Сталин - Дмитрий Волкогонов

Сталину как Верховному Главнокомандующему будет посвящена отдельная глава, но сейчас, характеризуя его интеллект, приведу лишь некоторые свидетельства выдающихся советских полководцев Г.К. Жукова и А.М. Василевского, много работавших с ним бок о бок в годы войны. Маршал Жуков отмечал в Сталине "способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большую эрудицию и редкую память". Далее самый выдающийся советский полководец пишет: Сталин "читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку... Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым. Обычно спокойный и рассудительный, временами он впадал в острое раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он резко менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым, жестким"380.

Маршал Василевский, отмечая многие характерные качества Сталина, выделяет у него удивительно сильную память. "Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий... В течение всей войны И. В. Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование"381.

Приведу еще одно свидетельство, характеризующее интеллект Сталина, на этот раз У. Черчилля. Когда я доложил о плане "Торч", писал английский премьер, Сталин быстро оценил его стратегические преимущества. "Это замечательное заявление произвело на меня глубокое впечатление. Оно показывало, что русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей смогли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все оценил молниеносно"382.

Я привел несколько свидетельств людей, встречавшихся со Сталиным во время войны. Их рассуждения позволяют глубже понять особенности интеллекта этого человека. Трудно что-либо возразить против наличия у Сталина большой "мыслительной силы", высокой целеустремленности, сильной воли. Думается, не только игра случайностей и стечение обстоятельств сделали его в годы революции и гражданской войны соратником Ленина. Но вот что следует подчеркнуть: Сталину удавалось проявить свои сильнейшие качества - волю и целеустремленность обычно тогда, когда в них была особая нужда. Может быть, поэтому они были замечены. Может быть, поэтому сам Сталин поверил в себя. Может быть, поэтому ему удалось многое из того, что оказалось невозможным для других. Однако к этому стоит добавить, что в то время, когда маршалы Жуков и Василевский писали о Сталине, они еще многого не знали и, что особенно важно, многого не могли сказать.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну особенность сталинского интеллекта: он не обладал способностью делать достаточно долгосрочные прогнозы. Горизонт, за которым находилось непознанное, неведомое, был от него недалек. Это партийцы заметили еще давно. В середине 20-х годов секретарь Тульского обкома ВКП(б) Иван Кабанов (позже репрессированный) однажды сказал: "Сталин - это, конечно, большой человек, большой ум, хороший организатор, но его ум не аналитический, а схематический. Вопросы прошлого он разберет великолепно, так, что всем станет ясно. Но перспективы ему не уловить. Он к этому не привык". Весьма ценное и верное наблюдение.

Интеллект Сталина - во многом незаурядный, но отнюдь не "гениальный", даже не "выдающийся". Он не мог реально оценивать собственные возможности. Сталин безапелляционно судил почти обо всех сферах знания - от политической экономии до языкознания, наставлял специалистов в области кинематографии и сельского хозяйства, делал решающие выводы в области военного дела и истории. Эта разносторонность в подавляющем большинстве суждений была дилетантской, а часто просто некомпетентной, хотя хором хвалителей немедленно возводилась в ранг высших откровений.

Приведу такой пример. Как известно, по инициативе группы геростратов-архитекторов Каганович и Молотов предложили Сталину построить Дворец Советов (в соответствии с решением, принятым еще в 1922 г.) именно на том месте, где возвышался великолепный храм Христа Спасителя. Сталин его быстро одобрил. Интеллектуальная ущербность в этом факте проявилась в полной мере: генсек оказался не в состоянии оценить историческую значимость памятника русской культуры. Еще до доклада Сталину место строительства Дворца Советов определялось тайным голосованием на заседании Совета строительства. Предлагалось три площадки: Китай-город, Охотный ряд и место, где стоял величественный храм - гордость России. В голосовании приняли участие начальник строительства Крюков, Иофан, Красин, Лавров, Попов, Беседа, Крутиков, Мордвинов, Орлов, приглашенные Щусев, Людвиг, Бархин, Пожарлицкий. (В документе нет инициалов этих людей.) Народ, на чьи пожертвования строился храм Христа Спасителя, никто спрашивать не собирался. Храм, создававшийся около полувека, был снесен 5 декабря 1931 года. Когда раздались взрывы. Сталин, работавший в своем кабинете в Кремле, вздрогнул. Спросил тревожно помощника:

- Что за канонада? Где взрывают?

