Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Приклонский Е.

Скрытно выйдя к левой окраине, мы тотчас увидели в километре медленно удаляющуюся по дороге к леску небольшую танковую колонну. Замыкающим полз черный «Тигр» с повернутым на деревню орудием. ИСУ-122 выстрелила первой, за нею — наш Салов. Разрывы легли по обе стороны дороги, совсем близко к колонне, но не причинили танкам никакого вреда, так как бронебойные снаряды глубоко уходят в рыхлый торфянистый грунт. «Тигр» тотчас ответил, но его экипаж, видимо, еще не засек нас и пустил болванку наугад. Колонна увеличила скорость, торопясь к лесочку.

Второй раз обе наши машины выстрелили залпом и удачнее: один из танков рыскнул в сторону и застрял, сильно накренясь, в кювете. Остальные успели скрыться среди деревьев и словно растворились в зелени. Третий выстрел «Тигра» последовал уже с опушки, с места и оказался более точным: над башней ИСУ-122 болванка срезала яблоню, и краснощекие яблоки осыпали нашу боевую подругу. А Дмитрий, тщательно прицелясь, всадил свой третий снаряд прямо в застрявший танк. Взрывом ему снесло башню, и бензиновый костер заполыхал на фоне опушки. Выстрелив еще раз по лесу — для острастки, мы заползли задним ходом поглубже в сад: хотя тигриный «гостинец» и не очень страшен нашей лобовой броне на расстоянии полутора километров, но гусеницу перебить может.

А «Тигр» продолжал усердствовать вовсю, к нему присоединились, не рискуя высовываться, однако, из чащи, две «Ягдпантеры» (пушки у них такого же калибра). Стараясь не поломать яблонь, мы возвратились на исходную позицию: сюда мы всегда успеем раньше немцев.

А немецкая артиллерия и минометы опять открыли по деревне сильный огонь. И непонятно, куда делась их пехота. [427]

В 9.00 прямо по дороге примчался, сопровождаемый разрывами, полковой тягач (КВ с броневой крышей вместо башни). Он лихо нырнул в промежуток между двумя фонтанами земли и остановился метрах в тридцати позади нашей машины, под деревьями. Из люка вылез комбат Федотов, за ним — новый командир машины, прибывший заменить Сашу Положенцева. Экипаж тягача, состоящий из двух человек, отвязал и сбросил с брони бочки с газойлем и маслом: нашим самоходкам пора было дозаправиться. Затем из люка появились два теплых термоса с завтраком (а может быть, с ужином). Троих раненых бережно усадили внутри тягача, убитых положили наверху, между тросами, и тягач, обдав нас на прощание синим газойлевым дымом, убежал, лязгая гусеницами, назад.

Комбат-2, гвардии старший лейтенант Сергей Федотов, — крупный мужчина с медвежьей походкой. Широкое, обычно добродушное лицо его обильно усыпано большими веснушками вперемешку с мелкими вмятинками, оставленными оспой. Он потребовал доложить обстановку. Выслушав меня, комбат с полминуты подумал и приказал, не прекращая наблюдения за противником, всем экипажам быстро подкрепиться, а затем поочередно заправить машины. Нам предстояло сделать это первым, поскольку бочки находились ближе к нашей самоходки.

После завтрака, проглоченного наспех, без всякого аппетита, двигаться не хотелось: сказались предыдущие напряженные сутки с ночью, проведенной без сна, да сегодняшнее утро в придачу. Все сразу как-то отяжелели, и сильно клонило ко сну.

Но окающий по-саратовски голос Федотова напомнил нам о делах неотложных:

— Командир машины! Приступайте к заправке! Отоспимся после войны.

Следя в перископ за черными кустами взрывов, вырастающими вдруг то там, то здесь на нашем лугу, высказываюсь насчет того, что заправляться днем на открытом месте опасно. Однако комбат, выглянув из квадратного люка, повторил приказ.

— Быть вам, товарищ старший лейтенант, опять замковым, чует мое сердце, — проговорил Вася Шиян, подхватывая ведро и неохотно вылезая из машины (старший сержант напомнил комбату сходную ситуацию, когда по вине Федотова был ранен в бою и тому пришлось работать у орудия за замкового). [428]

Следом за Шияном спрыгнули на землю Салов и Перескоков, потом сам комбат.

Оставив Нила дремать на его сиденье, беру нужный инструмент и вылезаю на броню. Федотов стоит, опершись задом на корму, и деловито сооружает толстую самокрутку; наводчик с заряжающим возятся с двухсотлитровой бочкой, лежащей на боку в траве, а замковый нетерпеливо ждет с ведром наготове. Быстро отвинчиваю броневую пробку и пробку заправочной горловины, вставляю воронку и жду ведра с горючим.

