Передряга - Иван Сербин

— Зато я знаю, — сказал Андрей задумчиво.

— А ты знаешь, о чём я думаю? — спросил серьезно Тонколицый.

— О чём?

— Откуда взялись эти бумаги в камере хранения? И куда же всё-таки делись доллары, мать их?

Сойдя с эскалатора, Константин Георгиевич остановился. На него словно напал столбняк, Он стоял и смотрел, как сотня людей собирает с пола акции. Его акции.

— Сволочи… — прошептал Константин Георгиевич серыми от напряжения губами. — Сволочи, твари, суки! — Впрочем, он быстро взял себя в руки. Повернулся к охране. — Забираем остальные бумаги и уходим. А этих тварей я потом найду. Я их… Я им…

Он не думал о том, что в ячейке лежит еще половина акций, суммарная стоимость которых намного превышает сумму выкупа. Он думал о деньгах потерянных. Причем думал с такой злобой, словно эти деньги были вырваны у него изо рта.

С трудом пробившись к камерам хранения, Константин Георгиевич отыскал нужную ячейку и, тщательно сверяясь с запиской, набрал код. Дверца открылась. В ячейке стояла сумка, набитая так, что бока оттопыривались. Константин Георгиевич кивнул одному, из охранников:

— Забери сумку. Пошли.

Дюжий молодец подхватил баул, и они зашагали к выходу. Константин Георгиевич отпихивал путающихся под ногами людей, матерился громко и яростно. Как он ненавидел всю эту шваль! Идиоты безмозглые, готовы глотки друг другу перегрызть…

Они ступили на эскалатор и поднялись на первый этаж. Стоявшие до сих пор внизу Макс вместе с двумя коллегами тоже зашагали к эскалатору. Спокойно, не торопясь. Они всего лишь выполняли функцию заслона.

Константин Георгиевич гордо, не глядя по сторонам, вышел на стоянку и направился к машине. За его спиной, отгороженная толстым стеклом, надрывалась щелканьем фотокамера. До «Линкольна» оставался всего один шаг, когда со всех сторон словно призраки из тьмы появились крепкие ребята в штатском. Один из охранников попробовал продемонстрировать пару приемов карате и тут же улегся лицом в пыль, придавленный коленом между лопаток. Второго грохнули физиономией о капот «Таункара», ткнули пистолетом в затылок, чтобы охолонул маленько. Остальных распластали у машины — ноги в стороны, руки на голове. Фролов повернулся, спросил холодно:

— В чём дело, товарищи?

К нему шагнул невысокий кряжистый мужчина в мешковатом плаще. Отутюженный костюм сидел на фээсбэшнике, как на вешалке.

— Полковник Маков, — представился мужчина.

— В чем дело, полковник? — Голос Фролова начал набирать силу и наливаться возмущением. — Что вы себе позволяете? Эти люди, — он указал на плененных охранников, — мои помощники. Вам известно, кто я?

— Известно, Константин Георгиевич. И давайте обойдёмся без крика, ладно? Через десять минут вас отпустят.

В это время на другом конце стоянки хлопнул выстрел. Маков быстро обернулся.

«Фролова скрутили мгновенно. Я даже глазом не успел моргнуть. Вообще-то мне доводилось пару раз видеть подобные штуки по телевизору, но оперативная видеохроника — это одно, а наблюдать воочию — совсем другое.

— Хорошо работают, — оценил Сергей Борисович.

По его тону я догадался: мафиозо был бы куда больше доволен, если бы Фролову удалось скрыться.

Однако в тот момент меня больше занимало другое — Пётр и его приятель, оставшиеся в машине. Как только фээсбэшники побежали к „Линкольну“, оба такси резко прибавили газу и, подлетев к пикапу, попытались заблокировать его с двух сторон. Одна машина, развернувшись на сорок пять градусов, перекрыла дорогу спереди, но, прежде чем вторая успела повторить этот нехитрый маневр, человек, сидевший за рулем „четверки“, дал задний ход. Пикап ударил такси в правое переднее крыло, и празднично желтый „Москвич“ развернуло почти на сто восемьдесят градусов. Завизжали тормозные колодки. Дверцы обоих такси синхронно распахнулись, и из салонов выскочило человек шесть. Все в штатском и с оружием в руках. Пикап ни на секунду не сбросил скорость. Наоборот, понёсся ещё быстрее. Водитель сориентировался мгновенно. Он собирался выехать на Земляной вал с противоположной стороны стоянки.

— Ух ты! — пробормотал Сергей Борисович. — Крепкие парни. Этих просто так не возьмешь. Это им не рыба-Фролов. Тут дело серьезное. — Он покосился на меня, кивнул: — Учись. Они тоже из… животных.

