнца. Всё-таки, дизельное топливо – самое лучшее изобретение человечества, после автомата Калашникова, разумеется.

Нива неслась по грунтовке на пределе своих скоростных возможностей, выжимая все из машины, я боялся одного – перевернуться. И этот страх был посильнее страха, вызванного Диким Гоном, как я окрестил фашистскую облаву на меня. В голове стучало одно: «У них есть люфтвафли, есть люфтвафли», эта мысль залезла в каждый уголок моего сознания, спряталась под каждой извилиной, заставляя рожать безумные варианты развития событий. Одним из таких и был переворот машины, из-за которого мы попадаем под налет «Юнкерсов» или «Мессеров». Надо как-то отвлечься от упаднических дум.

– Слушай, отец, а отчего у тебя странная фамилия такая – Невменян?, – Сквозь вой раздаки я спросил механика

– Нормальная фамилия, мамына. – Механик сначала замялся, вздохнул, а затем высказал уже, похоже, успевшую надоесть лет за тридцать фразу.

– А почему – мамина, обычно же все отцовскую берут? Или, ой, извини. – Я понял, что брякнул что-то не то.

– Всё очен просто, – пустился в уже привычные объяснения механик, – Папа был русский, а я получился нерусский. Чтобы родственников не расстраивать взял эту фамилию.

По лицу механика пробежала тень грусти и какого-то сожаления, наверняка мой вопрос вызвал не очень радостные воспоминания.

– Знаешь, а вот так вот все и начиналось тогда. – Самвел посмотрел на меня. – Ну, когда весь этот конец света наступил. Я тогда на автосервисе работал. У меня последний клиент тоже спросил такой жэ вапрос, а потом все началось.

20 марта. Второй день пришествия Белого дракона. Москва Автоцентр Варшавское шоссе.

-Ох, как всё непросто у вас, – удивился собеседник, – а чем так фамилия отца родственников расстроила?

– Не фамилия расстроила, – с лёгким акцентом произнёс Сэм, – физиономия расстроила. Ну, где видано, чтоб у русской семьи армянин родилься? Мама-то на армянку совсем непохожа была, в молодости.

– А как же отчество твоё, раз папа русский? – Продолжил допрос хозяин авто.

– А это я уже сам поменял, когда разрешили уже. Вместо Игоревича – Гарниковичем записался. Мама отца так называла, а он и не против был, и все родственники мами его также называли. Вот я иму и сделал приятно, записался так. А он не успел – умер весь, – в голосе Самвела послышалась усталость, – А мама плакаль потом неделю, и седая стала, и я решил обратно не менять, на память оставил. Заводи свой машин, готово уже.

– Сколько с меня? – Поинтересовался владелец, – тебе отдавать, или хозяину?

– Уехал хозяин, только вечером будет, – ухмыльнулся Самвел, щёлкая кнопки калькулятора – Две шессот. Будешь ждать, или мене отдашь?

– Держи три, сдачи не надо, – отсчитал деньги довольный дешевизной работы гость. – Зря ты так дёшево делаешь, потому только такие развалюхи как моя и чинишь.

«Развалюхой» был пятилетний Гольф, которому механик за вечер перебрал коробку-автомат и к восьми утра почти успел установить её на место, как раз к приезду хозяина авто. Низкие цены позволяли отказываться от «понтовых» заказчиков, многим из которых было не к лицу оставлять под одной крышей свои БМВ и Лексусы с беспородными сородичами, типа мазд и прочих фольксвагенов. А вот для владельцев обычных машин, зачастую подержанных, отбоя не было. И каждый месяц Невменян находил для себя новые интересные заморочки, удовлетворяя свою конструкторскую жажду. Нынешний «Гольфик» оказался просто подарком судьбы, хозяин автомастерской разрешил все деньги забрать себе, при условии внеурочной работы. Как раз хватало на билет до родного города, и на поесть в дороге, без риска для упакованных в дорожную сумку пачек с деньгами, заработанными с Нового года. Брат строил себе дом, и Самвел помогал ему, чем мог. Своих детей у него не было, жены тоже – постыдное ранение в «эпоху суверенитетов» сделало его неинтересным женщинам. И свою любовь к детям механик выплёскивал на детей брата. Жена Гамлета, Наринэ, за особенности фигуры прозванная механиком «Карданэ», к детям заметно ревновала, но дорогие подарки в виде золотых ювелирных украшений, привозимые Сэмом из Москвы, в достаточной мере компенсировали это. В этот раз Самвел ехал без подарков, до автобуса оставался всего час, а ювелирные магазины ещё и не думали открываться. Причиной такой спешки стал тревожный звонок брата, которому во сне явилась бабушка Сирушо и рассказала, что настают трудные времена, мол, «Придёт тёмный Властелин и заберёт себе людские души». Механик и рад был бы воспринять сей факт за шутку и посмеяться, если бы, пару лет назад, та же бабушка, также явившись во сне, не запретила ему лететь домой самолётом. Тогда пришлось сдать билет и с унылым лицом добираться на Киевский (?!) вокзал, а по прибытии испытать двойственное чувство, услышав по телевизору в комнате ожидания о взорванном террористами рейсе. Том самом, в котором должен был бы лететь и сам Невменян. А посему – следовало хватать всё, что успеешь и лететь в Армавир со всех ног, благо автобус ходил каждый день.