Социальная психология. Интенсивный курс. - Дэвид Майерс

Достаток и благополучие

«Можно ли за деньги купить счастье?» Большинство людей это отрицают. Но задайте им другой вопрос: «Станете ли вы хоть немного счастливее, если у вас будет больше денег?» - и многие, ухмыльнувшись, кивнут в ответ. По-видимому, некоторая связь между достатком и благополучием действительно существует. Когда при проведении опроса (Roper survey, 1984) американцы отвечали на 13 вопросов об их удовлетворенности жизнью, то менее всего они оказались удовлетворенными суммой денег, на которые приходится жить. Что бы сделало вашу жизнь лучше? «Большее количество денег» было самым частым ответом в ходе национального опроса Мичиганского университета (Campbell, 1981, р. 41). Чем больше, тем лучше. Согласно одному из опросов Гэллапа (Gallup Newport, 1990), каждая вторая женщина, двое из трех мужчин и четыре пятых от общего числа опрошенных, зарабатывающих более 75 тыс. долларов в год, хотели бы быть богаче. На вопрос, какой ежегодный доход им нужен, чтобы осуществить свои мечты (Roper survey), средний американец называл сумму в 102 тыс. долларов. Так что вот как выглядит современная американская мечта: жизнь, свобода и покупка счастья. Хотя многие понимают, что счастливая (по их мнению) жизнь богатых и знаменитых людей для них недостижима, они говорят, что имели бы вполне «хорошую жизнь», если бы у них было побольше денег.

Самые очевидные свидетельства такого «позеленения» Америки были продемонстрированы при опросе почти четверти миллиона поступающих в колледжи юношей и девушек, ежегодно проводимом UCLA/Американским Советом по образованию. Число молодых людей, согласившихся с тем, что самой главной причиной поступления в колледж для них является «заработать в будущем побольше денег», возросло с половины числа опрошенных в 1971 году до трех четвертей в 1997 (Astin others, 1987; Sax others, 1998). А доля юношей и девушек, считающих «очень важным или существенным» то, что они станут хорошо обеспеченными материально, возросло с 39 % в 1970 году до 75 % в 1997-м. Из 19 перечисленных целей эта стала первоочередной, побив такие, как «создать осмысленную жизненную философию», «стать авторитетным специалистом в избранной области», «помогать другим» и «прокормить свою семью». Похоже на то, что для нынешнего поколения молодых американцев деньги действительно имеют большое значение.

На самом ли деле психологическое благополучие напрямую зависит от материального преуспевания (или, по крайней мере, связано с ним)? Были бы люди счастливее, если бы могли заменить условия жизни среднего класса на жизнь в огромных особняках, с отпусками на высокогорных лыжных курортах и авиапутешествиями в салоне-люкс? Были бы они счастливее, если бы выиграли на тотализаторе и могли выбирать между 40-футовой яхтой, автофургоном высшего класса, гардеробом от лучших модельеров, роскошной машиной и штатом домашней прислуги? «Тот, кто говорит, что за деньги счастье не купишь, просто не умеет их правильно тратить»,- гласит реклама Лексуса.

По сообщению Динера (Diener, 1999), среди жителей стран с высоким уровнем жизни встречается большое количество счастливых людей. Жители Швейцарии и стран Скандинавии, например, по большей части процветают и довольны своею жизнью. Люди, проживающие в странах со значительно более низким уровнем жизни, сравнивая свой достаток с достатком богатых наций, могут в большей мере осознать свою бедность. Однако среди стран с валовым национальным продуктом, превышающим 8000 долларов на человека, корреляция между национальным достатком и благополучием испаряется. Казалось бы, в этом плане лучше быть ирландцем, чем болгарином. Но на самом деле нет никакой разницы в том, кем быть: ирландцем, бельгийцем, норвежцем или американцем. Так, к примеру, в 80-х годах ирландцы сообщали о значительно большей удовлетворенности жизнью, чем вдвое более обеспеченные, но менее довольные жизнью западные немцы (Inglehart, 1990). Кроме того, как отмечают Динеры (Diener Diener, 1995), при опросах люди часто путают общий уровень материальной обеспеченности с гражданскими правами, грамотностью и продолжительностью демократического правления. Для того чтобы избежать такой путаницы, исследователи начали всюду задавать людям только один конкретный вопрос: как они считают, стала бы их жизнь более благополучной при выросшем достатке?

Счастливы ли богатые?

В бедных странах, таких, как Индия, низкий доход часто не дает возможностей удовлетворять основные человеческие потребности, а относительно высокий достаток действительно обеспечивает большее благополучие (Argyle, 1999). И психологически, и материально там лучше принадлежать к более высокой касте. Но в богатых странах, где большинство людей может позволить себе удовлетворять все необходимые жизненные нужды, изобилие денег на удивление мало что значит. В США, Канаде и Европе связь между доходом и личным счастьем, как отмечает Рональд Инглхарт (Ronald Inglehart, 1990, p. 242), «поразительно слаба (а на самом деле фактически ничтожна)». Счастливые, как правило, реже всего встречаются среди самых бедных. Но также справедливо и то, что чем больше денег, тем меньше отдача от них. Подводя итоги своим исследованиям, Дэвид Ликкен (David Lykken, 1999, p. 17) замечает, что «люди, которые едут на работу в спецовках и на автобусах, в среднем столь же счастливы, как и те, кто едет на работу в строгих костюмах и на собственных "мерседесах"».