Поскребышев доложил, что в соответствии с июльским решением об определении места строительства Дворца Советов, одобренным им, Сталиным, сносят храм Христа Спасителя. Сталин успокоился. На продолжавшиеся в течение часа взрывы уже больше не обращал внимания, а вновь перешел к просмотру донесений с мест о ходе коллективизации. Едва ли Сталин знал, что эту национальную святыню народ строил на свои копейки, что интерьеры и скульптуры создавали Верещагин, Маковский, Суриков, Прянишников, Клодт, Рамазанов, другие прославленные мастера. Храм, созданный на века, по "атеистическим и архитектурным соображениям" был уничтожен. Редкие, уникальные кадры, запечатлевшие взрыв храма, отдаются острой болью в сердце, когда благодаря кинематографу мы мысленно переносимся в стылый декабрь 1931-го. Взрывали не просто храм: взрывали культуру, взрывали ушедшее. Сталин в прошлом ценил только то, что могло его утвердить в настоящем.

Академик архитектуры Б. Иофан, автор утвержденного проекта дворца, так описывал внешний вид готовящегося к сносу храма а пожелания Сталина: "...шел 1931 год. Храм Христа Спасителя еще стоял посредине огромной площади у Москвы-реки. Большой и грузный, сверкающий своей позолоченной головой, похожий одновременно на кулич и на самовар, он давил на окружающие его дома и на сознание людей своей казенной, сухой, бездушной архитектурой, отражая собою бездарный строй российского самодержавия и его "высокопоставленных" строителей, создавших это помещичье-купеческое капище... Пролетарская революция смело заносит руку над этим грузным архитектурным сооружением, как бы символизирующим силу и вкусы господ старой Москвы..." Академик с восторгом описывал "гениальные замечания", данные Сталиным по проекту дворца. Его "дерзновенные" предложения предусматривали высоту дворца свыше четырехсот метров. Скульптуру Ленина на верхней части сооружения Сталин предложил довести до ста метров. Мания грандиозности всегда была присуща генсеку: Большой зал непременно - на 21 тысячу мест. Почему так низко возвышение для президиума? Ведь там будет находиться вождь! Выше, выше! Никаких люстр: освещение только отраженным светом. Главные мотивы дворца: выразить шесть частей клятвы Сталина после смерти Ленина... Сталин дал ясно понять, что это будет не просто Дворец Советов, а дворец, прославляющий его, вождя, на века. Все грандиозное общественное здание будет выражением "идеи торжества многомиллионной советской демократии..."383.

"Демократии", при которой силуэт дворца, его облицовка, освещение, высота пилонов, содержание скульптурных групп, мозаика, пропорции, другие сугубо специальные вопросы определялись человеком, который в своей "гениальности" полагал нормальным делать решающие заключения и в области архитектуры.

Примат политического всегда брал верх, когда речь шла и об истории, культуре, искусстве. Сильный прагматизм интеллекта Сталина был не в состоянии сопоставить конкретные исторические и культурные ценности с вечностью, эпохой, временем. Например, заявление Хрущева на февральско-мартовском Пленуме 1937 года о том, что, "перестраивая Москву, мы не должны бояться снести дерево, церквушку или какой-нибудь храм"384, встретило молчаливое одобрение Сталина. Его интеллект относился к ценностям культуры как к чему-то второстепенному. "Вождь" позволял себе здесь, как и в других сферах, быть верховным судьей и ценителем. Часто от одного-единственного замечания Сталина полностью зависела судьба произведения, творения, замысла большого мастера или целого коллектива.