La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет - Эльза Моранте

Джованнино отползает назад. Лихорадка у него усилилась. Теперь ему кажется, что среди взрывов и взлетающих криков он слышит колокольный звон, и перестает понимать, где находится. Наконец он видит очень высокую повозку с золочеными, огромными, как колонны, свечами. Он понимает, что перед ним религиозная процессия в его родном Чепрано, а наверху повозки — генерал со скрещенными руками, отдающий приказания. Но почему изо всех окон ему бросают охапки снежных цветов? Джованнино узнает генерала и даже вспоминает, что именно он сказал войскам: «Жгите машины, бросайте все, что можно, и спасайся, кто может. Италия находится на западе. Идите все время на запад, Италия в той стороне».

«Запад, — размышляет Джованнино, — это там, где заходит солнце». На горизонте, за снежной бурей бушует пожар, и он понимает, что это солнце. Повернувшись спиной к толпе, шум которой слышится все слабее, передвигаясь на коленях и помогая себе руками, Джованнино начинает путь на запад. Его голые опухшие ноги, кое-как обернутые кусками одеяла, совсем не болят, хоть и кажутся очень тяжелыми. Ему представляется, что вместо ног, от колена и ниже, он тащит два мешка с песком. Сукно шинели затвердело на нем, как листовое железо, и скрипит при каждом движении, а его тело, пронзенное тысячью игл, — одна сплошная острая боль. Порывы ветра со снегом бьют его по телу и по щекам, а он бормочет: «Идите вы все в задницу!» и другие знакомые с детства ругательства. Но с губ его слетает лишь клокотание неясных звуков, как если бы ему отрезали язык.

Джованнино продвигается вперед еще на несколько метров, то и дело останавливаясь, чтобы схватить пригоршню заледеневшего снега, который он жадно сосет, но вскоре боязнь упасть на землю заставляет его терпеть эту страшную жажду. Добравшись до обвалившегося края лощины, он натыкается на сильно укутанную человеческую фигуру, которая сидит на земле, прислонившись к большому камню. Это совсем маленький солдатик, ростом не выше ребенка. Он мертв, но Джованнино не замечает этого и требует у него указать ему дорогу. Солдатик смотрит на него насмешливо и не отвечает.

Впрочем, идти осталось уже недалеко: вот и поля, примыкающие к деревне СантʼАгата в Чочарии. На полях растет лен, а там, за полями, по зажженному огоньку, он узнает родной дом.

Но вот из дома выходит дед и грозит ему ремнем, потому что он не пригнал вместе с другими молодую, не известную Джованнино козочку по кличке Музилла. «Музилла! Музилла-а-а!» В ответ доносится блеяние нескольких коз, но с востока, а ему не хочется возвращаться на восток. Чтобы не получить ремнем от деда, который пристально смотрит на него пустыми глазницами, Джованнино решает спрятаться за оградой из камней, окружающей поля. Он осторожно спускается по осыпавшемуся краю почти на дно расщелины, откуда шум наверху не слышен вовсе.

«Пошел ты к дьяволу, дед! Все равно я скоро поеду в Рим, стану карабинером». Джованнино перестает понимать, что его так мучает — лед или огонь. В голове у него кипит, сильная дрожь стискивает сердце. Между ног у него постоянно течет какая-то теплая вязкая жидкость, которая сразу же застывает коркой на теле. Чтобы утолить жажду, он пытается лизать замерзший рукав шинели, но ни рука, ни голова его не слушаются. «Мее! Ме-е-е! Ме-е-е» — блеет потерявшаяся Музилла. Душераздирающий звук этот полон муки, потому что сегодня на лужайке перед домом режут борова. Боров, когда его хватают, кричит, как человек. Скоро в доме будут есть кровяную колбасу, сердце и печенку… Однако голод, сильнее всего мучивший в предыдущие дни рядового Джованнино, больше не ощущается, более того, одно воспоминание о пище вызывает приступ тошноты.

Джованнино поднимает глаза вверх и видит над собой прозрачную, наполненную светом крону большого зеленого дерева, на одной из ветвей которой висит его пес Тома. Он знает, что Тома позарился на мочевой пузырь только что зарезанного борова, съел его и умер. После этого дядя Надзарено, которого не взяли на войну так как он одноглазый, повесил тело собаки на дерево в качестве приманки для лис. «Тома! Тома!» — жалобно зовет маленький Джованнино в коротких штанишках, но Тома, хоть и мертвый, рычит и скалит зубы. Испугавшись, Джованнино зовет мать, и звуки «ма-ма-ма», произнесенные маленьким Джованнино, эхом разносятся над полями.