Я его не слышал, завороженно наблюдая за происходящим. На мгновение у меня возникло ощущение, что я смотрю кино на экране лобовика. Так все было… красиво, если здесь уместно это слово. Да, чертовски красиво! Казалось, ещё немного — и пикап вырвется за оцепление, однако человек, планировавший операцию, предусмотрел подобное развитие событий и подстраховался. Наперерез пикапу, перегораживая дорожку, выкатились две „Волги“. Тяжелые машины. „Жигулю“ их не столкнуть.

Люди, направлявшиеся к стоянке такси, кинулись врассыпную, бросив на дороге несколько сумок и здоровый пластиковый чемодан. Пикап проехал прямо по нему, оставив на лопнувшей крышке чёткий след протектора. На асфальт посыпались мужские рубашки. Высунул кончик змеиного языка темный полосатый галстук.

Один из пассажиров пикапа поднял оружие и нажал на курок. Лобовое стекло „четверки“ покрылось сетью трещин. Машина вильнула, ударилась багажником в ограждение и остановилась. Из салона, зажимая рукой грудь, вывалился Киноактёр. С другой стороны выскочил Петр. Его-то я узнал сразу. Очевидно, Киноактер не был ранен, просто ударился о приборную панель. Он выхватил из-под плаща автомат. Короткий „узи“. Пётр тоже достал оружие, но повернулся спиной в другую сторону. Таким образом, они вдвоем контролировали все окружающее пространство.

Фролов шагнул вперед, с интересом глядя на „взломщиков“.

— Никому не двигаться, падлы! — заорал Киноактёр, обводя безумным взглядом собравшихся на стоянке фээсбэпшиков.

Пассажиры такси остановились. Они не просто встали, а словно замерли на бегу. Как будто остановили кадр у кинопленки.

— Спокойно, ребята, спокойно, — крикнул кряжистый в мешковатом костюме и сделал шаг вперед. — Давайте поговорим. Все обсудим. Спокойно, без нервов и крика. Стоянка блокирована моими людь…

— Заткни фонтан! — рявкнул Киноактер. — В случае чего ты помрешь первым. Понял? Это я тебе обещаю. А если кто рыпнется — полосну очередью но окнам вокзала. Там народу до хрена. Одного-двоих да положу.

Фролов сделал, еще шаг, и полковник, повернувшись к нему, предупредил без особой приязни в голосе:

— Константин Георгиевич, отойдите за машину».

Теперь Шмель видел жертву отчётливо. Описание соответствовало идеально. Снайперу показалось, что он даже разглядел лицо человека. Шмель медленно и осторожно потянул спусковой крючок. На такой дистанции любой, даже самый незначительный толчок может отправить пулю на полметра в сторону. Этого нельзя допустить. Отдача резко толкнула Шмеля в плечо. Но за мгновение до выстрела он понял, что попал. У жертвы оставалось полторы секунды жизни. Полторы секунды, за которые пуля пролетит расстояние от кончика ствола до середины груди. Шмель продолжал наблюдать.

Когда человека отбросило назад, снайпер улыбнулся и, выпрямившись, начал складывать ружьё.

— Ну-ну, парни. — Маков шагнул ближе и поднял руки открытыми ладонями к похитителям. Это был момент триумфа. Он делал НАСТОЯЩУЮ работу. Ту, которую всегда должен был делать. Не поручение пузатых важных дядечек, а серьёзная схватка. — Давайте без глупостей. Никто не хочет вам плохого. Опустите оружие и поговорим. Бах!

— «Я вздрогнул. В груди Петра словно взорвалась крохотная граната, выбив из плоти облачко розовых брызг. Полковник раскрыл от удивления рот. Фролов шарахнулся за машину и присел на корточки.

— Снайпер, — оценил Сергей Борисович. — Откуда стрелял, стервец? — Он пригнулся пониже, вглядываясь в окна зданий, наконец хмыкнул: — Неужели из МПС? Тут ведь километра полтора, не меньше. Силен парень. Профессионал.

А я смотрел, как падает мой бывший компаньон. Сперва он ударился о борт „жигуля“, затем у него подломилась одна нога. Пётр опустился на колено, качнулся и упал к ногам „мешковатого костюма“. И тогда Киноактер, заорав то ли от ужаса, то ли от ярости что-то нечленораздельное, повернулся к „мешковатому“ и нажал на курок. Того силой удара опрокинуло на капот „Линкольна“. Оставляя на белой эмали смазанную темно-красную полосу, „костюм“ сполз на асфальт. А Киноактер уже разворачивался, намереваясь полоснуть по огромным стеклам вокзала. И отхлынула толпа любопытных, ломанулась, давя друг друга, к соседнему залу. Самые сообразительные же попадали плашмя на пол, закрывая собой детей и женщин.

И тогда все, кто был на стоянке, принялись палить в Киноактера. Тот буквально скрылся в вихре свинца. Тело его разлеталось клочьями. А он все не падал. Стоял и орал, раскинув руки и подняв голову к небу. То ли пули ею держали, то ли очень сильный человек попался. Но зрелище было ужасным.