Миллионер - Артем Тарасов

Самоубийство мужа не вызвало большой грусти в душе Марии Георгиевны. После смерти сына она словно похоронила и мужа. Она нисколько не винила себя в его смерти. Да и любовь к Месропу заслоняла печаль. Уже через несколько месяцев они поженились…

В Пятигорске это событие обсуждали целую неделю. Когда молодая пара появлялась на публике, в памяти всплывали образы из «Собора Парижской Богоматери», так как смотрелись они вместе будто Эсмеральда с Квазимодо. Сразу же пошли слухи о спрятанном богатстве Тарасова, якобы вывезенном из разоренного Северо-Кавказского банка отцом и переданном сыну по наследству. Это хоть как-то объясняло возможность соединения такой пары. Никто и слышать не хотел об их любви и тем более поверить в это.

Много позже Месроп сказал Марии Георгиевне:

– Эх, Мара, окривела бы ты на один глаз!

– Ты что? С ума сошел?

– Это мое признание в любви. Мне бы тогда спокойнее стало с тобой жить.

Помимо крови армянской Месроп имел еще примесь и черкесской крови, что добавило в его натуру, обуреваемую страстями, вспыльчивости и ревности. Только красота Марии Георгиевны сдерживала Месропа от чересчур бурных проявлений чувств. Он рассудком понимал, что удержать рядом такую женщину можно только, не посадив ее себе на голову, не поддавшись силе ее красоты и не попав к ней в добровольное рабство.

Шло время. Родился ребенок, которого назвали Михаилом. Это был мой отец. Советская власть все более укреплялась. В 1920 году в Пятигорске был открыт первый в стране Бальнеологический институт, который фактически заложил начало развития всех советских курортов. В Пятигорск стали приезжать отдыхающие, принадлежавшие к новой советской элите: крупные военные и руководители партийных и советских органов власти.

Мария Георгиевна проявила себя как инициативная особа и предложила мужу открыть пансион для отдыхающих. Эта идея пришла ей в голову совершенно неожиданно. Сестра Элеонора уехала в Петроград, а Мария Георгиевна, обходя как-то опустевший дом, вдруг решила начать дело. Посоветовавшись с мужем и матерью, сделали вместе необходимый ремонт помещений, закупили нужную мебель и взяли на работу прислугу и шеф-повара. Получилось двадцать отдельных номеров с душевыми, террасами и даже с отдельными входами. В большом зале оборудовали столовую, где подавали блюда по желанию клиентов, а также специальную диетическую пищу для стремящихся похудеть.

Наступило время нэпа, были разрешены частная собственность и частное предпринимательство. Очень скоро недавно открытый пансион завоевал популярность не только на Кавказе, но и во всей России. Он пришелся ко времени. Появились постоянные отдыхающие, которые каждый год приезжали именно сюда. Многим нравились красивая и гостеприимная хозяйка, удачное расположение дома поблизости от источников минеральной воды и атмосфера, созданная хозяйкой. Пансион стал приносить немалые по тем временам доходы, и семья зажила счастливо и благополучно.

У Марии Георгиевны открылись незаурядные организаторские способности. Наталья Николаевна выполняла роль бухгалтера, делопроизводителя и секретаря. Месроп ежедневно закупал продукты на базаре и в сельских районах, привозил дрова, отвозил белье в стирку, занимался мелким ремонтом помещений. Сама Мария Георгиевна управляла всем хозяйством, в том числе и гостями пансиона. Шеф-повар по имени Мустафа был татарином, обладал характером вспыльчивым и непокорным, но готовил просто изумительно.

Глава 16. КОРНИ-2

В начале двадцатых годов большевистская власть добралась и до Кавказа. Заметно опустели все популярные в прошлом светские места. Интеллигентный народ из Пятигорска схлынул и больше не появлялся. Многие подались за границу с последними кораблями из Одессы или даже пешком через иранскую границу, как брат Егиазарова Альфред. От возвышенных дам, ходивших по улицам в длинных платьях с кружевными зонтиками в руках, остались только фотографии и случайные воспоминания. Появилась новая волна отдыхающих в сопровождении крестьянок и работниц в ситцевых платьях и красных косынках на головах. Мужчины в кирзовых сапогах, в галифе, в рубашках-косоворотках, поверх которых были надеты грязного цвета сюртуки.

Обстановка на Кавказе оставалась очень напряженной. Большевики устраивали чистки среди представителей старого казачества и оставшихся в Пятигорске офицеров из армии генерала Деникина. Обыски и аресты год от года производились чаще. Был издан указ: расстреливать на месте любого вооруженного человека, если он не был в Красной армии или ВЧК.

