Огненный крест - Н. Денисов

Как и после гражданской войны двадцатых годов минувшего столетия, стало страшно быть новорожденным и старым.

И как о совершенно аналогичном с нашим временем, читал я у эмигранта двадцатых Ивана Алексеевича Бунина: «Каковы последние вести из России? Вот кое что наиболее типичное и наиболее достоверное. Во-первых – из одного петербургского письма: Переживаем трагедию замещения старых богов новыми... Всем партиям – конец... Общий лозунг – «обогащайтесь!» – Больше не будет Тургеневых, Толстых, будут Стиннесы и Ратенау, будут янки... Остатки прежней интеллигенции умирают в нищете, в самом черном труде... У новых людей – повадки, манеры резки, грубы, особенно неприятна молодежь – многие совершенно дикие волки... Неравенство растет...»

Зашел я в одну контору, связанную некой деятельностью с литературой и что-то там – по «сохранению» культуры. Висят портреты: Л. Толстой, лубочный С. Есенин с трубкой. Понятно. «А рядом что за образина в раме, где Тургенев иль тобольский наш соловей Алябьев находиться должен?» – спрашиваю. – «Потише выражайся! Это наш спонсор! Крыша!»

«Едят твою корень! – заругался бы окунёвский сосед, ветеран войны и друг отца, Павел Андреев, сворачивая оглоблю из махры. – Ах, едят твою за ногу!» Знаю, отец бы так сказал: «Настанут времена, врагу не пожелаешь!» А сам чудил: «Всех переживу, похороню, забороню и на телеге проеду!» И опять «чудил» – по мнению родственников: накупил у казахов муки, заставил мать каждый день заводить квашню, стряпать хлеб, крошить булки на сухари. Мешки с сухарями укладывал рядком на полатях: «Настанут времена...»

Не выдержали долго терпевшие советские старики-ветераны. Восстали против глумления над ними. Тысячу раз надеявшиеся на благоразумие и человечность нынешних власть предержащих, в начале января 2005-го старики ветераны перегородили собой автомобильные трассы и улицы городов, требуя к себе справедливого отношения. Потребовали разобраться с наиболее одиозными министрами, потребовали распустить и разрушить Государственную Думу – богопротивное капище «слизки и Грызлова», разрушить, как когда-то Святой Николай Мирликийский поступил с языческим храмом – капищем Афродиты, как непотребным местом.

По-настоящему громко, после расстрельного 93-го года, потребовали. Хватит умирать по миллиону в год! Верните отобранные льготы, хоть и скудные при нынешнем взлете цен на всё и вся. Заслужили честным трудом! Льготы эти хоть как-то поддерживали существование!

«Перестаньте разрушать страну! Долой «зурабовладельческий» (по имени министра от медицины и социального развития Зурабова – Н.Д.) строй!» – заявили старики в десятках городов и селений неспособному или не желающему разумно, на благо народа, править правительству и ему, нерешительному человеку со спортивной походкой, с холодноватым взглядом – впервые заявили. Уходите, сказали, не губите нашу Родину! Пока добром просим!

Не щадя своих молодых судеб, встали на борьбу, пока еще малым числом, – да, за лучшее настоящее и будущее, так же обманутые ворьём, – смелые молодые ребята и девушки. И за этот протест власть демократов, судьи и прокуроры – посулили им двадцатилетнюю каторгу. Новому демократическому поколению посулили: семнадцати-двадцатилетним, не нюхавшим ни «застоев», ни «гулагов».

Мыслящая публика морщила лбы: что это – глупость или предательство? «Языческие» боги мне подсказывали, что это и глупость, и предательство – в одном флаконе.

Девятое января, столетие кровавого воскресенья 1905 года, совпало с началом современных протестов – с воскресеньем девятого числа января 2005-го. Знаковое совпадение.

Либералы вкупе с государственниками также сделали вывод: «Любая возможная альтернатива лучше торжества насилия и маразма!»

Подконтрольно-свободное телевидение, сбивая накал протеста, вытащило на голубой экран спасительный и страшно произносимый «еврейский вопрос». В телевизоре расселись кружком известные единокровные бесы, кинув «кость» обсуждения вопроса русским Героям в лице генерала Макашова и генерала космонавта Леонова. Макашов – боец и кремень – стоял насмерть. Леонов почему-то «жевал мякину» в русле установок идеологических отделов бывших райкомов КПСС: дружба народов превыше всего!

Вспомнили бы боевые мужики публичное высказывание о русских известной «фотомодели» из числа бесовской своры Новодворской: «Место русских у параши!» Вспомнили бы, да так же публично размазали кандидатшу в висельницы!

