В погоне за счастьем, или Мэри-Энн - Дафна дю Морье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При упоминании имени Джорджа наступила тишина, но взгляд, которым обменялись попечители, насторожили ее.
– Что случилось? – спросила она. – В чем дело?
Билл промолчал. Чарли пожал плечами. Коксхед-Маршу пришлось нарушить неловкую паузу.
– Я попробую предпринять кое-что в Сити, – сказал он, – и подыскать какое-нибудь дело для Джорджа. У нас еще много времени.
– Джордж пойдет в армию, – ответила она. – Это его заветное желание, и я дала ему слово.
– Это будет не просто.
– Почему?
– Причина очевидна. Маловероятно, чтобы в каком-то полку были рады сыну женщины, которая скинула главнокомандующего. Все его прошения будут отклонены. Ему не на что надеяться.
– Я предупреждал тебя, – добавил Чарли. – Я уже потерпел неудачу, то же самое будет и с ним. Расследование свело наши шансы к нулю. Если Джордж решится взять другое имя, ему может повезти, но только не в армии его величества. В этом нет сомнений.
Внезапно ее охватила ярость. Бестолковые идиоты, все до единого.
– Если кто-нибудь встанет на моем пути, я знаю, как с ним справиться. У меня есть письмо, в котором герцог Йоркский пообещал выписать патент, когда Джорджу исполнится пятнадцать. Что, если я представлю письмо суду?
Попечители вздохнули. Назад, на место для свидетелей и в Вестминстер-Холл? И опять всеобщая известность – такая опасная, разрушительная, губительная для всех. Это будет полным крушением надежд Джорджа и девочек. Неужели никто на свете не может заставить ее молчать?
– Если вы станете кому-либо угрожать, – сказал Коксхед-Марш, – вы разрушите будущее своих детей. Прекратится выплата ежегодного пособия на вас и на девочек, и вы останетесь без гроша.
– Вы забываете, что своим пером и своим ярким слогом я смогу заработать больше, чем все пособия, вместе взятые.
Она вылетела из дома, предоставив им самим решать все вопросы. Они могут как угодно поступать с тающим капиталом: заморозить его или пустить в дело под три процента годовых, но только ей по силам начать наступление.
Вернувшись домой и порывшись в шкатулке, она вспомнила, что письмо, в котором герцог пишет о Джордже, больше ей не принадлежит. Давным-давно она отправила его Джеймсу Фитцджеральду на сохранение.
Уже несколько месяцев она ничего не слышала о Фитцджеральдах. В этом году Джеймс ушел из большой политики, а Вилли очень резво продвигался по служебной лестнице, став канцлером Ирландского казначейства и членом Английского тайного совета. Она сразу же написала им. Они оба были в Ирландии, к тому же парламент был распущен на каникулы, и у нее не возникало сомнения в том, что для Вилли, занимающего такой высокий пост, не составит труда получить патент для Джорджа.
Но ни от отца, ни от сына ответа не было. Она написала еще раз. Наконец от Джеймса пришла коротенькая записка: «Письмо, о котором вы говорите, уже давно уничтожено».
Уничтожено! Ее самая главная ценность! Неужели он считал, что этим обезопасит себя? Или он боялся хранить свидетельство его отношений со знаменитой госпожой Кларк?
Ее обращение к Вилли тоже ни к чему не привело. Из Ирландии пришло письмо, в котором сообщалось, что Вильям Фитцджеральд, казначей, требует, чтобы госпожа Кларк никогда не вспоминала о его существовании. Лучше забыть о том, что они в далеком прошлом были знакомы, и не возобновлять отношений. Кроме того, ирландский канцлер отказался предпринимать какие-либо шаги для того, чтобы обеспечить будущее сына госпожи Кларк.
Новость оглушила ее. Она не могла поверить. Неужели Фитцджеральды, близкие друзья, могли поступить так бесчеловечно? Как они могли отвернуться от нее после всего пережитого за десять лет? Вилли, который рассказывал ей о своих бедах со дня окончания Оксфорда, который, как Чарли, бежал к ней за помощью и поддержкой; Джеймс, который сотни раз облегчал ей свою душу, рассказывал о политических тайнах. Не желают продолжать знакомство… конец главы… и ничего не сделано для Джорджа – Джордж покинут.
Но эмоции перешли в злость, злость – в ярость, а ярость – в ослепляющее желание отомстить. Как и в прошлый раз, она бросилась за советом к Огилви:
– Что мне делать? Как мне побольнее ударить их?
За последние четыре года Огилви преследовали неудачи. Его надежды разбивались одна за другой. Регентство разрушило все ожидания, что страна расколется надвое и начнется революция. Тори все еще находились у власти, и было мало вероятности, что ситуация в скором времени изменится, поэтому Огилви устраивало любое оружие, которое могло послужить в целях дискредитации министров. Например, подпитать враждебность, царившую в отношениях между Англией и Ирландией. Очень хорошо, что между ними всегда существовали разногласия, теперь у него есть возможность их углубить.
– Когда вы готовили к изданию «Соперничающих принцев», – сказал он, – я посоветовал вам сделать книгу посильнее. Сейчас вам дается еще один шанс. Начните с серии памфлетов, критикующих правительство, и в первую очередь Вильяма Фитцджеральда. Разоблачите его. Это вызовет ужасный скандал – и ему придется подать в отставку. Помните, в каком дурацком виде вы выставили Крокера? Все были страшно разочарованы тем, что вы не пошли дальше и не взялись за остальных.
– Вы считаете, что мои слова действительно оказывают какое-то воздействие?
– Конечно. Когда вы написали «Соперничающих принцев», вы перетянули на свою сторону общественное мнение. Но вы упустили момент и потеряли отвоеванное. Вы не понимаете, какая сила таится в вашем пере и в вашем слове. Благодаря вам два человека впали в немилость: герцог Йоркский и Уордл. Попробуйте свои силы на третьем. Дайте этому ирландскому канцлеру коленом под зад – и общественное мнение опять будет на вашей стороне.
Его слова лились как бальзам на ее израненную душу. Вилл говорил ей именно то, что она так жаждала услышать. Его предложения волновали и возбуждали ее. Серия памфлетов, критикующих ее мир, мир, который она так хорошо знала. Возможность доказать, что она все еще существует, что у нее еще хватит сил, чтобы сломать человеку жизнь.
И опять она ринулась в битву, руководимая одной навязчивой идеей: мужскую часть рода человеческого нужно держать в подчинении. Она заперлась в своей комнате и начала писать…
Письмо к достопочтенному Вильяму Фитцджеральду, написанное на двадцати страницах, было опубликовано в виде памфлета. Издал его господин Митчел. Господин Чэппл с Пэлл-Мэлл печатать письмо отказался. Он был категорически против, чувствуя, что в письме
