Мастер Альба - Том Шервуд

– Если не спугнём – то достанем, – ответил монах.

– Я хочу рассечь ему грудь, достать сердце и посмотреть.

– На что посмотреть?

– На его сердце. Готов спорить, что оно будет покрыто звериною шерстью.

– Ты не далёк от истины, Бэн. Но если так хочешь достать Люпуса из подземелья, то не будем рассиживаться. Пойдём продолжим работу.

Они пришли в большой двор, расположенный напротив цейхгауза. Он был совершенно пуст. Форму имел прямоугольную. Между дальними стенами было около сорока шагов, между ближними – двадцать.

– Здесь был карантин для больных лошадей, – сказал монах. – Высокие стены, единственный вход. Земляной ровный пол. Идеально.

– Для чего идеально? – поинтересовался, прогоняя остатки хмеля, Бэнсон.

– Для ямы. Будем, Бэн, яму копать. Я знаю, где одна из сокровищниц Люпуса. Бочки с золотом перекатим сюда и зароем. Есть одна мысль, на чём можно начать с ним торговаться. Главное – выманить. А яма нужна вот такая…

И монах, отчерчивая носком старой сандалии, отмерил квадрат шагов шесть на пять.

– Так много золота? – удивился Бэнсон.

– Да, много. Найди пару заступов и лопаты. Начинай без меня. Я пойду к смотровому окошку, пусть видят, что я не ушёл. Нужно дать понять, что со мной можно добиться хоть какого-то разговора.

Альба ушёл в глубь цейхгауза. Бэнсон без труда отыскал и лопаты, и заступ, и прокрался следом за Альбой – сообщить, что он начинает копать. Издали он увидел бредущего мимо смотрового окна монаха и услышал доносящийся из окна голос:

– Что это за дым такой чадный? Ты что же, содержимое зала номер девять похоронил?

Не отвечая, Альба свернул за угол.

– Всё в порядке, – сказал он, увидев Бэнсона. – Сидит ждёт. Пытается разговаривать.

Они ушли в пустой карантин и принялись неторопливо копать. В полдень работу остановили и отправились пообедать. Поджарили солонины в камине кастеляна, что-то даже нашли из индийских острых приправ. Ели не торопясь, восстанавливали силы. Чад горелого мяса проникал даже сюда.

Копали с небольшими перерывами до самой ночи.

– Теперь, Бэн, – сказал Альба, – нужно подстраховаться. Бери арбалет, снаряди взрывным цилиндром и сторожи у коридора, где железная дверь. На всякий случай. Всё пропадёт, если хоть кто-то подсмотрит, куда мы переносим золото.

Бэнсон, приказав себе не дремать, сел в укрытии у коридора, положив взведённый арбалет на колени. Время от времени он слышал хорошо знакомый ему дробный негромкий звук вдалеке: так тарахтит дощечками бочка, когда её катят, положив набок.

Утром Альба пришёл к Бэнсону, шатаясь от усталости.

– Всё, Бэн, – сказал он. – Закопал и землю так выгладил, что ничего незаметно. Идём теперь спать.

– Разве сторожить больше не надо?

– Больше не надо. Давай до полудня поспим.

Проходя мимо карантина, Бэнсон замедлил шаг, поражённый.

– И вот здесь мы копали яму?!

– Незаметно, да? – спросил Альба, явно довольный.

А утро занималось солнечное, ясное, тёплое.

В полдень проснулись, и Альба, нагрев воды, принялся брить подбородок и голову.

– Это зачем? – спросил Бэнсон. – Разве мы приглашены куда-нибудь на приём?

– Мне, Бэн, предстоят важные переговоры.

– Так, а мне?

– А тебе предстоит выучить очень важный урок. Такого в твоей жизни, может, больше и не случится.

– Что нужно делать? – спросил заинтересованно Бэнсон.

– Ты помнишь подземный ход “север-22”?

– Конечно помню. Он выходит к лесному ручью.

