Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Блаженны сирые и убогие, ибо их ждет царствие небесное… Библия оказалась права. Но разве это можно считать справедливым?
– Это не повод лишать жизни тех, кому повезло.
– Для тебя? Пусть так. Но не для меня.
– Глори, то, что ты говоришь…
– Пугает? О да! Я даже слышу, как ты дрожишь. Вон, причал раскачивается из стороны в сторону… И потом, Эстебан, не ты ли все время твердишь, что каждый человек заслуживает лучшего? Разве я не вхожу в число этих «каждых»?
М-да, а раньше лекции по психологии казались мне занудными и никчемными. Теперь понимаю, почему: иллюстраций не было красочных.
– Заслуживает, да. Но я не говорил о том, чтобы отнимать у одного и отдавать другому.
– Удачи никогда не хватает на всех.
– Это мерзко, Глори. То, что ты сделала… Я не знаю подходящих слов.
– Так сходи и почитай толковый словарь. Или ещё что-нибудь.
– Ну уж нет. Я уйду отсюда только вместе с тобой, и отправимся мы…
– В полицейское управление? Не смеши! Тебе нечего предъявить, кроме слов.
– Ну почему же?
Зашуршала бумага.
– Те досье, что ты готовила. На них стоит твоя печать. И все имена совпадают с именами про…
Она все-таки обернулась. На один короткий взгляд. А потом снова уставилась мне в глаза, ни на градус не потеплевшая, но заметно взбешенная.
– Ты? Я должна была догадаться!
– Этого хватит для начала следствия. Должно хватить.
– Плохо слушаете, сеньор Норьега. Я же упоминала, кто заказывал подготовку документов. Повторить?
Ну да, следствие – последнее, что допустил бы сенатор. Огласка, шумиха, народные волнения… Не будет никакой полиции, и Глория прекрасно это понимает.
– Если все так, как ты говоришь, я сам, своими руками…
– Не сдюжишь, Эстебан. Уж извини, но это не твоё. Так что лучше иди домой, ложись в постель и проспись к утру, чтобы все забыть.
– Ты тоже кое-что забываешь. Нас тут не двое, а трое.
– А, в самом деле!
Она повернула голову.
– Надеешься на помощь этого простофили? Зря. Если он двинется с места, то умрет. Может, быстро, может, медленно. Как повезет. И то же самое случится, если ты сделаешь хоть один шаг в мою сторону.
За происходящим на причале должны были наблюдать. Непременно. Со всей возможной тщательностью. Но не только вести запись событий. Сенатор ведь понимал, какие элементы задействованы в планах Глории. Преступные, скажем прямо. И он обязан был позаботиться о моей безо…
Или нет? Или выводы напрочь неверны? В конце концов, если сеньор Линкольн в самом деле не желает огласки, ему выгодно, чтобы все свидетели, случайные и не очень, канули в Лету. То есть, в воду. С причала.
Значит, ждать нечего? Ну и ладно.
– Уходи, Эстебан. Пока не случилось непоправимое.
– Она…
– Держит меня на прицеле? Да.
И тут все снова вернулось к правильному фильму. В глупейшей его вариации.
– Если я уйду, ты его отпустишь?
– Я подумаю об этом.
Норьега сдвинул брови:
– Если с ним что-нибудь случится…
Одна и та же карусель. По пятому кругу. А я всегда это ненавидел.
– Может, не станем откладывать на будущее?
Просторные складки платка мешали не только мне: Глория не видела движения моих рук и вздрогнула лишь когда почувствовала хватку на запястьях.
– Не дури! У меня хватит духа выстрелить.
– А мне плевать. И учти, насколько бы больно не было, я не разожму пальцы. Пока Эста до тебя не доберется.
– Хочешь умереть?
– Мне терять нечего.
– Все так говорят, пока речь не заходит о жизни.
– Это не жизнь. Жалеть о ней точно не буду.
Ей стало больно раньше, чем мне. А сразу же за болью наступил временный паралич, ощущения от которого я прекрасно изучил на собственном опыте. Во время занятий с инструктором по самообороне. Так что, когда Норьега возник за спиной Глории, выстрела можно было уже не ждать.
– Возьми.
Эста взвесил пистолет на ладони. Небольшой, что называется, дамский, но вполне убийственный.
– Что, теперь сам используешь? – зло спросила Глория, отчаянно массируя онемевшую кисть. – Ну, вперед!
– Знаешь, это совсем непросто.
– Так отдай своему приятелю, у него крыши нет, срывать даже нечего!
– Есть вариант поинтереснее.
Я опустил руку в карман, нашарил и вытащил телефон. Тот, сенаторский. На один звонок.
Соединение произошло мгновенно, и на том конце мне ответили:
– Слушаю.
Напряженно? Безразлично? Разобрать было невозможно.
– Ваши наблюдатели записали все, до последнего слова?
Пауза. Видимо, потребовавшаяся для связи с теми, о ком я спросил.
– Да.
– Тогда девушка в вашем распоряжении.
Я нажал кнопку отбоя не сразу. Подождал пару секунд на случай, если мне все-таки что-то захотят сказать. Не дождался.
– Пойдем, Эста. Нам тут больше нечего делать.
Все это время Глория медленно отодвигалась назад, к кромке причала. Замерла, пока длился мой разговор с сенатором, но сразу после него прыгнула. В темноту.
Раздался плеск воды, но не одиночный, как можно было предположить. А минутой спустя беглянка снова была водружена на причал. Парой крепких парней в легком водолазном снаряжении.
Ещё несколько мужчин сходной комплекции подошли со стороны суши. Двое взяли Глорию под локти, а третий – Петер, личный телохранитель сенатора – протянул руку. За телефоном.
Значит, они все-таки болтались здесь? Группа захвата плюс наверняка ещё и снайперы? А что же медлили? Могли вмешаться ещё до появления Норьеги. Проявить человечность, так сказать, не подвергая меня и его ненужному риску. Но да, я ведь всего лишь парень из Низины, и ни моя жизнь, ни моя смерть ничего не стоят.
Телефон полетел в воду. По широкой дуге.
– Я могу отправить тебя за ним.
– Попробуй.
Он выше ростом, чем я, но это не мешало нам смотреть друг другу в глаза. До самой развязки, какой бы они была.
Щелчок. Сухое столкновение пальцев, и один из водолазов послушно соскользнул с причала.
– Я все ещё не вспомнил тебя, парень. Но теперь буду стараться вдвое упорнее.
– Бог в помощь.
Часть 3.12
Они исчезли точно так же, как и появились. Беззвучно. И конечно, бесследно. Можно было спорить, что те двое подельников Глории тоже давно уже повязаны и доставлены. Куда следует. Да, отнюдь не в полицию.
– И это все? – разочарованно спросил Эста у воды, плескавшейся где-то под ногами.
– А чего ты хотел? Оркестра и салюта? Забудь. На высшем уровне все дела делаются именно так, тихо и точно.
– Тебе виднее.
