Невеста Коупленда - Сьюзен Филлипс

Каким же ярким было описание Эмили. Может оттого она казалась такой близкой? Знала ли она, лежа в могиле, каким черствым и одержимым стал ее сын, ненавидящий собственного отца, которого он когда-то любил, а теперь чувствует себя счастливым лишь со своими кораблями. А может это была попытка связаться с Ноэль? Попросить ее о помощи своему сыну?

Внезапно Ноэль поставила чашку и направилась, словно движимая инстинктом, в комнату, где была лишь однажды. Она догадалась, что, до того как стать комнатой для занятий, это была детская. Среди пыльных сундуков и старых чемоданов она нашла вещи, которые принадлежали ее мужу в детстве: учебники для детей младшего возраста с детскими картинками и ошибками на полях. Деревянный ковчег, батальон оловянных солдатиков с их некогда яркой униформой красного цвета, которая теперь облупилась и выцвела. Здесь же была пустая колыбель с веретенообразными перильцами, а за всем этим, будто она знала это заранее, портрет Аманды Коупленд, тщательно завернутый в несколько слоев предохраняющей его ткани.

Это был портрет в полный рост, на котором была изображена женщина в красном платье с белым платком, задрапированным поверх него. На шее висел маленький серебряный диск, тот самый, который теперь носил Куин. Эмили описала ее очень точно: черные волосы, волевой нос, темные глаза, отстоявшие друг от друга немного дальше, чем диктовала мода.

Ноэль сидела какое-то время, изучая портрет и размышляя о том, что за женщина была эта Аманда Коупленд. В конце концов, она вернула ткань на место и ушла.

Куин отдал указания конюхам, что Ноэль разрешено бывать лишь в южной и восточной части от дома, но никак не в лесистой местности, с которой граничила задняя часть поместья. Это ограничение начало раздражать ее еще до инцидента с Люком Бейкером. Теперь, когда его благополучно упрятали за решетку, она решила, что больше нет никакой необходимости в соблюдении подобных мер предосторожности. И по этой причине, на следующий день после визита Эмили, Ноэль под влиянием порыва отправилась в лес, не обращая внимания на конюха, который окликнул ее из ворот конюшни. Копыта Каштановой Леди беззвучно топтали молодую поросль, неразумно искавшую убежища на узкой тропинке. Она не планировала отправиться куда-то определенно, просто чтобы успокоить свое негодование.

Она немного побродила по полянке вокруг развалин старой хижины, напевая что-то себе под нос, прежде чем поняла, что не одна. Ее первая мысль была о Бейкере. По мере того как ледяной, колючий холодок от надвигающейся опасности бежал по спине, она все отчетливее осознавала насколько плотной была растительность, застившая свет послеполуденного солнца, и как далеко она ушла от того места, где была привязана лошадь.

Продолжая тихо напевать, она наклонилась и поправила свой сапог, как если бы было что-то не в порядке с каблуком, в то же время медленно доставая нож из другого сапога. Опустив его в карман, она неторопливо начала движение по направлению к своей лошади.

Ей еще оставалось пройти какое-то расстояние, когда рядом зловеще хрустнула ветка. Она бросилась бежать, огибая кусты можжевельника, быстро меняя направление, пытаясь сбить со следа своего преследователя. Она петляла сквозь деревья так ловко, как если бы бежала по запутанным улочкам Лондона. Но она была уроженкой города и не подумала о небольших корнях, растущих свободно на поверхности песчаного суглинка. Хотя корни были тонкими, но они также были сильными, готовыми зацепиться за кожаный носок сапог для верховой езды.

Бедро первым приняло на себя удар. Незадолго до того, как все ее тело ударилось оземь, Ноэль почувствовала, как ее волосы зацепились за зазубренную кору раздвоенного ствола дерева. Она обернулась, чтобы освободиться, у нее перехватило дыхание. Там, рядом с ней, на земле твердо стояла пара мокасин.

Ее сердце загрохотало, взгляд потянулся вверх, сначала заметив узкие брюки из оленьей кожи, а затем винтовку, перекинутую спереди через домотканую рубашку, похожую на тунику, прежде чем ее глаза достигли его лица. Как только она увидела татуировку в виде концентрических кругов на его щеке и серебряные диски, висящие в его ушах, она тут же вспомнила все рассказы Куина об индейцах, перенявших образ жизни белого человека. Он удивленно смотрел на нож, который она направила в его сторону.

— Не приближайся ко мне! — закричала она, начав пятиться назад к своей кобыле.

Но он не внял ее предупреждению. Когда она увидела, что он готовится к броску, она сделала рывок телом вправо. Он уже сделал скачок в сторону ее движения, прежде чем понял, что она обманула его. Перебросив нож в левую руку, и откинувшись назад, она полоснула лезвием чуть пониже последнего ребра.

Удар пришелся лишь вскользь. Индеец посмотрел вниз на свой бок, больше удивленный, чем раненный, на малиновое пятно, медленно расползающееся по тунике.

— Вы пустили кровь, — сказал он. — Женщина.

Было довольно странно слышать английскую речь из его уст, хотя она уже знала, что многие индейцы говорят по-английски.

— Ты угрожал мне! — Она держала нож, направляя лезвие в его сторону. — Зачем ты шпионил за мной?

— Вы бежали в сторону болота.

Она осторожно опустила нож, все еще крепко сжимая его в руке, но начиная чувствовать себя глупо. Что-то в его прямом взгляде говорило, что он говорит правду, что только пытался защитить ее, и что она сделала вывод о грозящей ей опасности только на основе своего предубеждения.

— Я Вазидан. А вы та белая женщина, на которой женился Калану.

Калану? Он имел в виду Куина?

— Я Ноэль Коупленд, — это все, что она могла сказать.

— Да. Берите вашу лошадь. Я провожу вас, обратно в Телевею. Вам не следует гулять в этом направлении. Эти болота опасны.

Куин мчался в сторону леса, и лицо его было подобно грозовому облаку, когда он пришпоривал жеребца, у которого и так уже были взмылены бока. Он был идиотом, когда оставлял эти распоряжения. Можно подумать она станет слушаться. Как конюх может ее контролировать, если он сам не в состоянии это сделать? По крайней мере, мальчик догадался послать за ним. Куин и думать боялся о том, что может случиться, если он приедет слишком поздно.

Едва он ворвался в лес, как увидел, что они идут ему на встречу, Вазидан ехал впереди на кобыле цвета бисквита, а Ноэль ехала за ним на Каштановой Леди. Облегчение, испытанное им, вскоре сменилось гневом, который он пытался побороть, когда его старый друг заметил его и поднял руку в знак приветствия.

— Калану, мой друг. Рад тебя видеть.

— И я тебя, Вазидан. Очень давно не виделись.