Лицо в темноте - Нора Робертс

— Спросите еще раз через месяц. Бев сказала, что вы встречаетесь с неким Майклом?

— Это друг.

Я люблю тебя, Эмма.

—Друг, — повторила она, ставя чашку.

— Полицейский, не так ли? Сын человека, который расследовал убийство вашего брата. — Сочтя молчание Эммы ответом, Кэтрин продолжала: — Странно, жизнь почему-то развивается кругами. Это заставляет чувствовать себя щенком, пытающимся ухватить себя за хвост. Пройдя через унизительный развод, я познакомилась со Стиви. Мое «я» было втоптано в грязь, а отношение к мужчинам… Скажем так: некоторые виды слизняков я находила более привлекательными. К Стиви же я прониклась отвращением с первого взгляда. Но это личные чувства. Как профессионал я должна была помочь ему. И вот что мы имеем.

— Вы считаете, что потерпели неудачу?

— С замужеством? — непринужденно уточнила Кэтрин. Она гадала, задаст ли Эмма этот вопрос. — Да. Но ведь люди постоянно терпят неудачи. Самое трудное не в том, чтобы признаться в них себе, а принять случившееся как факт.

— Я потерпела неудачу с Дрю и принимаю случившееся как факт. Вы это хотели от меня услышать?

— Нет. Я ничего не хочу слышать, если вам это не нужно.

— Я потерпела неудачу с собой. — Эмма вскочила, стукнув чашкой по столику красного дерева. — Все эти месяцы я терпела неудачу с собой. Такой ответ вас устраивает?

— А вас?

Тихо выругавшись, Эмма отвернулась к перилам.

— Если бы мне нужен был психиатр, я бы уже имела их целый десяток.

— Знаете, вы произвели на меня большое впечатление, когда вправили Стиви мозги. О такой взбучке для него я лишь мечтала. Он тоже отказывался от помощи.

— Я не Стиви.

— Да, вы не Стиви.

Кэтрин встала. Она была ниже ростом, но ее резкий, уверенный голос подействовал на Эмму.

— Хотите знать, сколько женщин сегодня подвергается насилию? Это происходит каждые восемнадцать секунд. Удивлены? Вы считали себя членом элитного клуба? А сколько из них остается со своими мучителями? И дело не в том, что у них нет друзей и родственников, которые помогли бы им. Не в том, что они бедны и не имеют образования. Они боятся, их лишили самоуважения. Им стыдно. На каждую женщину, нашедшую помощь, приходится десять не нашедших. Вы остались в живых, но еще не выжили. Пока.

—Да, не выжила, — обернулась к ней Эмма. В глазах сверкали слезы ярости. — Мне приходится бороться с этим каждый день. Вы полагаете, будет легче, если я стану говорить об этом, искать оправдания, находить причины? Какая разница, почему это случилось?! Я иду гулять.

Сбежав по ступеням, Эмма направилась к берегу.

Кэтрин была терпеливой женщиной. Два дня она молчала, не напоминая об их разговоре.

Поскольку она впервые приехала в Штаты, Стиви хотел показать ей все. Днем они осматривали достопримечательности, по вечерам ходили в клубы. Иногда вдвоем, иногда вместе с остальными. Но больше всего Кэтрин нравились вечера, проведенные дома, когда Стиви часами занимался любовью со своей гитарой.

Она постоянно думала об Эмме и решила воспользоваться случаем, когда та однажды до рассвета спустилась вниз. Последовав за ней, Кэтрин увидела, что все лампочки зажжены, а Эмма сидит на кухне, глядя на темное окно.

— Мне захотелось чаю. Я тоже люблю рано вставать, — небрежно сказала Кэтрин, словно не замечая ее слез. — Восхищаюсь вашей матерью, несколькими штрихами она делает кухню самым уютным местом в доме. На своей кухне я чувствую себя как в чужом чулане. — Она насыпала заварку в чайник-корову. — Вчера Стиви водил меня на студию «Юниверсал». Посмотрев вблизи на «Челюсти», я была в недоумении, почему фильм наводил на меня такой ужас. Это лишь иллюзии, эффекты. — Кэтрин залила чайник кипятком. — И трамвайчик, который въехал в дом Нормана Бейтса — помните, из «Психа»? — выглядит абсолютно таким же, но лишенным ужаса. Видимо, если что-то жуткое выдергивается из окружения, оно теряет свою силу. Остается только забавный домик или механическая рыбина.

— Жизнь — не кино.

— Да, но я всегда считала, что есть любопытные параллели. Не хотите сливок?

— Нет, благодарю.

Эмма молчала, пока Кэтрин разливала чай, а потом слова вдруг хлынули из нее, и она не смогла остановить их поток.

— Иногда время, прожитое с Дрю, кажется мне фильмом, и я смотрю его как посторонний зритель. А иногда я как будто просыпаюсь в своей нью-йоркской квартире, Дрю спит рядом. Я буквально слышу в темноте его дыхание. Тогда фильмом становится все остальное. Наверное, я сумасшедшая?

— Нет, вы женщина, прошедшая через жуткое испытание.

— Но ведь Дрю умер, я знаю это. Почему я должна бояться?

— А вы боитесь?

Руки Эммы все время двигались, переставляли с места на место не убранный с вечера стакан, вазу с фруктами, сахарницу.

— После того как я рассказала ему о Даррене, обо всем, что помню и чувствую, он стал издеваться надо мной. Когда я засыпала, он вставал с кровати, включал песню, которая звучала в ночь убийства, потом шептал мое имя, пока я не просыпалась среди темноты при звуках этой песни. Я всегда пыталась зажечь свет, но он выдергивал вилку из розетки, и я просто сидела на кровати, молясь, чтобы все прекратилось. Как только я начинала кричать, Дрю возвращался, говорил мне, что это был сон. Теперь, когда мне снятся кошмары, я с ужасом жду: вот снова откроется дверь и он скажет, что это сон.

— Сегодня вам снился кошмар?

— Да.

— Можете его пересказать?

— В общем, сюжет один и тот же. Ночь, когда убили Даррена. Я просыпаюсь, в коридоре темно, звучит музыка, мне страшно. Я слышу плач Даррена. Иногда подхожу к двери, а за ней стоит Дрю. Иногда кто-то другой, но кто, я не знаю.

— Вы хотите узнать?

— Сейчас да. Я уже проснулась и чувствую себя в безопасности. Но во сне не хочу. Мне кажется, я умру, если узнаю, если он дотронется до меня.

— Вы чувствуете исходящую от этого человека угрозу?

— Да.

— Откуда вам известно, что это мужчина?

— Я…

Эмма запнулась. Темнота за окном посерела, с берега доносились крики первых чаек, похожие на детский плач.

— Не знаю, но я уверена в этом.

— Эмма, после пережитого вы не боитесь мужчин?

— Я не боюсь папу и Стиви. Никогда не боялась Джонно или Пи Эм. Это просто невозможно.

— А Майкл?

Эмма взяла свою чашку и выпила уже остывший чай.

— Я знаю, он не причинит мне боли.

— Но все-таки боитесь?

— Того, что я не смогу… — Она покачала головой. — Это не имеет отношения к Майклу. Дело во мне.

— Беспокойство по поводу физической близости вполне естественно, тем более если предыдущий опыт принес только унижение и боль. Умом вы понимаете, что цели и результаты интимной близости совсем иные, но рассудок и чувства идут разными путями.