Извините, но я люблю злодея! - Зозо Кат

И всё бы ничего, ну, с кем не бывает? Подумаешь, комплекс главного героя. Вот только на кой хрен этот блондин гладит меня по лицу и прикасается своим лбом к моему лбу, лишь уменьшая расстояние между нами? Более того, не удрать. Хватка каменная. Если бежать, то только оставив при этом руку.

— Не переживай, — продолжал парень, переходя на больно уединённый шепот. При этом он томно прикрыл глаза, словно расслабился, в то время как у меня ледяным потоком по спине пот бежал. — Я понимаю, тебе сейчас очень трудно. Столько всего свалилось разом. Проблемы в семье, в твоём деле, в жизни, так ещё и в любви… Ты на грани отчаяния, но я буду рядом.

— Ась?..

— Я буду рядом и возьму всю ответственность на себя.

— Асисясь?! — заплетался мой язык.

— Обещаю, — мило, словно ребёнок, улыбнулся он, и на миг мне показалось, словно вокруг этого красавчика рассыпали звёздную пыльцу, так как парень буквально засиял. — Ты ни в чём не будешь нуждаться. А с родителями я поговорю.

— Ик!.. — только и могла бросить я, чувствуя, как коленки начинают трястись.

Какого чёрта?! SOS!!! Помогите! Тут персонаж сломался! Как так всё обернулось?! Он же… Он же предложил мне то, о чём я подумала, да? Иными словами, решил взять на себя ответственность за злодеяния брата? Ну, начнём с того, что это я Элвина домогалась, а не наоборот. Что он вообще думает о своём брате, которого даже толком в жизни не обнимали? Но это подождёт.

Да… Подождёт. Меня сейчас просто нереально напрягает тот факт, что Фредерик смотрит на меня так… Вот этого не нужно. Приятель, вырубай. Страшна… Может, дурочку включить? Типа, «а-ля-ту-жу с головой я не дружу». Тем более, учитывая мою предысторию… Ох, как же раньше было проще жить, когда я была лишь Дурнушкой. Но подождите, может, он просто так пытается проявить заботу, ссылаясь на Аннабель? А я, глупая, вижу тут везде романтический подтекст. Ведь он с самого моего появления был влюблён именно в неё.

Господи, пусть будет так!

— Фредерик, — улыбнулась я, делая шаг назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Хотя далеко не уйдёшь. Рука… — Что ты такое говоришь? О какой ответственности речь? Не стоит так разбрасываться словами. Нас могут неправильно понять. Тем более ты и моя сестра…

— Ах, Аннабель действительно милая, прекрасная и нежная девушка, — начал парень, неожиданно погрустнев. — Однако я прекрасно понимаю, что не способен вызвать в её сердце тёплых и взаимных чувств. Как бы ни старался…

Так… Стоп! Стоять! Остановись, чёрт бы тебя побрал! Ты хоть сам понимаешь, что несёшь бред сивой кобылы, мальчишка?! Нет, я, конечно, понимаю: девятнадцать лет, молодой, красивый, горячий, а сердце пылкое и влюбчивое, но тут как-то слишком поворотный поворот. То есть, он понял, что с Аннабель ему ничего не светит пока что, и решил на меня переключиться? Но почему?! Что ему во мне могло понравиться?

Будем очевидны: мы с ним толком и не беседовали даже, так что, если он скажет, что очарован моей душой, интеллектом или чем-то подобным, я просто посмеюсь в лицо. Чушь! Заинтересован внешностью? Вновь смехотворно. В мире, где всё зависит от того, какая ты сдобная булочка, он не может посмотреть на целый пирог. Не по зубам. Да и Аннабель определённо краше: и грудь, и талия, и бёдра, и волосы… Всё в ней идеально. Она словно только-только распустившийся цветок, который так и хочется сорвать. А вот я под это определение точно не подхожу.

— Я знаю, — вновь перешёл на шепот Фредерик, пока я в своём уме плюс на минус складывала. — Я не Элвин. И, хоть у нас одно лицо, мы совершенно разные. Но, может быть, когда-нибудь, ты примешь реальность и хотя бы раз посмотришь на меня… как на него. Я понимаю, что тебе больно, и готов подождать.

Он что… завидовал брату? Нет, мне неоднократно говорили, что, когда я смотрю на Элвина, у меня особый взгляд. Но разве это не нормально, когда влюблён? От Аннабель этого, конечно, не дождёшься. У неё своя овсянка в голове. И именно поэтому всеми любимый Фредерик пожелал нечто подобное?

Э-э-э… Что за ересь?! Сюжет книги сейчас так перевернулся вверх ногами, что мне бы лучше присесть, а не стоять перед этим блондином. Он — главный герой. Главный герой всегда действует из лучших побуждений и в интересах других. То есть, сейчас он типа заботится обо мне и стремится залечить моё раненое сердце. Главный герой будет действовать «правильно», даже если его об этом не просят. Ибо он главный герой и не может совершать ошибок. Всё, что пошло вразрез с его «добрыми» поступками и окончилось полным провалом, считают кознями злодеев.

И как так повернулось, что я теперь стала той самой девушкой в беде, которой нужен герой?! А ведь тут, как с копом: что ему ни скажи, это будет использовано против тебя и переиначено в его пользу. Вот смотрите.

— Фредерик, отпусти мою руку. Я люблю Элвина и не собираюсь из-за слухов переключаться на его родного брата. Это уже слишком.

— Как я могу отпустить тебя, когда вижу, как тебе больно? Да, мне тоже очень дорог мой брат, но Элвина уже нет. Тот Элвин другой. Он не тот, кого полюбило твоё сердце.

— Это не важно. Моё сердце — мои проблемы. Сама натворила дел, сама и разрешу проблемы.

— Я не могу оставить даму в беде. Это противоречит моему кодексу чести.

— В любом случае, я не могу быть с тобой. Это противоречит моему «моральному» кодексу. Да и быть с парнем моей сестры…

— Мы не были обручены с Аннабель. Однако я понимаю твоё смятение. Но я могу подождать.

Теперь понимаете? Этому парню хоть что говори: он слышит то, что ему нужно. И всё переиначивает так, будто защищает меня. И не просто защищает, а буквально жертвует собой, чтобы спасти моё, так называемое, брошенное сердечко. И тут о любви даже не говорится. О чём вы вообще? Скорее, о желании обладать чем-то, чего нет, и, повторюсь, огромная порция комплекса героя.

Э-э-эх… Будто у меня и до этого не было причин для головной боли. И будь я Аннабель, то всё бы было совершенно иначе. По классике жанра я бы заплакала, упала в объятия Фредерика и приняла его чувства.

Просто потому, что он хороший парень.

Просто потому, что он главный герой.

Просто потому, что Элвин злодей, не заслуживающий любви.

Вот только вы видели когда-нибудь изящных,