А вот и мать выходит из дома с прялкой под мышкой и с веретеном в руке. Она прядет на ходу, выдергивая лен из кудели и вертя его между пальцами. Она сердится и громко ругает Джованнино, потому что от него сильно воняет: «Постыдись, такой большой, а ходишь под себя! Уходи, а то весь дом провоняет!» Там, вверху, над лощиной, где стоит его мать, светит яркое летнее солнце, и по освещенному полуденным светом сену идет его невеста Аннита. Мать Джованнино одета в длинную широкую юбку, блузку и черный лиф, какие обычно носят женщины в Чочарии. На Анните же надето короткое платьице без пояса, чуть длинней рубашки. Ее босые ноги чисто вымыты. На голове у нее большая белая косынка, завязанная сзади двумя узлами, так что волос не видно. Она возвращается от колодца с полным ведром, внутри которого половник: зачерпни и пей. От ее быстрых шагов холодная вода из полного ведра выливается на теплое сено.

«Аннита! Аннита!» зовет Джованнино, мечтая напиться из ведра, но Аннита, как и мать, с выражением отвращения на лице гонит его прочь: «У тебя полно вшей», — взвизгивает она. В этот момент из дома, где находится дед, доносится низкий громкий голос, произносящий отчетливо: «Верная примета. Вши уползают с мертвецов».

Джованнино не понимает, что с ним. Теперь ему хочется только спать. Яркий солнечный свет длится еще мгновение, а потом вдруг и здесь, в СантʼАгате, наступает темнота. Ощущается дуновение вечернего свежего ветерка, такое легкое, как будто от веера. Джованнино хотел бы свернуться калачиком, так ему нравится спать с детства, но его тело от всего этого холода сделалось таким твердым, что не гнется. Однако Джованнино тут же замечает (и это кажется ему вполне естественным), что у него есть еще одно, второе тело, которое, в отличие от первого, гибко, чисто и голо. Довольный, он укладывается в свою любимую позу, колени почти касаются головы. Он сворачивается калачиком, устраивая себе в матраце очень удобную ямку. Когда он вот так сворачивается в любое время года, листья в матраце шуршат, как будто шелестит крона на дереве. В таком положении он спал всегда — и ребенком, и подростком, и взрослым. Однако каждый раз, когда он сворачивался вот так калачиком, ему казалось, что он снова становится ребенком. Действительно, малыши, дети, взрослые, пожилые и старые — в темноте мы все одинаковы.

Спокойной ночи, Джованнино.

…1946

Начинаются восстания в колониях. Столкновения между английской полицией и населением в Калькутте и Каире. Большое число убитых среди демонстрантов.

В Европе к последствиям бомбардировок и массовых миграций населения (миллионы бездомных и беженцев) добавляются изгнание и насильственное переселение целых народностей (тридцать миллионов европейцев, по большей части немцев) вследствие послевоенного перекраивания границ, принятого в Потсдаме.

В Италии радикальным мерам, вызванным бедственным положением страны (разрушения, инфляция, безработица и т. д.), противятся сторонники реставрации, которые в репрессивных целях постоянно разжигают беспорядки, особенно на юге страны. Следуют кровавые стычки полиции с батраками и крестьянами, выступающими против бедственных условий жизни. Многочисленные жертвы среди демонстрантов в Сицилии.

В СССР усиление режима террора со стороны Сталина (после войны получившего звания Генералиссимуса и Героя Советского Союза), который в обескровленной и потрясенной войной стране через поправки к Конституции сконцентрировал в своих руках всю политическую и военную власть. Вождь распоряжается свободой и жизнью граждан. Число жертв репрессий огромно. Малейший проступок рабочих (вынужденных трудиться до потери сил и практически прикованных к станку) наказывается ссылкой. Концентрационные лагеря в Сибири переполнены военными и гражданскими, побывавшими в лагерях или на принудительных работах в Германии и обвиняемыми поэтому в предательстве за то, что отдались живыми в руки нацистов. «Железный занавес» скрывает от остального мира трагедию, разыгрывающуюся на советской сцене. Те немногие сведения, которые все-таки просачиваются, отвергаются как реакционная пропаганда бесчисленными «приговоренными к надежде» людьми, которые во всем мире продолжают смотреть на Советский Союз как на оплот социализма.

В Китае продолжаются бои между Народной Армией и Гоминьданом.

В Италии проходят первые всеобщие выборы в Конституционную ассамблею и референдум о республике или монархии: побеждает республика. Королевская семья отправляется в изгнание.