Чертов мост, или Моя жизнь как пылинка Истории : (записки неунывающего) - Алексей Симуков

С самим Медведенко произошел в прошлом случай — дикий, нелепый, но тем не менее реальный в тех условиях. Во время войны он по поручению ВТО обследовал театры в Воркуте. Перед отъездом из Москвы один знакомый попросил его, если подвернется случай, передать его брату, заключенному, письмо. Давид согласился. Один из театров, которые он обследовал, состоял наполовину из зэков. Каким-то образом Медведенко удалось передать письмо, для чего он оказался на территории лагеря. Он был задержан, судим за проникновение в зону без документов и осужден, правда, местной властью на два с половиной года. Этот срок он и провел в лагере. Такая вот история…

Могу назвать еще Веру Осипову, когда-то звезду фронтового театра, чьими песнями увлекался весь фронт. Потом она стала переводчицей, а у нас возглавляла библиотеку.

Наш патриарх, Александр Яковлевич Шнеер, автор первого советского букваря с широко известной фразой: «Мы не рабы. Рабы не мы». Я всегда переживал, когда навешал его, видя то колоссальное количество материалов о работниках искусства — цирка, эстрады, которые он любовно собирал долгие годы. Упакованные в коробки, они занимали половину комнаты. Чтобы найти нужное имя, Александр Яковлевич любовно раскладывал свои коробки на постели и долго перебирал их. Какая скорбь звучала в его голосе, когда он говорил, что все это никому не нужно. Ему исполнилось тогда уже сто лет.

Александр Наумович Вольфсон. Как все-таки мало мы знаем даже о людях, находящихся рядом с нами! В 1990 году у себя в профкоме мы праздновали 45-летие Победы. Все наши фронтовики пришли в орденах, медалях. Вольфсон был весь увешан наградами. Я восхитился таким великолепием, на что он попросил меня обратить внимание не на ордена, а на скромный значок «Почетный минер». Я посмотрел. Значок как значок, и Александр Наумович, наш известный сценарист документального кино, рассказал мне следующую историю.

Во время войны нам в руки попалась фашистская мина какой-то новой, весьма сложной конструкции. Требовалось, во что бы то ни стало разгадать ее секреты, чтобы избежать жертв в будущем. Достали несколько штук таких мин. Выкопали глубокую яму, опустили в нее первую мину. Полез разминировать ее первый минер. По переговорному устройству он передавал наверх свои действия, которые точно фиксировались.

— Я отворачиваю налево правый винт. Потом второй. Потом пытаюсь отвинтить крышку.

Взрыв! Первый минер гибнет. В яму лезет второй, со второй миной. Делается попытка продолжить исследование. Взрыв! Второй гибнет. И так гибнут третий, четвертый, пятый и шестой минеры. Седьмым лезет Александр Наумович. И — о чудо! Ему удается разобрать мину и избежать взрыва. Восторги. Его обнимают. Он герой! Сейчас же командующему фронтом идет представление на орден Великой Отечественной войны первой степени.

А я думаю — мало! Подвиг достоин Золотой Звезды Героя. Кстати, Вольфсон чуть не получил ее при форсировании Днепра, когда в лодочке вместе с шестью другими солдатами переправлялся через Днепр. Но они не смогли закрепиться на другом берегу. Героев они не получили.

Но вернемся к подвигу Александра Наумовича с миной. Пошло представление к командующему на подпись, а он приехал из Москвы туча-тучей. Получил нагоняй от Сталина. Тот обвинил его в топтании на месте, неспособности осуществить прорыв. Когда командующему фронтом подали список представленных к награде, он с досадой порвал его: «Не до орденов нам сейчас! Топчемся на одном месте!» И уже Совет Армии наградил Вольфсона значком «Почетный минер».

А сколько других захватывающих дух историй узнаешь на каждом шагу! Подлинно, не знаешь, с кем иной раз встретишься в жизни, какой вдруг неожиданной гранью предстанет перед тобой человек.

У нас на посиделках. А. И. Тодорский[109]

Я уже говорил, что наши «пятницы», на которых мы встречались с различными интересными людьми, привлекали всегда много народу. Вспоминаются выступления сверхпопулярного в свое время кандидата наук Николая Ажажи об инопланетянах, размышления о Булгакове двух критиков — В. Лакшина и К. Рудницкого, а также встречи с Джуной Давиташвили, знаменитой целительницей, поэтессой и художницей, композитором Давидом Тухмановым и со многими другими. Из запомнившихся встреч в нашем подвале могу еще упомянуть очень интересную беседу с И. Майским, бывшим нашим послом в Лондоне. Любопытно, что член профкома, приглашавший Майского по телефону, сообщил мне, что Майский, немного смущаясь, спросил, кто возглавляет наш коллектив и, узнав, попросил, чтобы я лично условился с ним о встрече… Ничего не поделаешь — дипломатический протокол.

Яркое впечатление осталось и после посещения нашего подвала Александром Ивановичем Тодорским, бывшим в свое время начальником военных учебных заведений, другом маршала Егорова, автором известной брошюры «Год войны с винтовкой и плугом». Он написал ее, когда был редактором газеты в районном центре Тверской губернии Весьегонске. Книгу эту хвалил Ленин. Впоследствии А. И. Тодорский был арестован, сидел, а после смерти Сталина был назначен Хрущевым председателем Комиссии по обследованию лагерей.

В объективном, правдивом рассказе Александра Ивановича ярко отразился тот неожиданный и тем более страшный удар, который нанесла нашему правосознанию волна сталинского беззакония.

Ведь поначалу у каждого из нас было твердое ощущение, что наше общество и государство устраивает столетиями складывавшийся закон, по которому человека могут арестовать, только если он виновен. Если он не виновен, то его арестовать не могут. Эта простейшая формула накрепко засела в нашем сознании. Могут быть и исключения, но основа, вера в незыблемость этого закона была тверда.

Как же мы отстаивали для себя этот закон, даже столкнувшись со шквальным вихрем репрессий, который налетел на нас! Да, каждый из нас — маленький, слабый человек — страстно хотел верить и верил в справедливость закона. Помните: это ошибка, наверху разберутся, Сталин не знает, что творится в стране, надо ему сообщить…

И даже когда арестовывали родственников, люди, бывало, не сразу кидались отстаивать их невиновность, ослепленные ореолом справедливости закона первого государства рабочих и крестьян!

У Тодорского взяли брата, крупного руководителя химической промышленности где-то на Урале. Вместо того чтобы возмутиться, поднять голос в его защиту, он подумал: давно не виделись, раз взяли, значит за дело, просто так у нас не сажают… Тут двойная защита: государства и, простите, себя. Да-да, своего покоя.

Следующий этап: берут самого близкого человека — жену. Вместо того чтобы колотиться у любых дверей, доказывать, что она невиновна, человек снова защищает уже не реальность, а призрак закона, подыскивая возможность вины жены. Она — старый член партии, мало ли кто у нее был в друзьях? Как мы боялись порвать последнюю ниточку, поддерживающую в нас уважение к порядку, издревле установленному.