Аланар. Тетралогия. - Татьяна Форш

Степан выгнулся, застонал и, уронив голову на руки, снова захрапел.

Мы со Светкой помолчали.

– Все, ваше время истекло! Ну и как тебе персонаж из сна? Думаешь, он не стоит того, чтобы ради него бросить все! Весь этот тоскливый мир без малейшего намека на магию? – Светка прищелкнула пальцами, и на столе заплясал, брызгая искрами маленький огненный шарик, а мы, как зачарованные, смотрели на его причудливый танец.

г. Новосибирск.

Январь 2007 г.

Книга 2. Возвращение в Аланар

Вступление

Улетают птицами яркие зарницы

На закате очень долгих дней.

Надоело биться, вспоминая лица,

От которых боль в душе сильней.

Я открыла глаза и бездумно уставилась в желтоватый, беленый еще позапрошлой осенью потолок. На губах осталось странное, пахнущее полынью имя человека, который мне снится каждую ночь вот уже тридцать долгих дней. Именно столько времени прошло с тех пор, как я, моя подруга Светка и наш общий знакомый Степан вернулись из наших общих «галлюцинаций о параллельном мире». Насчет того, что все произошедшее с нами оказалось именно коллективной галлюцинацией, я бы даже и не сомневалась, если бы.… Если бы на моей руке не сияли драгоценными камнями два тонких кольца, сделанных из легкого голубого металла. Если бы не сдавливала мою грудь бессонными ночами тоска о высоком сереброволосом мужчине со странными кошачьими глазами.

– Привет подруга, хандришь? – Светкин звонок вывел меня из задумчивой депрессии и заставил насторожиться, особенно если учесть что за последний месяц она мне звонила всего раза три.

– Привет, – я невольно шмыгнула носом. – Все хорошо, Свет, только проснулась! Как ты?

Светка неопределенно хмыкнула в трубку:

– Нормально! Давай, может, хоть в день моей зарплаты сходим куда-нибудь?

Я скривилась, но, сообразив, что Светка меня сейчас не видит, прокомментировала:

– Не тянет!

– Тогда давай я к тебе сегодня приеду? Ну, сколько можно безвылазно сидеть дома?

Я вздохнула, понимая, что легче избавиться от всех тараканов в мире, чем от моей подруги, особенно если ей позарез приспичило меня увидеть. Старый диван скрипнул пентатоникой. Я нехотя поднялась и свесила ноги.

– Ладно, приезжай! – обреченно выдохнула в трубку и осторожно положила ее на рычаг. Хотя, честно, хотелось бросить.

Да, с тех пор как мы очнулись от сладких грез о зеркальных мирах за столиком ресторана, с ужасом осознавая неизбежность жизни в этом мире, – прошел месяц.

На следующий же день я уволилась с работы, даже не сомневаясь, что выживу и без тех жалких грошей, скудно отстегиваемых мне начальством. Выживу! Еще и потому, что ни на секунду меня не покидала железобетонная уверенность, что я здесь ненадолго. Я осела в своей однокомнатной квартирке, высовывая нос на заснеженную улицу только до ближайшего ларька, за продуктами.

Светлана, в отличие от меня, продолжала жить как ни в чем не бывало. Ну, это если судить по ее редким телефонным звонкам. В гости с того вечера она ко мне не пришла ни разу, хотя несколько раз изъявляла желание о том по телефону. А я, чувствуя себя виноватой, не желала ее видеть, и каждый раз отнекивалась от визита, успешно изображая из себя заразно-больную. От нашего горе-археолога, вообще, не было ни слуху ни духу. Как в воду канул.

Я прошла на кухню. От нечаянного взмаха руки разлетелись белыми птицами альбомные листы с моими набросками. Коротко ругнувшись, я уселась на пол и, попутно рассматривая, принялась их собирать. Я и раньше рисовала неплохо, но после возвращения оттуда стала рисовать еще лучше. Будто чья-то рука выводила пики башен, две луны и строгий профиль…

Блин! Да когда же закончится эта депрессия? С одной стороны, я чувствовала, что моя жизнь теперь там, в отраженном мире, а иначе зачем? Зачем все это произошло со мной? А с другой стороны, мне казалось, что я уже стопроцентный пациент местного дурдома на Владимировской…

Я засунула рисунки в стол и зло смахнула одиноко ползущую по щеке слезу. Действительно, как же мне вернуться? С каждым днем я все больше чувствовала себя чужой этому миру, фактически живя в снах – сказочно прекрасных, волнующих и исчезающих с рассветом. И еще! У меня, непонятно как, начало получаться такое, о чем лучше вообще никому не рассказывать. Точно запрут в психушку, доказывай потом, что ты не Хоттабыч!

