Особенные. Элька-4 - Ольга Ильина

— Так вот почему Кир весь исполосованный ходит, — вдруг осознала я. — Вы из него добровольного кормильца сделали.

Мерзость, права была Венера, когда говорила, что это дикое преступление, на которое идут только больные психи. И Алексий Юрьевич, или лучше J., оказался именно таким.

— О, не смотрите на меня так, Элечка. У меня не было выбора. Ведь Володя стал совсем бесполезен.

— Постойте, они живы? Родители Кира?

— А как ты думаешь я заставил глупого мальчишку жертвовать мне кровь? Это одно из правил магии, дорогая, все что берется силой, бесполезно. Но хватит болтать, скоро затмение, а мне нужно еще столько сделать, столько сделать. Но сначала.

J. улыбнулся, перевел взгляд с меня на маму, и все еще держащего ее, Егора.

— Убей ее, — приказал он, и я увидела, как мой бывший без каких-либо колебаний исполнил приказ и вонзил кинжал прямо в сердце моей мамы, в тот же миг бабушкин кулон разлетелся на куски, царапая лицо острыми осколками, точно также, как разлетелось на куски сейчас мое собственное сердце.

У меня не было слов, чувств, эмоций, дыхание сперло, и слезы брызнули из глаз. Мама, моя мама, он убил ее, этот урод убил ее, чудовище, которое я считала другом. Она лежала на полу, в таком же, как у всех красном балахоне, с мертвыми, безжизненными глазами, а из уголка рта все еще вытекала струйка ярко-алой крови. Мама.

В тот момент я не думала, бросилась на него, расталкивая всех и все, кричала что-то, выплескивала свою силу, мой воздушный вихрь крушил все вокруг, разбрасывал карателей, стоящих на пути, как куклы. А потом кто-то или что-то рвануло ко мне, я не успела защититься, да и не хотела. Оно ударило, больно и жестко, куда-то в бок, да и какая разница теперь. Из меня словно всю жизнь выкачали, мир, мой мир рухнул, земля разверзлась и я полетела в огненную пропасть. Все стало безразлично и не важно, даже я сама. Зачем, для чего? Ведь моей мамы больше нет. Я не защитила ее, не спасла, я вызвала ее сюда. Это все я, все из-за меня. И я не знаю, смогу ли это пережить.

Глава 35

Сбывшееся видение

Не знаю, сколько времени прошло, час, два, вся жизнь. Не знаю. Я сидела, как заледенелая, без всякого внушения этого урода и ничего не чувствовала. На автомате отмечала про себя, что я в классе, хм, какая ирония, я в том самом классе, где когда-то подслушала разговор Венеры и Стаса. Мне кажется, это даже не со мной было, в какой-то другой, параллельной жизни. Все умерло, все стало неважным и безразличным сейчас. Даже он, тот кто стоял напротив и с тревогой смотрел мне в глаза.

— Ты убьешь меня, — я не спрашивала, констатировала факт, но сейчас мне было глубоко наплевать на это.

— Эля.

— Вы убили ее, убили мою маму. Ты убил мою маму, и если я выживу сегодня, то ты умрешь.

— Я уже давно умер, в тот день, когда предал тебя.

— Значит, я убью мертвеца. А потом я убью его.

— Мне очень жаль.

— Хм, тебе жаль. Тебе жаль? Я проклинаю тот день, когда встретила тебя, когда предложила дружить, когда пожалела тебя. Не надо было жалеть. Для всех ты был Изгой, и для меня тоже. Я ненавижу тебя. Ненавижу.

Дверь открылась прежде, чем он что-то ответил, да мне все равно было.

— Она готова? — спросил какой-то мужик каратель.

— Да, скоро я приведу ее, — ответил Егор. — Ты можешь встать?

— Не трогай меня. Я лучше добровольно со скалы сброшусь, чем ты снова меня коснешься, мразь, подонок, убийца.

Я прожигала его ненавистью, очень хотела прожечь по-настоящему, взглядом, мыслью, да чем угодно, лишь бы причинить боль, заставить страдать, забрать его никчемную жизнь, как он забрал мамину. Жаль, что на меня нацепили эти чертовы антимагические браслеты.

— Тварь, поверить не могу, что когда-то я любила тебя. Чувствовала себя виноватой. Да, теперь я жалею, жалею, что не оставила тебя гнить в камере смертников.

Я знаю, мои слова, угрозы, гнев, ненависть, все это задевало его, но он держался, оставался почти спокойным. Почти спокойно открыл дверь, почти спокойно провел по коридору, лишь только у ритуального зала он притормозил, протянул руку, я было дернулась, но он угрожающе покачал головой и снял с меня браслет Диреева.

— Господи, во что ты превратился?

Он не ответил. Теперь уже без опаски взял меня за локоть и потащил внутрь ритуального зала, освещаемого сейчас только факелами и лунным светом, падающим прямо на нишу с семью кругами. Девочки были там, как и наши парни, на всех семерых ошейники. Семерых? Последним, как оказалось, был вовсе не Вик, а.

— Аркадий Леман? Директор? Почему?

— Потому, что этот напыщенный индюк мне надоел, и только, впрочем, по счастливой случайности, став ректором МЭСИ, он получил то, что было нужно мне больше всего — неограниченную силу, — ответил вошедший в зал Алексий Юрьевич, или J., как называла его мама.

Мама… как же мы с тобой могли так ошибиться? Сейчас, благодаря браслету Кира я видела его реальную сущность, видела все, что он делал с этими людьми и не только, то, что сделал с Варей, с Эриком, которые стояли где-то позади и глупо улыбались своему любимому учителю. Он сделал из них кукол, безвольных марионеток, из всех и даже кулонов не понадобилось.

— Вы безумны.

— Может быть, Элечка, может быть. Но и ты сама должна хотеть этого. Ведь обретя силу, я смогу оживить ее.

— Вы лжете. Она умерла.

— Но разве тебе не хочется поверить, что это возможно?

Этот безумец сам рассмеялся собственной шутке, а когда закончил веселиться снова посмотрел на меня.

— Тебе достаточно только сказать «да».

— Без согласия ничего не получится? — догадалась вдруг я, вспомнив его собственные слова, сказанные недавно. Сила, отданная насильно — бесполезна. — А если я скажу «нет»?

— Тогда твои друзья умрут. Ты ведь этого не допустишь, моя дорогая.

— Тварь, — выплюнула я, осознавая, что он прав.

— Скажи это, моя дорогая. Произнеси вслух.

— Да.

— Что да?

— Да. Я согласна.

Егор дернулся от моих слов, а бывший любимый учитель безумно расхохотался, подскочил ко мне и крепко обнял.

— Вот, даже убеждать не понадобилось.

— Руки уберите.

— Конечно, конечно, дорогая Элечка. Ты меня так радуешь сегодня.

— Жаль, что от вашей радости вы сдохнуть не можете, — скривилась я и позволила Егору отвезти меня к центру кругов, затянуть узлы на руках, в какой-то момент я посмотрела в его глаза, и решимость моя поколебалась. В них было столько боли, столько сожаления.

— Зачем ты ввязался во все это?

— Потому что меня попросили, — ответил он и отвернулся к двери, оставив меня хмуриться от странной, оброненной фразы.