Творцы человекоистребительных «реформ» все же вздрогнули перед масштабом народных протестов. И, кажется, что-то сдвинулось в атмосфере бытия. И что-то «произошло» с нашим правителем?!

Спустя время знаменосец Победы 45-го, генерал армии Варенников, неожиданно для многих, назовет Владимира Путина «спасителем России», который, мол, в отличие от своих предшественников, бросивших СССР на растерзание либерального и олигархического ворья, «удержал Россию от развала», мол, не случайно же он вызвал тем самым огонь на себя демократической Европы и Соединенных Штатов Америки! Ладно. С московских холмов видней, однако!

Прозвучат от мыслящей России и её видных граждан другие оценки и признания: «...Россия начинает осознавать масштаб и значение Путина», «Путин «свинтил» Россию», «Россия воскресает», «Россия вновь обретает значение великой мировой державы...», «Для продолжения прогрессивных дел президенту необходим третий срок для управления страной...»

Пытаясь «перекрыть кислород» нестандартным высказываниям русских патриотов, всполошенно закудахчут ведьмы всех Лысых гор; свободные от совести нетопыри эфира заколдуют в пространстве, кропя население настоянной на белене мертвой водой их законспирированных капищ.

Но «процессы» в России раз в столетие имеют свойство идти как бы сами собой, независимо от сильных мира сего. Потому, может быть, на светлое воскресенье Пасхи, на месте разрушенных церквей и храмов на моей родной Бердюжской земле, ударит колокольный звон, который услышат иноки Нового Иерусалима в Подмосковных, также издавна намоленных, землях. Там и вострубят трубы Православных Архангелов!

Приспеет и другое.

Еще не решаясь на «крамольное» признание, что в России надо приступить к реализации не просто разрозненных, не склеенных воедино «национальных проектов», но и к социализации будущего, власти озаботятся все ж о предприятиях ВПК, о Вооруженных Силах, о сельских наших забытых весях вспомнят, даже о приоритетах русского языка скажет слово президент, языка, на котором разговаривают в России и за её эсенговскими пределами более двухсот миллионов граждан...

На последнее, прозвучавшее в устах Путина, известные бесы телеэкрана, единокорытники, талдычившие ранее во всеуслышанье о том, что «русский фашизм страшнее немецкого», тотчас побегут впереди президентского локомотива, готовые изладить новый лозунг для всеобщего потребления: «Мойша и Ваня – братья навек!»

И вновь обнажит карающий свой меч Главный Архангел Господних владений!

А пока, в момент завершения заключительной главы книги, в январе 2005-го, на фоне 65-го места России в мире – по «качеству жизни», – настороженно молчат мои языческие светские боги. И я проникаю памятью в минувшее, к словам русского писателя Солоневича о том, что в России после Советов – на какое- то время! – будет «нужна централизованная и беспощадно свирепая власть».

Тяжелые, зубодробительные слова.

А кто скажет, как устраивать в стране Русскую жизнь?! Ту жизнь налаживать, что приветит все живущие в ней племена, как прежде было в Великой России и на короткий срок при Сталине, когда власть умела держать баланс в национальном вопросе, не загоняя русских в угол, не держа нас за «экстремистов», как теперь, едва русский заявит о справедливости на исконной своей земле?!

Кто скажет? Кто назовет истинно верное «учение»?

Как и прежде, от летящей Руси-тройки (о, если б летящей, не спотыкающейся!) нет ответа – ни с какой стороны.

Тихая моя родина...

Не такая теперь тихая, не такая лиричная. Скорей, оскорбленная, настороженная. За огородами нашими, на разнотравных пустошах, в березовых колках, где собирали мы в детстве ягоды и рвали пучки, слушали жаворонков – запретная зона, несут дозор при «калашах» солдаты в зеленых пограничных фуражках. Порубежная земля с Северным Казахстаном. А ведь это тоже Русская земля, Южная Сибирь. Какая-то невыразимая дичь в произошедшем размежевании! О чем, к счастью, не ведают, игнорируя демократические порядки, сороки да вороны, летая, как и прежде, куда захотят, бестаможенно, в разных направлениях. Не знает и ястребок, зависший над ковыльной степью, разделенной теперь границей, что здесь протекла моя просторная трактористская юность, как и время жизни предков моих, землепашцев. Лишь взволнуются порой под ветром мои озера с домашними названия ми – Долгое, Головка, Соленое – былинные «моря» моего детства. И опять тихи они в берегах своих.