Время покупать черные перстни - Александр Борянский

— Шурик! — с улицы раздался знакомый голос и такой же знакомый свист. Я выскочил на балкон, злорадно улыбаясь. Под окном мой дружок и коллега, известный любитель розыгрышей и шуток, журналист местной многотиражки Сергей Разыков.

— Твой розыгрыш не удался! — крикнул я ему вместо приветствия. — А этой твари я шею сверну! Так и знай!

— Какой розыгрыш! — очень натурально удивился Разыков. — Пошли за пивом, а? В «Ветродуй» свежее завезли.

Я посмотрел в направлении кафе «Одуванчик», по местному — «Ветродуй». Там уже выстроилась огромная очередь жаждущих.

— Ну что, идешь? — Сергей призывно помахал пустой авоськой.

Я сглотнул набежавшую при мысли о холодненьком пиве слюну и оглянулся на ворону.

— Нет, Сергей, — с сожалением сказал я. — Не могу, гости пожаловали.

— А! Ну, лады! А я помчусь.

И он заспешил к «Ветродую», где очередь шумела и волновалась в предвосхищении удовольствия.

Я плотно затворил балконную дверь и уселся в кресло. Ворона спланировала с люстры на стол.

— Ну-с, молодой человек, что вы теперь скажете? Так все-таки я галлюцинация или нет?

Я лихорадочно соображал: «Неужели эта ворона вправду существует? А почему бы, собственно, ей и не существовать? Ладно, поговорим — увидим».

Я собрался с духом и начал по-великосветски:

— Дорогая ворона! Позвольте представиться — Александр Куренев, корреспондент журнала «Природа». С кем имею честь?

Ворона поощрительно взглянула на меня и в том же ключе ответила:

— Ворона Луарда, старожилка этих мест. Право, Александр, не тушуйтесь. Будем говорить как добрые старые друзья. Скажите, сударь, как вам нравится мой дом?

Ворона обвела крылом квартиру.

«Свихнулась!» — подумал я, а вслух произнес:

— Простите, но это моя квартира! Луарда рассмеялась отрывистым смехом.

— Хах-ах-ах-ах-аха! Вы сколько лет изволите проживать здесь?

— Три месяца. А что?

— Вот видите. А я — сто восемь лет. — Она вздохнула. — Времечко пошло… Не знают люди, кто в доме живет!

— Ну, соседей я знаю, — осторожно сказал я. — Рядом Пантюхины. Он — водитель, она — врач. Выше живут две старушки. Одна…

— Две старушки, — передразнила меня ворона. — А в подвале кто?

Я смутился.

— То-то и оно! — Она заходила взад-вперед по столу, погрузившись в свои мысли. — Не знаете, люди, что вокруг вас творится. Не интересуетесь, не замечаете. А в подвале, между прочим, кот живет. Здоровенный такой котяра. Аристотелем зовут. Между прочим, совсем не дурак.

Она помолчала. Потом, поколебавшись, доверила мне тайну котовых страданий:

— Кошку завел себе, глупый. Вся такая из себя. Фу, какая! Помыкает им, как бог на душу положит. А он все ее выходки терпит. Она всю ночь концерты с Васькой из второй квартиры закатывает под окнами, а потом весь день спит. Арик весь извелся из-за этой стервы.

Я сочувственно поддакивал. Покажется странным, но я больше не удивлялся тому, что говорит ворона. Конечно! Проживи я столько, сколько она, так и я бы по-вороньи заговорил. Единственное, что тревожило меня, так это то, что мне делать с нею. В какой институт с нею бежать? Да и надо ли бежать? Где-то в памяти промелькнула мысль, что Сергей пивком балуется да шуточки свои отпускает по поводу и без него. Я в пивнуху ходил только для того, чтобы хоть на час окунуться в атмосферу доброжелательных и нетребовательных слушателей, готовых выслушать мои полуоткровения-полужалобы. Острая тоска по собеседнику, вернее, по сочувствующему слушателю шевельнулась в левой половине груди.

С нею поговорить, что ли? Рассказать о своей работе, пожаловаться на шефа-зверя?