– Точно так. Ты сейчас пойдёшь на конюшню и возьмёшь спокойную лошадь. На лошади ты доскачешь до леса в направлении “север-восток”. Потом по лесу – до подземного хода. Лошадь обязательно привяжи. Всё плато в той стороне будут осматривать в несколько подзорных труб, так что не нужно, чтобы твоя лошадь вдруг вышла из леса, когда ты будешь пробираться по ходу назад, в монастырь.

– И что мне сделать, когда доберусь?

– Возьмёшь подзорную трубу и сядешь там, где начинается ход.

– В круглой башне?

– Да. Наверху круглой башни. Оттуда прекрасно виден двор-карантин. Я буду там сидеть, один, без оружия. Ко мне выйдут патер Люпус и вся его свита. Что им сказать, чтобы вышли, я уже знаю.

– Без оружия?! – не поверил себе Бэнсон.

– Именно. Их будет там человек тридцать пять. Вся отборная гвардия Люпуса. Тебе нужно хорошо настроить трубу, чтобы увидеть всё, что я предприму.

– Да, – проговорил озадаченно Бэнсон. – Без оружия, в одиночку, против целой армии… Даже придумать нельзя, как победить в такой ситуации!

– Можно победить. В этом – секрет и в этом – урок.

– Но это не слишком опасно, Альба?

– Единственно, чего я сейчас опасаюсь, – как принц Сова выстоит одновременно и против охотников за черепами, и против ван Вайера. Как только будет покончено с Люпусом, нужно немедленно брать лошадей и ехать в Плимут.

Бэнсон, соглашаясь, кивнул.

– Ну вот, – сказал Альба, закончив бриться. – Теперь нам нужны: подзорная труба для тебя и две курительные трубки с мелкорезанным табаком – для меня.

– Но мастер, – удивлённо сказал Бэнсон, – ты же не куришь?

– Это один из пунктов секрета. Иди бери трубу, бери лошадь и скачи в лес. Сорока минут тебе вполне хватит, чтобы вернуться и засесть наверху круглой башни. Свои переговоры я начну через час.

Бэнсон кивнул, повернулся и вышел.

Альба неторопливо встал, приготовил найденные в бюро кастеляна трубки, табак. Хорошо вычистил их, табак нарезал помельче. Выждал время. Зажёг трубки и, окутавшись клубами ароматного синего дыма, пошёл к смотровому окну.

– Что случилось, Альба? – спросил с ноткой тревоги Люпус из-за стены. – Зачем ты отослал помощника? За подмогой? Уже не надеешься на свои силы?

Альба встал перед окном, откинул капюшон.

– Сколько ты дашь мне денег, Люпус, – сказал он устало, – если я сообщу тебе, кто меня нанял, чтобы тебя убить? И кто из твоих людей работает на меня?

– В моей свите есть твой человек? – озадаченно проговорил патер.

– Ну а откуда бы я узнал, что ты направился на Мадагаскар? – вопросом на вопрос ответил Альба.

– Я не буду называть сумму! – взволнованно проговорил патер. – Ты просто те деньги, за которые тебя наняли, умножь на десять! Это и будет моей платой!

– Здесь неподалёку, – сказал Альба, – есть пустой двор. Я там буду сидеть и курить свои трубки, без оружия и один. Пошлите людей, пусть обыщут меня и весь монастырь. Вот мой клинок, я кладу его здесь. Даже балахон свой сниму. Я считаю, что война кончилась. Я желаю вести переговоры.

И ушёл, снова окутавшись синим дымом.

Бэнсон, рассматривавший в трубу карантин, увидел, как во двор вошёл Альба, обнажённый, в коротких полотняных штанах, без Кобры и без всякого иного оружия. В руках он держал низенький, с четырьмя толстыми круглыми ножками табурет и две дымящиеся трубки. Установив табурет примерно в центре ими копанной ямы, он сел и, сняв и отбросив сандалии, стал курить.