Геннадий Селезнёв: о нем и о его времени - Татьяна Александровна Корсакова

В моем вопросе уже было недовольство. Правда, не отказ. Он поулыбался своей фирменной улыбкой.

— Ну да, там будет тепло…

И тут мне на голову обрушилась… командировка в круиз по странам Средиземноморья на теплоходе „Леонид Соболев“ на 24 дня.

— Что надо написать?

— Сейчас заметку с собрания устроителей круиза в клубе „Правды“. Ну а потом репортаж.

Так я попал в пресс-пул (нынче это модное словечко) на конкурсе „Мисс Пресса-92“.

Я не знаю, почему Геннадий Николаевич отправил меня в эту поездку. Но в одном твердо уверен: он умел видеть в журналистах, кто на что способен, кто что мог (или не мог!) сделать и кому можно довериться».

Договариваясь по телефону с Василием Семеновичем о написании этих его воспоминаний и, разумеется, еще не читая их, я предполагала, что мы с автором никогда не виделись. И вдруг:

— А вы, Татьяна, помните такое название — теплоход «Леонид Собинов»?

— Ну да, кажется, помню… — Вопрос оказался совершенно неожиданным.

— Средиземное море, круиз по нескольким странам?

Еще бы я не помнила. То чудо произошло благодаря Алексею Романову, бывшему корреспонденту отдела спорта «Комсомольской правды». Спортивный репортер оказался настолько «смелым русским», что, как только стало можно, он создал туристическое агентство, специализирующееся на морских круизах. Леша долгие годы возил потом туристов даже вокруг островов Карибского архипелага, а уж Средиземное море незамедлительно превратилось для него в водоем по соседству. Алексей организовал не одно морское путешествие для сотрудников любимой им «Комсомолки». Поездки, разумеется, были для газетчиков абсолютно бесплатными, с питанием в ресторане теплохода. Более того, редакция выдавала всем путешественникам некое подобие солидных суточных в валюте. И всё было оформлено вполне официально.

Объяснение этому элементарное. Просто надо уметь пользоваться всеми выпадающими возможностями, а этого умения русским не занимать. В тот год в лексиконе газетных работников укрепилось еще одно новое слово — бартер. Система обмена ценностями без денег. Одна-две рекламные публикации, красиво и зазывно написанных, оправдывали любые поездки. Редколлегия и дирекция шли на бартер, желая отблагодарить редакционный народ за некоторые лишения переходного периода. Таким образом и попало большинство сотрудников в подобные круизы.

Алексей Романов не забыл и нашего бывшего главного, который, как мы помним, когда-то особо уважал отдел спорта, наших самоотверженных «спортсменов». Леша позвонил Селезнёву. Так на теплоходе оказался и Василий Андреев, один из спецкоров «Правды». А в числе помощников Романова была менеджер, юная, скромная, высокая и красивая Танечка. Татьяна Геннадьевна. Дочь Геннадия Николаевича Селезнёва. Василий Андреев об этом даже не знал.

Мгновенно появилось смешное прозвище тех журналисток, участниц конкурса «Мисс Пресса-92», — «мисски». «Мисски» — молодые журналистки разных российских газет — отличались от девушек-коллег на других конкурсах красоты некоей «осмысленной» внешностью, ярким талантом и сногсшибательным чувством юмора.

На конкурсе по праву победила Ксения Рождественская, младшая дочь поэта Роберта Рождественского. Я с удовольствием написала об этом. Кроме того, мы с Галиной Янчук взяли интервью у Александра Градского, который был в той поездке вместе с женой и пел туристам, а затем опубликовали запись беседы в «Комсомолке». Из разговора следовало, что это именно Градский придумал клички «журналюга» и «совок», но мы тактично скрыли свое неудовольствие. Ни Галя, ни я еще не знали, что пройдет время, и слово «журналюга» станет совершенно нормальным определением для иных фигур из новых писак.

Глава 8

Черно-Белый дом

Всякого насмотрелась Москва за свою почти девятивековую историю. Увидела торжественное вхождение в столицу земли русской «царя Димитрия Ивановича» с поляками; в начале XIX века нехотя смирялась с сидением в Кремле французского императора Наполеона и наблюдала страшный городской пожар; в октябре 1941 года столица СССР переживала панику в ожидании завоевания города нацистскими захватчиками, которое так и не состоялось.

Однако все те враги были завоевателями. Но не было ничего страшнее для Москвы, чем Гражданская война, когда одна часть русского народа ожесточенно сражалась с другой его частью. Один из таких моментов — противостояние юнкеров и большевиков в позднюю осень 1917 года — подробно, с ощутимым для читателя чувством физического ужаса описал в своей «Повести о жизни» прекрасный писатель, москвич по рождению Константин Георгиевич Паустовский.

Еще одна, пусть краткая, гражданская война прошла сквозь нас самих осенью 1993 года — осенью ярко-золотой, сияюще-голубой, несопоставимой по цвету и эмоциям с ужасными событиями.

Селезнёв продолжал работать в «Правде». Буквально за время его пребывания на посту главного редактора она из главной официальной газеты страны последовательно превратилась сначала в СМИ, далеко не согласное с окружающей политической обстановкой, а затем и в оппозиционное.

«Невероятно трудно писать о Геннадии Николаевиче Селезнёве, — отметил в скорбные для многих из нас дни Николай Никитич Трошкин, руководитель аппарата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации (1996–2002), президент Фонда содействия укреплению законности и правопорядка. — Для кого-то он был журналистом, политиком, государственным деятелем, а для меня еще и другом. И от этого боль утраты только глубже.

…Никогда не забуду его по-настоящему мужской поступок. Будучи в 1990-е годы начальником одного из управлений МВД, я предложил упреждающие меры по защите молодого отечественного предпринимателя от рэкета, рейдерства и иных бандитских посягательств (тогда о такой функции государства даже не задумывались). Однако я не только не был услышан руководством МВД, но и отстранен от должности. Пройдя через унижения и личные испытания, обратился в суд, который восстановил меня на службе. Это решение было беспрецедентным в истории страны. В это же время вышел известный Указ Президента РФ № 1400, который фактически ликвидировал Конституцию Российской Федерации. В знак несогласия и протеста я подал рапорт об отставке — 29 сентября, аккурат в мой день рождения. Тогдашний министр внутренних дел Ерин подписал приказ о моем увольнении. В тот день, где-то в десять вечера, к нам домой приехал Геннадий Николаевич, который был в то время главным редактором газеты „Правда“, привез только что вышедший ее номер, в котором была опубликована заметка обо мне „Не падайте духом, товарищ полковник“. Прекрасно понимая чрезвычайную важность для страны поднятых мною проблем и предложенных путей их решения, а также неадекватную реакцию на это руководства министерства, он поручил сотрудникам газеты вникнуть в суть происходящего, объективно разобраться и придать ее гласности. Ему была небезразлична моя судьба. Он сопереживал, понимая, что это попытка свести счеты с „неугомонным“ полковником. И особенно дорого, что на газетной полосе Геннадий Николаевич написал от руки: „С днем рождения, Николай! Нас так мало осталось, тех честных, искренних комсомолят. Но, может быть, это