Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911 - Владимир Ленин (Ульянов)

Наше положение и история нашей государственной власти – особенно за последнее десятилетие – показывают нам наглядно, что именно царская монархия есть средоточие той банды черносотенных помещиков (от них же первый – Романов), которая сделала из России страшилище не только для Европы, но теперь и для Азии, – банды, которая довела ныне произвол, грабежи и казнокрадства чиновников, систематические насилия над «простонародьем», истязания и пытки по отношению к политическим противникам и т. д., до размеров совершенно исключительных. При таком конкретном обличье, конкретной экономической основе и политической физиономии нашей монархии ставить в центре борьбы за политическую свободу требование, например, всеобщего избирательного права было бы не столько оппортунизмом, сколько вообще бессмыслицей. Если речь идет о выборе центрального пункта требований, как общего лозунга выборной кампании, то надо же располагать различные демократические требования в сколько-нибудь правдоподобной перспективе и соразмерности; нельзя же, в самом деле, не вызывая смеха у людей грамотных и не порождая путаницы в умах безграмотных, добиваться признания приличного отношения к женщинам и неудобства употреблять «нецензурные» речения от Пуришкевича, терпимости от Илиодора, бескорыстия и честности от Гурко и Рейнбота, законности и правового режима от Толмачева и Думбадзе, демократических реформ от Николая Романова!

Поставьте вопрос с точки зрения, так сказать, общеисторической. Бесспорно (для всех, кроме Ларина и горстки ликвидаторов), что буржуазная революция в России не закончена. Россия идет к революционному кризису. Мы должны доказывать необходимость революции, проповедовать законность и «полезность» ее. Если так, следует вести агитацию за политическую свободу таким образом, чтобы ставить вопрос во всей его широте, чтобы указывать цель победоносному, а не останавливающемуся на полпути (как в 1905 г.) движению, давать лозунг, способный вызвать энтузиазм в массе исстрадавшихся от русской жизни, изболевших от позора быть русскими, стремящихся к действительно свободной, действительно обновленной России. – Поставьте вопрос с точки зрения пропагандистски-практической. Нельзя же не разъяснять даже самому темному мужику, что управлять государством должна «Дума», более свободно и всенародно выбираемая, чем первая. А как же сделать, чтобы «Думу» нельзя было разогнать? Нельзя этого сделать, не разрушив царской монархии.

Возразят, может быть: выставлять лозунг республики, как пароль всей избирательной кампании, значит исключать возможность легально вести ее, значит несерьезно относиться к признанию важности и необходимости легальной работы. Такое возражение было бы софизмом, достойным ликвидаторов. Нельзя говорить легально о республике (за исключением думской трибуны, с которой можно и должно, оставаясь вполне на почве легальности, вести республиканскую пропаганду), – но можно писать и говорить в защиту демократизма так, чтобы не делать ни малейшей поблажки идеям примиримости демократизма с монархией, – так, чтобы опровергать и высмеивать либеральных а народнических монархистов, – так, чтобы читатель и слушатель уяснили себе связь именно монархии, как монархии, с бесправием и произволом в России. О, русский человек прошел многовековую школу рабства: он умеет читать между строк и договаривать не сказанное оратором. «Не говори: не могу, а говори: не хочу» – вот как следует отвечать легальным деятелям социал-демократии, которые стали бы ссылаться на «невозможность» постановки требования республики в центре нашей пропаганды и агитации.

О важности требования конфискации всей помещичьей земли вряд ли есть надобность особенно распространяться. В такое время, когда в русских деревнях стоит неумолчный стон от столыпинской «реформы», идет борьба в самых ожесточенных формах между «новыми помещиками», стражниками и массой населения, нарастает – по свидетельству самых консервативных и враждебных революции людей – невиданная раньше злоба, в такое время в центре всей демократической избирательной платформы должно стоять указанное требование. Заметим только, что именно указанное требование ясно отделит последовательную пролетарскую демократию не только от помещичьего либерализма кадетов, но и от тех интеллигентски-чиновничьих разговоров о «нормах», «нормах потребительских», «нормах производительных», об «уравнительном распределении» и прочем вздоре, которые любят народники и над которыми смеются все толковые крестьяне. Нам не к чему говорить, «сколько земли нужно мужичку»: русскому народу нужно конфисковать всю помещичью землю, чтобы скинуть с себя ярмо крепостнического гнета во всей экономической и политической жизни страны. Без такой меры Россия никогда не будет свободной, русский крестьянин никогда не будет хоть сколько-нибудь сытым и грамотным.