Я оживился:

— Многоуважаемая Луарда! Разрешите мне пригласить вас отобедать со мною.

Ворона польщенно хохотнула.

— Извольте!

Через несколько минут мы сидели за столом. Вернее, сидел за столом я, а гостья примостилась на краешке стола, стараясь держаться поближе к тарелке с колбасой. Я прихлебывал огненный чай и жаловался на тяжелую участь репортера:

— Вот он и выставил меня как мальчишку. А где я ему к понедельнику материал найду? В зоопарке?

— Паркуа па? — воскликнула ворона на чистейшем французском.

— Чего?

— Я говорю: «Почему бы и нет?» — перевела Луарда на мой родной русский.

Она проглотила кусочек колбасы, пару раз изящно провела клювом по салфетке и спрыгнула на пол.

— Да, почему бы не в зоопарке? — она кавалерийской походкой прошлась до балкона и повернулась ко мне. — Интервью со зверем! Потрясающе!

Меня разобрал смех. Хотя идея насчет зоопарка неплохая. Стоит проветриться.

— Зоопарк есть место, где звери могут посмотреть на людей, которые зачем-то ходят, чего-то там смотрят. Примкнем же к этим зевакам!

Сунув в карман диктофон, я галантно предложил Луарде руку. Она хохотнула и вылетела в окно. А я, спускаясь по лестнице, пришел к выводу, что ворона не такое уж глупое создание. И уж умнее тех, кто их глупыми считает.

На трамвайной остановке было полно народу. Трое акселератов в пионерских галстуках курили, скромно зажав сигареты в кулак. Какая-то дама преклонного возраста томно обмахивалась платком, и от нее во все стороны расплывался удушливый запах «Белой сирени», нестерпимый в этот жаркий летний день.

Вдруг мне в плечо впились острые коготки. Луарда, а это была она, прошептала извинения и ослабила хватку. Со стороны я был похож на капитана Силвера с его неизменным попугаем на плече. Не хватало только костыля и крика: «Пиастры! Пиастры!» Подошел трамвай, и толпа кандидатов в пассажиры ринулась к распахнувшимся дверям. Мне повезло, и я очутился на задней площадке вагона. Двери зашипели и сдвинули свои створки. Я немедленно начал задыхаться. Пот градом катился по лицу, рубашка прилипла к телу. Мучительно тяжело дыша, я обратился к верзиле в короткой футболке и немыслимо широких «бананах», который стоял возле закрытого вентиляционного люка и довольствовался тем, что его обдавало слабой струйкой свежего воздуха из отворенного окна.

— Эй, парень! Открой люк, пожалуйста. Ведь задохнемся!

Тот заржал:

— Дыши глубже, дядя! Мне и так неплохо!

Я открыл было рот, но рядом с моим ухом раздался повелительный голос Луарды:

— Вы что, сударь, оглохли? Вам же сказали люк открыть? Вот и открывайте!

Лицо верзилы медленно вытянулось. Говорящая ворона — слишком непонятно для его мозгов. А все, что непонятно, вызывает уважение. Обладатель «бананов» не был исключением. Окрик вороны подействовал на него магически, и он молча толкнул люк. Поток прохлады ворвался в салон. Вся задняя площадка повернулась ко мне, даря ослепительную коллективную улыбку. Луарда смирно поправляла перья и делала вид, что происходящее ее не касается. Внезапно в воздухе повис визгливый голосок: «Предъявите талончики! Контроль!» Несколько «зайцев» ринулись поближе к спасительным дверям. Я вспомнил, что и сам забыл закомпостировать талон. И теперь в жуткой спешке шарил по карманам. Он нашелся в ужасно узком заднем кармане джинсов, и я основательно помучался, пока вытащил его. Контролер была уже в двух шагах от меня. Поднятая рука с талоном стала медленно опускаться. Тут над головами мелькнула тень, и белый клочок исчез из моей судорожно сжатой руки. Я посмотрел на Луарду. Она, проворно орудуя клювом, засунула талон в щель компостера и всей массой навалилась на рукоять. Это уже попахивало Булгаковым. Когда ворона вновь уселась на плечо, я шепотом спросил: