Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) - Наталья Павлищева

Тимофей заглянул в соседний двор, там спешно собирались. Петр с Маланьей, переругиваясь, грузили на подводу добро. Завидев соседа, Петр шагнул к изгороди:

– А ты, никак, остаешься?

Тимофей помотал головой:

– Не… опасно здеся, хуже, чем перед татарами… – И кивнул на почти загруженную подводу: – Куда?

– К братану в Серпухов. Хоть и недалече, да все не Москва. А ты?

– Завтра на Коломну собираюсь.

– А чего же завтра?

– Да еще свояченица с мужем с нами пойдут, ждем их.

Маланья уже ругательски ругала мужа, умудрившегося увильнуть от работы, потому Петру пришлось вернуться к делам. Махнув рукой соседу, он принялся увязывать здоровенные тюки со скарбом, чтоб не повалились с подводы в тряской дороге. Тимофей огляделся: по улице уже тащились чьи-то такие же возы, ревела скотина, которую тянули не ко времени. Москва двигалась вон.

Тут он заметил, что за улицей также наблюдает рослый мужик, явно из пришлых. Выражение его лица было злым, точно из-под носа уплывало ему принадлежавшее добро. Это очень не понравилось Тимофею, даже сердце заныло от дурного предчувствия.

Увязавший наконец свое добро сосед махнул рукой:

– Ну, прощевай, может, свидимся когда.

– И тебе помощи господней.

Пока глядел, как выезжает за ворота сосед, давешний мужик куда-то делся, но осадок нехороший остался. Не пограбили бы Петра за воротами… Хотя таких много, всех не пограбишь…

Зайдя в дом, Тимофей окликнул жену:

– Ну, где твоя сестра?! Скорей бы надо.

– Чего ты вдруг заторопился? Завтра они обещались. Али чуешь что? – встревожилась Олена, увидев хмурое лицо мужа. Ей очень не хотелось покидать свой уже обжитой дом, бросать его на произвол судьбы. Как-то сложится на другом месте? И чего это людям не живется по-доброму?

Немного погодя на двор примчалась сама сестрица, которую ждали, затараторила, округляя глаза:

– Завтра непременно ехать надоти!.. Страшно на Москве стало, аж жуть берет! Столько народу всякого чужого ходит… Пьяные того и гляди надругаются!

Олена поморщилась:

– Вот и не ходила бы по вечерам.

– Я только сказать, что завтра поутру чтоб готовы были, мы как мимо вас поедем, так крикнем, – махнула рукой Стеша.

Но уехать ни завтра, ни на следующий день не удалось. Во-первых, сама Стеша куда-то пропала, из дома сестры вышла, а до своего не дошла. Сколько ни искали, не нашли, видная баба была, красивая, попалась кому-то недоброму, вот и поплатилась за свою красоту. Пока Степаниду искали, городские ворота вдруг заперли, выпускали только голыми и босыми, безо всякого скарба и без скотины.

Тимофей с Оленой вернулись в дом. Но еще через несколько дней поспешили уйти, пусть лучше без скарба, но живыми, потому как Стешу все же нашли. Над ней действительно надругались и убили, бросив под забор. Они ушли пешими, держа за руку единственного мальчонку, надеясь только на помощь добрых людей в дороге.

Но и Петру с Маланьей повезло не больше. Не успели приехать в Серпухов, как там объявились ордынские отряды. Серпухов стоял насмерть, смерть и принял. Город был сожжен и разграблен. Все, что заботливо укладывала на возы Маланья и увязывал Петр, досталось загребущим ордынским рукам. Сам Петр погиб, а дородную, крупную Маланью поганые увели в полон. Вот ведь судьба, останься в Москве, может, и выжили бы?

Посадским, купцам и даже боярам можно уехать, а княгине куда деваться? Тем более с малыми детьми. Евдокия жила на княжьем дворе, ломая голову над тем, что делать.

На коленях перед образами стояла княгиня Евдокия и старшая дочь Софья. Девочке уже тринадцатый, от матери не отходит. Обе истово молились, прося у Господа заступничества. Соня прислушалась, губы матери шептали об отце, так всегда, княгиня больше всего просит помощи мужу и детям, никогда о себе.

Однажды она объяснила дочери:

– О вас молю, потому как вы дети мои, кровь от крови, плоть от плоти, а об отце…

Девочка со смехом закончила ее мысль:

– Потому что он твой муж!

Евдокия чуть покачала головой:

– Потому что он ваш отец и наш защитник. Будет жив-здоров Дмитрий Иванович, будем и мы живы, а нет… бог весть…

Что отец защитник, Соня по-настоящему поняла только теперь, когда он далеко, а Москву наводнил всякий сброд. Страшно, люди на улицах пьяные, ругаются, безобразничают… Конечно, княжна не выходила никуда, даже в храм ходили с матерью с опаской. Появился какой-то князь Остей, объявил себя московским князем, сел в отцовских палатах! Княгиня с детьми перебралась в дальние покои, заняв вместе со слугами три маленькие комнатки. Но в тесноте да не в обиде.

На княжьем дворе тоже непорядок, многие слуги разбежались, а те, что остались при новом князе, подчиняются плохо, словно чувствуя, что он ненадолго. Поварня не всякий день топится, со двора тащат все, что можно. Но по всему городу так, оставшиеся в малом числе москвичи точно не хозяева у себя дома. Б о льшая часть посада разбежалась куда смогла, побросав открытые дома, которые тут же разграбили чужие. Городские ворота вдруг заперли, никого не выпускают.

С чего бы? Точно ждут кого-то. Если и удается выйти, то голым-босым. Такого Москва не видывала. Когда против князя Дмитрия Ивановича кричали, разве о таком думали?! Хотели вольницу, как в Новгороде, чтоб без княжеского да боярского окрика жить, самим все решать, самим и князя выбирать. Выбрали на свою голову. Так старались, чтоб князь был чужой и не сильный, чтоб удела своего не имел, а потому от Москвы зависел. Нашли молодого литовского князя Остея, который всего третий год на Руси.

Вроде всем подходил, безземелен, послушен, согласен на все, тем паче князем московским зваться. И что теперь? Даже бояре, что смуту мутили, и те за голову хватаются. Остей не силен? Так ведь это и плохо! Никто во всем городе слова княжьего не слушает, а в первую очередь те, кого ради бунта звали. Один разбой повсюду.

Первыми погромили винные погреба. Медов и пива в тот год много наварено было, вот и полились они реками раздольными в глотки пришлых ухарей. А пьяному море по колено, много ли надо, чтобы погромить кого? Полетели крепкие замки с боярских житниц и скарбниц, что запертыми стояли, потащила чернь добро, которое боярские роды веками копили. Погром не хуже татарского! И не возразишь, когда грабят, сразу в крик: «За прежнего князя стоишь?!»

Евдокия ломала голову, что делать дальше? Муж в далекой Костроме, когда он с силами соберется? Отец то ли с ним, то ли еще где? Митрополит сидит в соседней комнатушке, не решаясь даже идти на владычий двор. Киприану не повезло, оказался в Москве в неподходящее время. Хотя он мог бы и сказать свое слово. Храмы на службы открывают с опаской, а ну как и туда толпа бросится оклады с икон срывать?! Эх, будь здесь отец Сергий, он одним взглядом сумел бы усмирить бушующую толпу! Чем все кончится?