Еще менее необходимы комментарии к 3-му пункту: 8-часовой рабочий день. Контрреволюция с бешенством отнимает у рабочих завоевания пятого года, и тем сильнее становится в рабочей среде борьба за улучшение условий труда и жизни; во главе этих улучшений стоит 8-часовой рабочий день.

Подводя итог, можно выразить двумя словами суть и жизненный нерв социал-демократической избирательной платформы: за революцию! Лев Толстой сказал незадолго до своей смерти, и сказал с характерным для худших сторон «толстовщины» сожалением, что русский народ необыкновенно быстро «научился делать революцию». Мы жалеем только о том, что русский народ не доучился этой науке, без которой он целые века может остаться рабом у Пуришкевичей. Но правда то, что русский пролетариат, в своем стремлении к полному социалистическому преобразованию общества, дал русскому народу вообще и русским крестьянам в особенности незаменимые уроки в этой науке. Никакие виселицы Столыпина, никакие потуги «веховцев» не заставят забыть этих уроков. Урок дан. Урок усваивается. Урок будет повторен.

Программа РСДРП, наша старая программа революционной социал-демократии, есть основа нашей избирательной платформы. Наша программа дает точную формулировку наших социалистических задач, конечной цели социализма, и притом такую формулировку, которая заострена в особенности против оппортунизма и реформизма. В такую эпоху, когда реформизм во многих странах, и у нас в том числе, поднимает голову, – и когда, с другой стороны, множатся признаки, указывающие, что в самых передовых странах подходит к концу период так называемого «мирного парламентаризма», начинается период революционного брожения масс, – в такую эпоху наша старая программа приобретает еще большее (если возможна тут сравнительная степень) значение. По отношению к России программа РСДРП ставит партии ближайшую цель: «свержение самодержавия царя и замену его демократической республикой». Специальные отделы программы, посвященные вопросам государственного управления, финансам, рабочему законодательству, аграрному вопросу, дают точный и определенный руководящий материал для всей разносторонней работы любого пропагандиста и агитатора, для конкретизации нашей избирательной платформы при выступлениях перед той или иной аудиторией, по тому или иному поводу, с той или иной темой. Тактика РСДРП эпохи 1908–1911 годов определена декабрьскими резолюциями 1908 года. Подтвержденные январским пленумом 1910 года, проверенные опытом всего «столыпинского» периода, эти резолюции дают точную оценку момента и вытекающих из него задач. Старое самодержавие по-прежнему остается главным врагом, по-прежнему повторяется неизбежность революционного кризиса, к которому снова идет Россия. Но обстановка уже не старая, самодержавие сделало «шаг по пути превращения в буржуазную монархию», оно пытается укрепить поместное землевладение крепостников новой, буржуазной аграрной политикой; оно налаживает союзы крепостников и буржуазии в черно-желтой Думе; оно использует широкое контрреволюционное (= «веховское») настроение в либеральной буржуазии. Капитализм сделал несколько шагов вперед, классовые противоречия обострились, раскол между демократическими элементами и «веховским» либерализмом кадетов стал яснее, деятельность социал-демократии охватывает новые области (Дума и «легальные возможности»), давая возможность, вопреки контрреволюции, расширять сферу действия пропаганды и агитации даже при сильном «разгроме» нелегальных организаций. Старые революционные задачи, старые, испытанные методы революционной массовой борьбы – вот что отстаивает наша партия в эпоху распада и развала, когда приходится зачастую «начинать с начала», приходится не только по-старому, но и по-новому, новыми приемами, в измененной обстановке вести подготовительную работу, собирая силы к эпохе новых битв.