Звуки Шофара - Франсин Риверс

Юнис пожалела, что приехала сюда. Она прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Щемящее чувство потери охватило ее. Юнис развернулась и пошла прочь, прикрыв за собой калитку. Она шла по Колтон–авеню мимо домов, где когда‑то жили ее друзья. Тулли, О`Малли, Фрицпатрики, Данверы. Где они теперь? Куда все уехали, когда закрылись шахты?

Улица заканчивалась тупиком. Юнис вернулась по противоположной стороне и села в машину. Она долго сидела неподвижно, словно оцепенев. И куда теперь? Она включила зажигание, развернула машину и поехала в сторону главной улицы. Повернув направо, двинулась к южной окраине, потом налево в горы.

Пол положил свадебную фотографию на пассажирское сидение изображением вниз. Он не собирался думать о том, что сказала ему мать. Не сейчас. Он слишком устал и не может здраво рассуждать. Впереди показался въезд на автостраду № 5.

Вымотанный, чуть живой, Пол включил радио. Ему нужно было отвлечься от тяжелых мыслей о своем будущем. Пэтси Клайн горланил «Твое неверное сердце». Пол нашел другую радиостанцию и услышал Карли Саймона, который пел: «Ты такой тщеславный. И наверняка думаешь, что эта песня про тебя». Пол выругался и снова переключил канал. Он тотчас узнал первые такты песни, которая, как он однажды сказал Юнис, напоминала ему о ней: «Время в бутылке» в исполнении Джима Кроуса. Пол выключил радио.

Он отвратительно чувствовал себя. Впереди тянулся крутой склон Грейпвайна, а прямо перед ним раскинулась Большая Калифорнийская долина, словно лоскутное одеяло. Грузовики ехали черепашьим шагом, коробки передач ревели, скрипели тормоза. Он остановился у подножия горы, чтобы заправить машину и выпить чашечку кофе. Такими темпами он доберется в Сентервилль только к десяти. Придется заскочить домой, переодеться и в двенадцать быть уже в церкви. Он все приведет в порядок к приходу первого посетителя. Никто даже не узнает, что он уезжал. А если кто‑нибудь все‑таки спросит про Юнис, можно сказать, что она уехала навестить Тима.

Неужели из‑за того, что Сэмюель все утро читал Библию, он постоянно думает о шофаре? Теперь шофар используется только при совершении иудейских обрядов, даже не все евреи знают, для чего он нужен. Все люди должны отвечать за свои грехи, а наказание за грех по–прежнему смерть. Звуки шофара возвещали приближение Господа. Когда они раздавались, люди собирались вместе, исповедовались, каялись, молились. В бараний рог трубили, извещая о наступлении Дня очищения и юбилейного года. А также в разгар битвы.

Звуки шофара призывали Божьих людей собраться, призывали раскаяться или вступить в бой. В старые времена глас Божий доходил до людей через пророков, а теперь Господь говорит с каждым верующим посредством Святого Духа.

О, Господь, я знаю, что сейчас я на поле битвы. Как долго мне вести этот бой? Я так устал. Пал духом. Отчаялся. Только Ты можешь его спасти, а он все отворачивается, отворачивается, отворачивается. Почему же Ты это терпишь? Какова же должна быть сила Твоей любви, если Ты висел на кресте и слушал, как они глумятся над Тобой, пока Ты прокладывал для них путь к спасению и вечной жизни? Что удерживает Тебя от того, чтобы сжечь этот мир дотла?

Сэмюель склонил голову, желая отдать Господу душу и обрести покой. Но дни человеческие считает Господь. И если Он еще не забрал его к Себе, на это есть причина. Сэмюель вел свою битву уже много лет — он молил Бога смягчить сердце одного человека, который с каждым годом все больше ожесточался.

Юнис не была на этом кладбище с самой смерти матери. Она припарковала машину и вошла в проржавевшие железные ворота. Она вспомнила первые похороны, которые ей довелось видеть в этом городе, хоронили знакомого ей восьмилетнего мальчика, он утонул в реке. И последние — похороны ее матери, скончавшейся через два года после смерти отца. Когда поминальная служба по ее отцу закончилась, они с матерью посадили на его могиле незабудки. А когда Юнис приезжала хоронить мать, она посадила еще незабудок. Тогда же она выставила дом на продажу.

Юнис нашла место упокоения родителей и несколько минут, опустившись на колени, выдергивала сорняки, приглаживала траву, словно это было их одеяло. Сейчас она очень сильно по ним скучала. Одна, вдали от того места, которое должна была бы звать своим домом, вдали от человека, которого поклялась любить, пока смерть не разлучит их. Ее сердце так истосковалось по безусловной любви.