Конечно, ничего членовредительского я не совершала, так, мелкие магические неожиданности. Например, три дня назад, вечером, когда во всем доме выключили свет я, не задумываясь, включила чайник, заставила воду закипеть, заварила чай и только потом поняла, что произошло! Прищелкнув пальцами, зажгла светящийся шарик, просветивший мне почти час, пока электричество снова не дали.

Вчера меня заинтересовало что-то на крыше соседнего дома. Чтобы разглядеть, я, машинально пробормотав неожиданно всплывшее в мозгу непонятное слово, улучшила себе зрение. Зато потом долго не могла проморгаться, видя все так, будто на мои глаза надеты огромные линзы.

От всех этих мыслей в груди больно кольнуло. Я машинально коснулась руками. Задрав майку, посмотрела на уже ставший белым полумесяц шрама. Слева. Там, где сердце.

Казалось, что прошла вечность с того дня, когда я шагнула под зачарованный кинжал, спасая жизнь князя. Язык не поворачивался назвать его родным и привычным для меня именем, да и зачем?

«Зачем вспоминать имена тех, кого я никогда не увижу, разве что во сне?» – обреченно шепнул рассудок.

«Или – увижу?» – взволнованно замерло сердце.

Я снова смахнула непрошеную слезинку. Вот бы узнать, как там? Велию уже, наверно, короновали! Эх, хоть бы одним глазком снова увидеть всех их, его…. Я вздохнула и вздрогнула от телефонного звонка. Покосилась на трубку, в надежде, что она заткнется, но нет, телефон настойчиво продолжал верещать, как молодая свинья под ножом. С неохотой подойдя, я сняла трубку.

– Алло?

– Таня?

– Угу. Вы кто?

– Это я, Степан!

Я судорожно сглотнула.

– Как ты узнал мой номер?

– Это дело десятое! Тань, мне нужно с тобой поговорить, ты будешь сегодня вечером дома?

Я ненадолго задумалась.

Хочу ли я видеть этого неприятного мне человека? Хочу! Все-таки у нас были общие воспоминания, а вдруг он что-нибудь знает? Вдруг он что-нибудь знает о нем?

– Да! Я буду! Я буду дома! Адрес сказать?

Но Степан уже бросил трубку, и мне в уши понеслись частые гудки. Пожав плечами, я отключилась и взглядом заставила трубку переместиться на стол в прихожей. Плюхнувшись в единственное продавленное кресло, я нащупала под боком пульт и машинально включила старенький телевизор. Интересно, зачем я ему понадобилась? А вечером должна еще и Светка прийти! Ой, не к добру все это… или – к добру? Отбросив терзающие мысли, я прислушалась к телеведущей, строго рассказывающей последние новости.

– На Заельцовском кладбище замечены случаи вандализма! Около двадцати могил оказались разрыты, тела пока не найдены. Секретные службы принимают все меры, чтобы….

Начинается! Не хочу видеть все это!

Машинально щелкнув пальцами, выключила телевизор, перевела взгляд на пульт в другой руке и только покачала головой. Похоже, я начинаю привыкать к своим несколько странным способностям. Скоро мне и вставать не придется, достаточно будет только щелкнуть пальцами. Странно. Что со мной? Откуда все это? Хотя, с кем поведешься – от того и приплод!

Я посмотрела на быстро темнеющее за окном небо, перевела взгляд на часы, показывающие около пяти вечера. Светка придет в лучшем случае ближе к семи. Закрыв глаза, я снова погрузилась в воспоминания.

Вдруг в стекло балкона постучали. Опешив, я вытаращилась на силуэт за светлой шторой и, с опаской подойдя, резко отдернула ткань. С той стороны, прижавшись к двери, стоял Степан. Увидев меня, он растянул прилипшие к стеклу губы в улыбке. Если учитывать, что я живу на пятом этаже, видеть его у себя на балконе было более чем странно. Чувствуя себя несколько ненормально, я потянула дверь.

Он ввалился в комнату и, отпихнув меня, начал судорожно закрывать все щеколды. Отстранившись, я вопросительно молчала, следя за ним. Да-а, ну и вид! Если бы я не знала его раньше, подумала бы, что пригласила в гости бродягу: грязный и порванный пуховик дополняли такие же непонятного цвета джинсы с колоритными дырами на коленях. Венчали всю эту коллекцию дворового дизайна растоптанные, требующие немедленной кормежки сапоги. Под впалыми глазами пролегли черные тени, четко видимые даже сквозь толстые стекла треснувших очков. Бомж и бомж!