На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Аня Сокол

— Какие «наши»? — спросил Сенька.

— Семеныч, Алексий, Михар, кто-то еще из прежних опор, Ефим.

— Разряди ружья противника до того, как они выстрелят, — задумчиво пробормотал Константин. — Они исключили саму возможность, а заодно и чистому проверку «на вшивость» устроили. В этом есть смысл. — Мужчина потер подбородок и спросил: — доказательства?

— Одни догадки, — я махнула рукой, усаживаясь рядом, — во-первых, письмо. Как оно попало на закрытую стежку? Кто мог принести послание, если всю почту Гранин получал в городе сам? Ответ прост, его написали здесь и подкинули Сергею в дом, — я покачала головой. — Во-вторых, его семью там называют «баба и щенок». Знаете, кто еще именно так называет Елену и Матвея? Зибин.

— Ключник замешан? — Тина закинула ногу на ногу.

— Скорее нет, чем да. В результате он потерял больше всех. Тут другое: если долго называть горшок крынкой, скоро так же будет говорить и твой сосед, и сосед соседа.

— Сомнительное доказательство. — Целитель поморщился.

— Согласна. Есть еще. Похитители дают ему три дня, по истечении которых он должен открыть вход. Три дня на раздумья и подготовку. Слишком много.

— Утерян эффект внезапности, — согласилась сваара, — если бы потребовали открыть стежку через час, никуда бы Гранин не делся, побежал бы как миленький, еще и красную ковровую дорожку расстелил.

— Еще одно — несостыковка во времени. Гранин получил письмо, побежал к ведьмаку, тот вызвал ветра и ключника. Они вынырнули, и отсчет пошел по времени людей. Отсюда до «Итвари» два часа, не больше, еще час на поиски, их легко бы нашли, напуганными и замерзшими, но живыми. Кто-то выжидал, к моменту, когда Сергей прочитал письмо, они были мертвы. Их и не собирались возвращать.

— Письмо — фикция, — согласился Константин.

— Они защищали стежку, — неожиданно вступился за старших мохнобровый.

— Я не допущу, чтобы они решали, какая у меня будет семья и будет ли вообще, — рыкнул на него Константин.

— Кто их убил? — недоумевала Тина. — Следов не было, охотник не мог ошибиться.

— Не мог, — подтвердила я. — Два варианта: либо его попросили «потерять след». Маловероятно, если только приказ не отдал сам Седой. Кому другому охотник за предположение, что он может потерять хоть что-то, свернул бы шею, даже ведьмак знает, до какого предела можно управлять Тёмом. Либо там был тот, кто не оставляет следов, тот, кто ходит другими тропами, чем те, у кого есть тела.

— Михар? — фыркнул мохнобровый: — Говорят, та девка была наподобие твоей бабки, больная на голову. И с печатью, ее даже бесу не переступить. Скорее, там был закрывшийся демон.

— Я думала об этом. Закрывшийся демон не оставляет следов, но не становится невидимым, а повариха видела мать и сына. Они шли в лес сами, не под угрозой смерти, будь рядом кто из нечисти, не под заклинанием подчинения, ломаные движения кукол-марионеток привлекли бы внимание. Бес взял не ее, — я тоскливо оглядела гостиную, — он взял мальчика. Только уходящий в тень деревьев сын мог заставить мать последовать за ним. Она очень боялась леса, но страх потерять Матвея был сильнее.

— Откуда ты знаешь? — Тина наклонилась ко мне.

— Варежка, — ответила я.

— Что?

— Он тоже, как увидел ее, все понял, — раздался голос за спиной.

Я обернулась. Ефим стоял посреди комнаты, голова в фуражке опущена, китель расстегнут, руки в карманах.

— Так это правда? — Глаза целителя сверкнули светлой зеленью. — Прежняя целительница и опоры погибли исключительно по своей вине. Старшие просчитались. Вы просчитались.

Хранитель молчал, но это молчание было намного действеннее слов. Я высказывала догадки, пусть и сама веря в них, Ефим сделал их правдой в глазах остальных.

— Что за варежка? — недоуменно спросил изменяющийся.

— Тём собирает оружие, каждый пробовавший крови трофей, — стала объяснять я. — Тина, к примеру, собирает кулинарные рецепты, — сваара удивленно распахнула глаза, но отрицать не стала. — Семеныч — мыслимые и немыслимые артефакты. Ключник — ключи от всех открытых им дверей. А проклятый — вещи тех, чьими телами он пользовался хоть раз. — Я повернулась к хранителю. — Вчера в качестве амулета он принес варежку Матвея Гранина.

— Шутка в стиле проклятого. Твою монету он оценил, будь уверена, — в голосе Ефима слышалась горечь, от устаревшего говора, так резавшего слух мне и нравившегося парню, родившемуся пару столетий назад, не осталось и следа, он был слишком расстроен. — Тогда выдержки беса хватило на пару месяцев, потом он варежку к остальным трофеям повесил, да еще и на самое видное место. Не знаю, на что рассчитывал, думал, чистый — дурак? Или трус? Или настолько рассеян, что не заметит вещь сына, даже когда ее суют под нос? Собраний было много, и человек оказался не так слеп, как говорил Михар и надеялся ведьмак. Цена, которую Гранин заставил нас заплатить, была велика.

— Чистый вас не предавал. Он мстил, — сказала я.

Бывший водитель стоял все в той же позе, на лице хмурая настороженность. Он никак не мог решить, как относиться к тому, что узнал. Мы все не могли. Черный целитель передернул плечами. Тина обхватила себя руками и дернула головой.

Сделать пакость человеку, пусть даже жестокую и убийственную — это одно, а предательство опоры стежки — другое. Нечисть — не люди, и слова «для общего блага» не про них.

— Если кто-то хотя бы косо посмотрит в сторону моей дочери, я сдам стежку и всех вас первому встречному, — честно предупредила я.

— Н-да, — только и смог сказать изменяющийся, но осуждения в голосе не слышалось.

— Вы не о том думаете, — Ефим поднял голову, — Гранин не покидал Юково, вообще, ему даже продукты привозили. — Я вспомнила последний список покупок, который написал мужчина, — последняя поездка в «Итварь» в семьдесят третьем году. Зибин шел за ним по пятам, чтобы потом на камнях правды поклясться: ни одного контакта тогда у человека не было. Раз он жив — это правда.

— Значит, агент Видящего жил или до сих пор живет здесь, на стежке, — рыкнул Константин.

— Прошлый состав опор ему известен. А новый? — заволновалась сваара.

— Целитель в Юково в любом случае один, — пожала плечами я.

— Как и человек, — в свою очередь, обрадовал меня мужчина.

— Если что-то заварится, а я нутром чую, так и будет, — добавил Сенька, — они знают, куда бить.

— Думайте. — Хранитель еще раз оглядел нас, дернул уголком рта в безуспешной попытке улыбнуться и исчез так же тихо, как и появился.

Июнь 2010 — сентябрь 2011 по времени Внешнего круга.