Вот Дмитрий и Гриша рывком качнули бочку от себя, и из бокового отверстия ее полилась синеватая маслянистая струя в ведро, ловко подставленное Васей. Как только ведро наполнилось, бочку дернули на себя, и Вася спокойным шагом направился ко мне. Вдруг легкий взрыв — бросаются на землю одновременно Салов, Перескоков и комбат, а Шиян, сделав еще шаг по направлению к машине, медленно валится на правый бок, не выпуская из руки дужки ведра. Ничего не понимая, продолжаю сидеть на корточках около левого крыла и смотреть на замкового (остальных мне не видно).

Вася, лежащий метрах в пяти от машины, вздрогнул всем телом, чуть-чуть приподнял голову, каким-то угасающим взглядом скользнул по мне (никогда не забуду этого взгляда), снова уткнулся лицом в траву и больше не шевелился. Спрыгиваю на землю и наклоняюсь над товарищем. Правое плечо его разворочено, а вся правая половина лица, от скулы до виска, превратилась в кровавое месиво. Вася уже не дышал. Холодея от ужаса, растерянно озираюсь.

Из-под кормы торчат ноги комбата и несутся ругательства, из-за бочки возникают Салов и Перескоков. Первый осторожно ощупывает левую руку, второй, скорчившись, держится за правый бок. В квадратном люке показалась сонная голова Нила. Разглядев печальную картину, водитель зло прищурился и тяжело выдохнул:

— Назаправлялись... Вася!

Федотов наконец выполз из-под кормы:

— Все в машину! Шияна — на броню.

Мы с Митей осторожно поднимаем убитого, Нил и Федотов так же бережно принимают его наверху. Потом боевое отделение на несколько минут превращается в перевязочный пункт. У комбата пустяковое ранение в ногу. Жаль, что мало: сам кругом виноват. У Мити Салова маленький осколок пронзил [429] мякоть предплечья. А Грише Перескокову придется залечь в госпитальной койке, хотя наш заряжающий и пробует храбриться.

Выждав недолгое время, снова приступаем к заправке, но с опаской. Работаем втроем. Мы с полутораруким Митей наполняем ведра и подаем Нилу, а он выливает в бак. Вася Шиян, как немой укор, тихо лежит за башней под малым брезентом. Федотов, чертыхаясь, окает сильнее обычного. Все три машины все-таки удалось заправить.

Раненых, кроме упершегося Салова, и Васю Шияна вскоре забрал наш бронетранспортер из взвода разведки, а командиром батареи Федотов, уезжая, оставил за себя командира ИСУ-122.

Остаток дня прошел нормально: вместе с пехотой мы без особых усилий выжали немцев из занимаемой ими правой половины мызы, а танки их ни разу не подали голоса.

С приближением темноты по приказу из штаба выезжаем в тыл полка на техосмотр. Засыпаем спокойно под убаюкивающее погромыхивание своей артиллерии.

Сегодня полку объявлена благодарность командарма за умелые действия при освобождении Молочного Завода. 22 сентября

После того как закончили «техосматриваться», составляю рапорт о награждении членов своего экипажа и обоих наших автоматчиков.

У нас при промывке сломался стержень фильтра грубой очистки горючего, и экипаж наслаждается приятным бездельем в ожидании нового фильтра, единогласно поручив мне, как командиру, написать матери Васи Шияна в Запорожье. Долго сижу, уединившись в башне, над чистым тетрадным листом и злюсь на Нила и Дмитрия. Нет ничего горше и труднее сказать матери, пусть даже в письме, о смерти любимого сына, да притом еще и единственного. А у них так просто: напиши! И не радует меня даже треугольничек от фронтового друга Коли Баландина, моего бывшего командира, с которым расстались мы 4 июля, а кажется, уж давным-давно. К вечеру письмо наконец готово и одобрено товарищами. После этого наспех пишу маме и Лиде. Послания получились мрачные, и начинаю жалеть о том, что отправил их. [430]

Сегодня мы все трое по очереди постриглись у полкового куафера-самоучки, машинка которого обладала способностью выжимать слезу у самых стойких клиентов.

Ночевать в тылу нам придется еще один раз. В 23.00 слушали сводку Совинформбюро: наш северный сосед — Ленинградский фронт — полностью очистил от противника территорию между Чудским озером и Финским заливом и соединился с нашим фронтом. Союзники ведут бои за Аахен, громя этот древний город массированными ударами с воздуха, хотя он, если верить школьному учебнику географии, является главным образом не промышленным, а культурным центром. Высажен также десант в Голландии. Учитывая западноевропейские расстояния, до Берлина рукой подать. Торопятся союзнички. Неужели всерьез за дело взялись? 23 сентября

Утром нам привезли долгожданный фильтр, и в 10 часов мы уже в пути с полком. В 12 часов с ходу форсируем реку Седа, под сравнительно легким обстрелом проскакиваем мызу Даксте, упорно идя на сближение с противником. Тот все продолжает отходить и не особенно-то стремится скрестить оружие, хотя до Рижского залива не так уж и далеко осталось.