О, Господи. Отец, я так хочу домой. Не мог бы Ты забрать меня прямо сейчас? Пусть мое сердце остановится от этой невыносимой боли.

Напрасные мечты. Господь уже счел ее дни и не собирается забирать ее к Себе только потому, что ей причинили боль. Иисусу как никому другому знакома боль жизни на земле. Иисус знал, каково быть преданным.

Она упала ничком на траву, раскинула руки, словно хотела обнять и отца, и мать. Земля под ней была холодной.

Ее родители — счастливые люди. Им больше не приходится страдать. А им пришлось бы страдать вместе с ней, если бы они дожили до этого дня и узнали, что Пол не был хозяином своего слова. Ей не хватало их мудрости. Она остро почувствовала, как много потеряла. Она могла рассказать им абсолютно все, и они не изменили бы своего мнения о ней из‑за того, что случилось между ней и Полом. Они бы поплакали с ней вместе, дали бы совет. Но стала бы она слушать?

Она знала, что сказал бы отец, а мать согласилась бы с ним. «Прости. Неважно, что сделал Пол, ты все еще его жена». Неважно, что она увидела, войдя в его кабинет, ее обязательства остались прежними. Иисус — Господь. И что Он видел, взирая вниз с креста? Людей, собравшихся, чтобы над Ним поиздеваться. А Он умер, чтобы искупить их грехи.

И отец, и мать велели бы ей простить. Но посоветовали бы они ей вернуться к Полу? Велели бы они ей жить с человеком, который игнорировал Божьи заповеди и продолжал делать то, что делал его отец, вместо того чтобы покориться Богу?

Господь велел делать то, что правильно.

Господи, что же правильно в этой ситуации?

Пол подумал, сколько же раз Юнис проезжала здесь по дороге к Тиму. Сколько раз останавливалась, чтобы поесть в одиночестве, потому что он был вечно занят и не ездил с ней?

Он не хотел об этом думать. Лучше подумать о проповеди. Но почему‑то в голову не приходило ни одной стоящей мысли.

Всегда можно взять предыдущую проповедь, немножко изменить и использовать. Нет ли в ближайшее время праздников? Какого‑нибудь мероприятия, нуждающегося в рекламе?

Когда он заметил знак, указывающий, что автострада разветвляется, он выбрал трассу 99. Потянувшись за кофе, Пол всего на секунду отвел взгляд от дороги… Посмотрев на нее снова, он увидел впереди бегущего кролика.

Сэмюель вспомнил тот вечер, когда трое старейшин собрались в церкви и решили не закрывать ее.

Мы хотели использовать последний шанс. Мы были неправы? О, Господи, тогда мне казалось, что я стою на берегу реки Иордан и вижу землю обетованную. И я все еще вижу ее, но сейчас из долины смерти. Я молюсь и надеюсь, что однажды Пол покинет пустыню греха и войдет в царство веры.

Юнис, милая Юнис. Не дай ей ускользнуть от нас. Помоги ей, Господи. Защити ее сердце, ибо из него текут реки воды живой. Помоги ей справиться с бедой, Господи. Держи ее в Своих руках.

— Папа, — рыдала Юнис. — Папа…

Что же мне делать?

— Мисс?

Рядом с ней стоял человек с лопатой. Испуганная Юнис вскочила на ноги и вытерла слезы. Незнакомец был чуть старше ее, одет в заляпанные джинсы и шерстяную клетчатую рубаху, его ботинки были перепачканы землей. Гробокопатель? Землекоп? Он был явно взволнован.

— Могу я чем‑нибудь помочь вам?

Юнис от смущения принялась стряхивать с одежды траву.

— Просто я… — Просто что? Разговаривала с умершими родителями? Она с тревогой глянула на его лопату. Она не знала, кто этот человек и представляет ли он опасность для нее.

Он отложил лопату в сторону.

— Может, хотите рассказать? — Он смотрел на нее с такой добротой, так ласково.

— Мой муж… — начала Юнис, глядя в сторону. Мужчина сел на траву, словно ему вовсе некуда было спешить. Его присутствие успокаивало Юнис. Он выглядел буднично, просто человек, решивший немного отдохнуть от той работы, которую выполнял. И Юнис все ему рассказала.

— А теперь я не знаю, должна ли вернуться к нему. Видите ли, он пастор.

Мужчина молчал.

Юнис посмотрела ему в глаза.

— И дело не только в его неверности.

— Естественно.

Она провела рукой по траве, росшей на могилах родителей.

— Мой отец тоже был пастором. И очень хорошим.

— А что посоветовал бы вам отец?

— Простить. — Юнис грустно улыбнулась сквозь слезы. — Все было бы проще, если бы муж раскаялся. — Улыбка исчезла с ее лица.