Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов

привилегии, неизбежно отделяла заключенного от остальных. Борьба за эти должности и привилегии создавала то, что И. Гофман называл «подпольной жизнью» тотальных институтов.

В борьбе за должности возникали также группы солидарности или коалиции. Вражда часто возникала при поощрении лагерной администрации, которая с целью «разделять и властвовать» стравливала уголовников (с зелеными треугольниками) с политическими заключенными (с красными треугольниками). До войны, когда основной упор делался на оскорбление и унижение заключенных, должности чаще доставались уголовникам. Во время войны концентрационные лагеря должны были эффективно служить целям строительства и промышленности, поэтому политические и иностранные заключенные (с красными треугольниками) получили больше возможностей для достижения успеха. Условия содержания в обычных лагерях, внешних лагерях и рабочих отрядах значительно отличались друг от друга [Osterloh 1997: 106, 130–137; Stopsack und Thomas 1995: 49; Hüser und Otto 1992: 127–128]. Однако одну общую тенденцию можно проследить: благодаря опыту и отсутствию языкового барьера у немецких групп заключенных – как политических, так и уголовных – было больше шансов получить желанные должности. То же самое можно сказать о представителях других центрально- и западноевропейских национальностей – чехах, голландцах и т. д. Предрассудки СС и остальных надзирателей против синти, цыган, евреев, славян, а также «антисоциального элемента» и гомосексуалов зачастую разделялись и остальными заключенными. Эти предрассудки усугублялись скученностью заключенных и борьбой между ними за все более скудные ресурсы [Wagner 2004: 399].

Положение привилегированных заключенных можно сравнить с еврейскими советами и еврейской полицией в гетто. По этому поводу В. Кирштейн говорит о концепции «общей вины», подчеркивая при этом асимметричность ответственности [Kirstein 1992: 57]. Исполнение команд и обеспечение «порядка» в соответствии с требованиями лагерного руководства происходило не только силами сотрудников, но и с привлечением актива заключенных, от старост до бригадиров (капо). Актив лагеря часто должен был вместе с низшими чинами СС выполнять «грязную работу». Подтасовывая бумаги или статистику, члены актива могли спасти других заключенных, направив их на более легкую работу или сфальсифицировав медицинские записи. Это неизбежно происходило за счет других заключенных, у которых не было связей с активом. Отдел трудовой статистики Бухенвальда (отдел, отвечавший за распределение работы) занимался составлением списков для транспортировки заключенных, в том числе в гибельный лагерь Дора-Миттельбау, где предполагалось строить ракеты Фау-1 и Фау-2. С одной стороны, руководство лагеря в Бухенвальде направляло приходящие поезда прямо в лагерь Миттельбау, а с другой – в списках, составлявшихся в самом Бухенвальде, показательно часто встречаются представители групп заключенных, не имевших связей с активом лагеря (в данном случае коммунистами разных национальностей), а это означало, что списки заключенных, направляемых в регион Гарц, где находился Миттельбау, состояли главным образом из уголовников, «антисоциального элемента», гомосексуалов и иностранцев [Niethammer 1994; Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 939–958; Orth 1999: 49–52; Wagner 2004: 402]. В трудовом лагере в Освенциме было хорошо развито польское подполье, участникам которого удалось получить многие должности. Но и польскому подполью не удалось избежать этой дилеммы, в результате чего еврейское сопротивление было оставлено на произвол судьбы [Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 959–982; Benz und Distel 2008, 1: 242–257].

В лагере Нацвейлер и в некоторых внешних лагерях Дора-Миттельбау французские заключенные иногда выходили на первое место по уровню смертности. Среди них было много жертв директивы «Ночь и туман» – членов Сопротивления, высланных из Франции по приказу В. Кейтеля 7 декабря 1941 года. Часто бывшие чиновники или представители интеллектуальных профессий, они должны были в рабочих командах подчиняться уголовникам, что приводило к повышенной смертности [Kirstein 1992: 77; Wagner 2004: 404].

Солидарные сообщества, формирование которых в условиях борьбы за скудные ресурсы всегда вело к неизбежному, ради собственного спасения, отторжению иных групп и лиц, появлялись главным образом тогда, когда заключенные работали вместе продолжительное время: в лагерной канцелярии, в медпунктах, иногда в рабочих командах и на заводах. В редких случаях, особенно в медпунктах, заключенные могли вступать в личный контакт с персоналом СС. Обмен и коррупция иногда преодолевали пространственные и социальные дистанции. С точки зрения «нормальных» полуголодных заключенных, бригадиры, старосты блоков и другие члены лагерного актива были агентами СС. Гиммлер, согласно некоторым свидетельствам, называл членов актива своими «капралами» [Benz und Distel 2008, 1: 120]. С одной стороны, привилегии, которые могли быть им дарованы, например возможность иметь сексуальные отношения, посещать бордели, развлекаться на досуге, были проявлениями нарочито демонстративного потребления [Wagner 2004: 440–441]. С другой стороны, члены актива, обладая так называемым самоуправлением, были единственной средой, в которой была возможна организация сопротивления, обмена информацией и поддержки [Herbert, Orth und Dieckmann 1998: 208–212, 959–982; Benz und Distel 2008, 1: 242–257].

Сотрудники лагеря

И в ГУЛАГе, и во всей совокупности нацистских лагерей количественное несоответствие между заключенными, с одной стороны, и сотрудниками и охраной лагеря, с другой, было поразительным. В обоих случаях криминальные организации с их необузданным насилием сохраняли заложенный в них потенциал для мобилизации и существенного контроля. «Абсолютная власть» осуществлялась в лагерях в первую очередь при помощи угроз, насилия и убийств, а также через делегирование полномочий меньшинству из числа потенциальных жертв в обмен на минимальные привилегии. Бесперебойные поставки все новых заключенных позволяли загонять их до смерти путем «повышения продуктивности», либо истребляя их с помощью работы, либо эксплуатируя их труд или путем «исправления», в зависимости от политической задачи. В обеих системах организованное необузданное насилие считалось источником власти. Разница между ними заключалась в поставленных целях.

В 1943 году в управлении концентрационными лагерями участвовали около 2500 членов СС, при числе заключенных, превышавшем 200 000 человек. В январе 1945 года в подразделениях СС, охранявших лагеря, насчитывалось около 38 000 человек, в том числе, по разным источникам, от 3500 до 4000 женщин-надзирательниц. Формально членами СС могли быть только мужчины, женщин называли членами «женской свиты войск СС». В этот период в концентрационных лагерях содержалось примерно 714 000 заключенных [Orth 1999: 59–60; Benz und Distel 2008, 1: 33–39, 195; Mailänder Koslov 2009: 18, 20, 99]. С началом войны охраной концлагерей занялось подразделение СС под названием «Мертвая голова». В ходе войны оно получало все большее подкрепление за счет военнослужащих, потерявших трудоспособность на фронте, фольксдойче, латышей и украинцев [Orth 1999: 53–55; Mailänder Koslov 2009: 85–86; Benz 2015]. Охранникам не позволялось заходить в лагеря, но их использовали для охраны рабочих бригад на выезде.

Сотрудники лагерей принадлежали к «центру» общества, как и другие основные виновники актов нацистского насилия. Это были представители военного поколения молодых нацистов (мужской его части). Они не смирились с послевоенным порядком вещей и зачастую оставались неустроенными. Сотрудники лагерей большей частью происходили из нижних и средних слоев населения, часто не имевших