Оказалось, что даже очень богатые люди - 100 самых обеспеченных американцев (по данным журнала Forbes), которых опросили Динер, Хорвиц и Эммонс (Diener, Horwitz Emmons, 1985), - не намного счастливее типичного среднего американца. Хотя у них больше, чем достаточно, денег на то, чтобы купить множество вещей, которые им не нужны и до которых им вряд ли есть дело, четыре пятых из 49 супербогачей согласились, что «Деньги могут сделать человека и счастливее и несчастнее - все зависит от того, как их использовать». И некоторые из этих богатых людей действительно несчастны. Один из них, обладающий сказочным богатством, даже не мог вспомнить, был ли он вообще когда-нибудь счастлив. Одна женщина сообщила, что деньги не могут избавить от страданий, причиняемых ей проблемами ее детей. Когда плывешь на «Титанике», даже выбегая из каюты первого класса все равно не доберешься туда, куда хочешь.

Наша способность к адаптации (Diener, 1999) помогает объяснить основной вывод, который можно сделать, проанализировав результаты исследований, посвященных изучению субъективного благополучия. В свое время его сформулировал Ричард Кэмменн (Richard Kammann, 1983): «Объективные жизненные обстоятельства играют ничтожно малую роль в теории счастья». Хорошие и плохие события (путешествие, лишение наследства) действительно оказывают кратковременное воздействие на наше настроение, и люди часто хватаются за это, чтобы объяснить, почему они счастливы или, наоборот, несчастны. Однако эмоциональное воздействие значительных событий и обстоятельств рассеивается гораздо быстрее, чем предполагают многие (Gilbert others, 1998). Маловероятно, что в обществе, где все живут в домах по 4000 кв. футов, люди счастливее, чем в обществе, где все живут в домах по 2000 кв. футов. Благодаря нашей способности быстро адаптироваться к различным условиям существования вчерашняя роскошь вскоре может стать сегодняшним предметом первой необходимости и завтрашним реликтом.

Ведет ли экономический рост к улучшению морального состояния?

И все же, становятся ли люди счастливее с ростом достатка? Как долго были счастливы Фрэнк и Ширли Мэй Кэйпаси, в 1998 году выиграв в лотерею Powerball 195 млн. долларов? Скорее всего, не так долго, как предполагали. Хотя они, конечно же, были в восторге от того, что победили, но эйфория постепенно улетучилась. Точно так же те, чей доход увеличился за прошедшее десятилетие, вряд ли счастливее тех, у кого он не увеличился (Diener others, 1993).

Страдания от того, что человек попал в более простые условия жизни, тоже продолжаются недолго. Экономист Роберт Фрэнк (Robert Frank, 1996) испытал это на собственном опыте:

«В молодости, сразу же после окончания колледжа, я служил волонтером Корпуса Мира в сельской местности Непала. Мой дом, в котором была только одна комната, не имел электричества, отопления, водопровода, туалет находился снаружи. Местный рацион не отличался разнообразием и практически не включал мяса… И все же, хотя условия жизни в Непале поначалу вызывали оторопь, самой примечательной особенностью моего опыта было то, насколько быстро они стали казаться нормальными. За какие-то несколько недель у меня совершенно исчезло ощущение ущербности своего быта. На самом деле, моя 40-долларовая месячная стипендия превышала доходы большинства жителей деревни, поэтому я чувствовал себя там богатеем, каким вновь смог почувствовать себя только в последние годы.»

Итак, личное счастье, как правило, возрастает лишь на короткий срок при росте личного благосостояния. А растет ли «коллективное счастье» - вместе с приливной волной в экономике? Более ли счастливы американцы сегодня, чем были, к примеру, в 1940 году, когда в двух из пяти домов не было ни душа, ни ванны, под отоплением часто подразумевалось подбрасывание в печь дров или угля, а 35 % домов не имело внутреннего туалета (Бюро переписи США, 1994)? Или возьмем 1957 год. Именно тогда экономист Джон Гэлбрайт был близок к тому, чтобы назвать Соединенные Штаты «Обществом изобилия». Средний годовой доход американцев, пересчитанный на нынешние деньги, составлял примерно 9000 долларов. Сегодня это 20 000, благодаря росту реальной зарплаты в 70-х годах, дополнительным заработкам и удвоившемуся числу работающих замужних женщин. По сравнению с 1957 годом, американцы составляют «общество двойного изобилия», с удвоившимся количеством вещей, которые они могли бы купить. И хотя в целом разрыв доходов между богатыми и бедными увеличился, поднимающийся прилив поднял с мели большинство лодок. Американцы сегодня имеют в два раза больше машин на человека и едят в ресторанах в два раза чаще, многие пользуются преимуществами микроволновых печей, цветных телевизоров с большим экраном и домашних компьютеров. С 1960 по 1997 процент квартир: