Строгие правила - Ксанка

– Я бы понял, Алин. Понял! Но не спустя четыре года. Моему сыну четыре года! С ума сойти можно. Да ты, бл*дь, хоть понимаешь каково это? Ты спрашивала меня, как я могу работать над делом Ливанова, как могу отнимать у кого-то детей, а сама лишила меня сына! Господи, мой ребенок четыре года рос, как какой-то... У меня не хватает слов. Я сейчас просто...

Он схватился за голову и вскинул ее к потолку, тяжело дыша.

– ААААА! Я сейчас просто взорвусь! – прокричал Женя. Я вздрогнула и зажмурилась. Никогда не видела его таким. – Алина! Мой сын рос без отца. Как ты могла упрекать меня моей работой, когда так легко решила судьбу нашего сына?!

 – Все не так! Я собиралась тебе рассказать...

– Когда, Алина? Когда? Четыре года. Мать твою! Четыре года! Ты все это время собиралась? А если бы... Черт! Если бы я сейчас не услышал этот разговор?

– Думаешь, легко сознаться в этом? – От отчаяния я тоже перешла на крик. – Я каждый день собиралась тебе позвонить и рассказать, каждый день после возвращения в город хотела во всем признаться. Но мне было страшно, понимаешь? Думаешь, легко рассказать о таком?

– А сейчас легче? Ты четыре года была рядом с ним, смотрела, как он растет... Твою ж мать, а я ничего не видел! Ни-че-го! Не видел, как он сделал первый шаг, не слышал, как произнес первое слово!

С каждым словом, которое Женя будто выплевывал, я понимала насколько он прав. Только изменить уже ничего не могла. Слишком поздно жалеть. Оставалось лишь молить о прощении. И надеяться...

– Прости меня. Я очень тебя люблю...

– Любишь? – злобно усмехнулся Женя, после чего развел руками и нервно прокричал: – Да ты любить не умеешь! Если только себя! Если бы ты меня любила, мой сын был бы рядом со мной. Да ты даже его не любишь, тебе плевать на то, что ребенку нужен отец. Ты только о себе думала, о своих обидах, Алина. Ты. Не. Умеешь. Любить! Себя, да! И сын у тебя вместо игрушки! Если бы любила хоть одного из нас, не поступила бы так...

– Жень... – Я сделала шаг ему навстречу, но он отступил.

– Это каким же надо быть конченым человеком, чтобы не заслужить права быть рядом с собственным сыном. Ты меня таким считаешь?

– Прости... – Колени подкашивались. Слезы застилали глаза. И только резкий тон Колосова заставлял меня держаться из последних сил.

– Простить? За что? А твои родители? Они, судя по всему, проклинают брата твоей подруги за то, что бросил их дочь беременной. Да? А Ваня? Что ты ему наговорила про отца? Неужели за все эти годы он ни разу не спрашивал обо мне?

– Спрашивал. Я говорила, что у тебя работа такая. И как только...

– Работа такая? В космонавты меня записала? В капитаны дальнего плавания?

Женя провел ладонью по лицу и уставился в пол.

– Прости меня.

Он поднял на меня тяжелый взгляд.

– Ты хоть знаешь, что мне хочется сейчас с тобой сделать? – Голос его прозвучал холодно и зло. – И в этом списке слова «простить» нет! Алина, как ты могла так поступить?.. Даже не со мной. Черт с этим! Я уже понял, что ты меня ни во что не ставишь. Как ты могла так поступить с Ваней?

– А что я должна была сделать, когда услышала в телефоне твои стоны? Что?! – прокричала я, теряя контроль.

Боже, я не знаю, как сейчас вести себя с ним, как все объяснить!

– Да что угодно. Но не впутывать сюда ребенка. Это наши с тобой отношения, наша жизнь. И мой сын здесь абсолютно ни при чем. Он сам должен решать: общаться со мной или вычеркнуть из своей жизни. Он, Алина, не ты! Ты не имела права решать за него!

– Я ничего не решала. Так сложились обстоятельства...

– Какие, к черту, обстоятельства? На протяжении четырех лет обстоятельства... Ты бредишь? Четыре года! У меня в голове не укладывается.

– Прости, – прошептала я, вытирая ладонью слезы со щек. – Прости меня. Я, правда, хотела тебе рассказать.

– Знаешь, куда можешь засунуть свои извинения? – сквозь зубы процедил Женя.

Я снова сделала шаг ему навстречу, но он отшатнулся. Это и сломало меня.

– Я люблю тебя, милый. Прости, прости меня... – Заливаясь слезами, я все-таки подошла к нему, вцепилась руками в его запястье и попыталась заглянуть в глаза. Но он упорно отворачивался. – Прости, пожалуйста. Я виновата, очень виновата перед тобой, но прошу тебя, прости...

Сначала Женя пару раз тряхнул рукой, пытался таким образом скинуть мои руки, а потом и вовсе стал силой отцеплять мои пальцы.

– Не трогай меня. Отпусти.

Но я не могла этого сделать. Чисто физически не могла. Приросла к нему. Сам все сделал для того, чтобы постоянно нуждалась в нем. И теперь я просто боялась расцепить пальцы. Боялась, что потеряю его.

– Я люблю тебя.

– Какая любовь? О чем ты?! – взорвался Женя и резко отдернул руку. – Научись сначала любить, а потом разбрасывайся такими словами.

Он направился к выходу.

Не зная, что сделать, чтобы его остановить, я пыталась найти себе хоть какое-то оправдание.

– Жень, но ведь я сохранила ребенка. Несмотря ни на что, я родила его. Ты даже не представляешь, как мне было тяжело.

У двери Женя развернулся. Мне казалось, что своим взглядом он сейчас превратит меня в горстку пепла.

– Лучше замолчи, – со злостью выплюнул он и пнул ногой стоящий рядом с дверью стул. Тот с грохотом отлетел в сторону. – Просто. Закрой. Свой. Рот.

А затем быстро вышел из спальни. Я упала на колени и зарыдала, пряча лицо в ладонях. Как такое могло произойти? Как я могла дотянуть до последнего? Какая же я дура! Как теперь быть?

Я медленно поднялась, понимая, что должна во что бы то ни стало поговорить с Женей. Все объяснить. У меня получится. Ведь он любит меня. Он выслушает. Он поймет. Черт! У нас ведь сегодня... У нас через полчаса свадьба. Он не может меня бросить! Не может! Он не такой...

Я вышла в коридор и огляделась, пытаясь понять, куда он пошел. Дверь в ванную была прикрыта. Дернула за ручку. Не поддалась.

– Жень. – Я стукнула кулаком в дверь, но в ответ тишина. Прислонилась лбом к дверному косяку, пытаясь выровнять дыхание. – Женя...

Снова удар кулаком в дверь.

Но он молчал. Я слышала какие-то шорохи за дверью, но никак не могла понять, что он там делает.

Я развернулась и спиной сползла по двери. От отчаяния и ужаса хотелось биться об нее головой.

– Любимый, прости...

Кошмар какой-то. Мне стало казаться, что весь этот месяц я пребывала во сне и сейчас проснулась в своей квартире в Париже, снова одна, снова в слезах.

Я отползла от двери и прислонилась спиной к холодной стене. Что мне делать? До регистрации считанные минуты. Да какая, к черту, регистрация? Я совсем спятила. Только бы простил! Ничего не хочу! Ни свадьбы, ни штампа в паспорте. Только бы всегда рядом. Только бы всегда с ним...

Посмотрела на дверь. Прикусила губу. Он ведь простит, да?

– Женечка, милый, – прошептала я дрожащими губами и ударила кулаками об пол. Почему я постоянно усложняю себе жизнь? Почему не могу просто жить, просто любить, просто... быть рядом с тем, кого по-настоящему люблю.

Я понимаю, как ему сейчас больно, но он ведь любит, знаю, что любит. Неужели не простит?

Не знаю, сколько времени я просидела, занимаясь самобичеванием и захлебываясь слезами. Дверь ванной неожиданно распахнулась, и на пороге появился Женя. В джинсах и футболке.

На мгновение остановился, заметив меня, но потом отвел взгляд и прошел мимо. Я тупо посмотрела ему вслед. Он повернул в сторону входной двери.

– Жень? – Голос сорвался. Я поднялась с пола и побежала в прихожую, где Женя уже обувался. – Ты куда?

Господи, он уходит! Он сейчас бросит меня! Я снова вцепилась в его руку. Меня всю трясло. И эта дрожь передавалась ему. Он ее чувствовал, я точно знаю. Уверена в этом.

Женя замер и некоторое время смотрел на мою руку, которая прилипла к его запястью, а потом равнодушно взглянул на меня, как на пустое место! Я готова была провалиться сквозь землю лишь бы не ощущать на себе этот взгляд, уж лучше бы оттолкнул, накричал...

Медленно рассоединив пальцы, я отпустила его руку.

– Куда ты, Жень?

– Праздновать. У меня ведь есть сын. И у него сегодня день рождения. Ему уже четыре года, мать твою! – рявкнул Колосов, хватая ключи от машины с тумбы у двери.

– Ты не можешь уйти... – прошептала я, сдерживая слезы.

Женя остановился, но не обернулся.

– Не могу? То есть ты и дальше за меня будешь решать, что мне нужно, а что нет, да? Давай! Еще возьми и привяжи меня.

Он повернул ключ в замке, открыл дверь и шагнул на лестничную площадку. А я сквозь пелену слез смотрела, как дверь резко захлопнулась перед моим носом, оставляя меня одну. Ушел. Какая же я дрянь!

Я поплелась в гостиную и без сил рухнула на диван. Неизвестно сколько так пролежала, глядя в потолок, когда в дверь позвонили. Я вскочила и понеслась в прихожую, надеясь, что вернулся Женя. Но это оказалась Мила, которая, едва я успела открыть дверь, как ураган, ворвалась в квартиру.

– Алина, я ничего не понимаю. Что происходит?

Она окинула меня быстрым взглядом и нахмурилась.