Большевики укрепляли свою власть в городе. Так, замечательный городской театр был превращен в Дом профсоюзов по личному указанию наркома Кирова. Были конфискованы дома городской управы, лицея, усадьбы, закрыты газеты, разрушены библиотеки, конфискованы и уничтожены музеи. Был создан пролетарский театр, в котором даже ставились небольшие пьесы местных драматургов, повествовавшие о торжестве коммунистических идей.

Пансион Марии Георгиевны, однако, работал вовсю и даже процветал. Среди знатных гостей появились работники наркоматов, партийных ведомств наряду с красноармейскими начальниками и нэпманами. Как-то сам генерал Тухачевский пробыл в пансионе несколько дней.

Ничто не предвещало опасности, но однажды вечером к дому подъехал большой черный автомобиль. Из машины вышли трое и постучали в дверь. В это время хозяева пансиона вместе с отдыхающими находились в гостиной. Мария Георгиевна музицировала, развлекая гостей. Вошедшие осмотрелись и направились прямо к Месропу. Один из них протянул ему какую-то бумагу. Музыка смолкла. Все с волнением смотрели на незнакомцев.

Месроп пробежал бумагу глазами. Встал и, накинув пиджак, проследовал к выходу. За ним молча удалились люди в кожаных куртках.

Через секунду оцепенения Мария Георгиевна бросилась на улицу. Месроп уже садился на заднее сиденье автомашины.

– Это мой муж! Куда вы его везете? – вскрикнула она.

– У нас постановление. Отойдите, гражданка.

– Не волнуйся, Мара. Это должно было случиться. Береги сына! – успел сказать Месроп из-за спин чекистов.

Его посадили в середину на заднее сиденье, а по бокам расположились двое сопровождающих. Третий сел впереди с шофером, машина, окрещенная в народе «черный ворон», проехала вдоль двора и скрылась за поворотом.

Мария Георгиевна вернулась к гостям.

– Это какое-то недоразумение! Вы не волнуйтесь. Завтра все выяснится! – говорили постояльцы, стеснительно отводя глаза в сторону.

– Конечно! Завтра его отпустят. Я прямо с утра пойду в комендатуру, – говорила Мария Георгиевна, все еще не воспринимая реальность случившегося.

Следующий день ничего не принес. Попытки прояснить ситуацию наталкивались на один и тот же ответ во всех инстанциях:

– Не беспокойтесь, гражданка! Разберутся.

Уже на пятый день суд, проходивший за закрытыми дверями, принял постановление о признании Месропа виновным с формулировкой: «Экономический контрреволюционер» – и вынес приговор: «Двенадцать лет каторги». Белогвардейское прошлое деда, по всей видимости, раскрыто не было. Иначе его тут же бы расстреляли. С Деникиным он не был связан, а офицерские документы из армии Корнилова были надежно спрятаны. Однако сын банкира не мог оставаться на свободе, поэтому, скорее всего, и была придумана такая формулировка приговора.

Мария Георгиевна просто не находила себе места. Узнав о происшедшем, приехала из Москвы Элеонора. Она предложила помощь, но в ней не было никакого смысла. Гости съехали незамедлительно, так как нельзя было оставаться в доме «врага народа». Пансион окончательно опустел. В любую минуту могли арестовать Марию Георгиевну и Наталью Николаевну. Но уже несколько дней ничего не происходило. Видимо, кто-то из тех больших начальников, к которым она обращалась за помощью в последние дни, ходатайствовал за нее саму.

Оставаться в Пятигорске стало невозможно, продать дом – нереально. Поэтому Элеонора увезла в Москву племянника и Наталью Николаевну, а Мария Георгиевна приняла для себя твердое и единственно приемлемое для нее решение: последовать за мужем по этапу!

Месропа сослали в Сибирь. Ей удалось узнать номер состава с заключенными. Она отправилась одна по его маршруту в глубь варварской России, не думая об опасностях, которые могли ее ожидать. Единственной мыслью было догнать поезд во что бы то ни стало.

Этапирование проходило медленно. Состав подолгу задерживали на запасных путях больших и маленьких станций, и он двигался даже не во вторую, а в самую последнюю очередь. Заключенных на перегонах из вагонов не выводили. Нужду справляли там же, где спали и ели. Похлебку конвойные раздавали один раз в день, и то, если поезд стоял. Во время движения состава никого не кормили вообще.

Последний перегон, после которого обычные пассажирские поезда не ходили, располагался между станцией Чулымская и Новосибирском. Дальше на восток шли исключительно специальные поезда. Туда везли каторжников, а обратно – лес.