Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

После войны стало известно, что немецкий фельдмаршал Кейтель, выполняя данную Гитлером 3 февраля 1941 года инструкцию, издал «Директиву о дезинформации врага». Жуков писал:

«Было отпечатано огромное количество карт Англии, подразделениям придавались переводчики с английского, велась подготовка к полному закрытию некоторых зон вдоль побережья Ла-Манша, Па-де-Кале и Норвегии. Распространялась информация о многочисленных „воздушных десантниках“, на побережье устанавливались искусно сделанные „ракетные батареи“… активно велась антибританская пропаганда, а обычные угрозы и критика Советского Союза прекратились»{701}.

Все это объясняло крайнюю осторожность Сталина. Едва ли он был похож на недалекого диктатора из Элленштейновских представлений, это был весьма здравомыслящий коммунистический лидер, обдумывавший каждую возможность. Свидетельствует Жуков:

«Однажды Сталин сказал мне:

„Один человек шлет мне очень важную информацию о намерениях гитлеровского правительства, но у нас есть некоторые сомнения“.

Возможно, он говорил о Рихарде Зорге (знаменитом советском шпионе)»{702}.

Согласно Жукову, советская разведка несет ответственность за неверные данные о дне нападения. 20 марта 1941 года ее начальник, генерал Голиков, представил Сталину доклад, содержавший информацию жизненной важности: нападение произойдет в срок между 15 мая и 15 июня. Но в выводах Голиков указал, что, возможно, это «дезинформация, пришедшая от англичан или даже германской разведки». По оценке Голикова, нападение должно было произойти после победы Германии над Англией{703}.

13 июня маршал Тимошенко позвонил Сталину с просьбой о переводе войск в состояние боевой тревоги. «Мы подумаем над этим», – ответил Сталин. На следующий день Тимошенко и Жуков обратились снова. Сталин поговорил с ними.

«Вы предлагаете провести мобилизацию, поднять войска и двинуть их к западной границе? Но это война! Вы это понимаете или нет?»

Жуков ответил, что, согласно их разведслужбе, мобилизация немецких дивизий завершена. Сталин ответил:

«Нельзя верить всему из сообщений разведки».

В этот самый момент Сталину позвонил Хрущев. Жуков продолжает:

«Из его ответов мы поняли, что разговор идет о сельском хозяйстве. Прослушав некоторое время, Сталин сказал: „Это хорошо“.

Н. С. Хрущев, должно быть, разрисовал радужные перспективы получения урожая»{704}.

Это невероятное замечание от Жукова!

Нам известно, что Хрущев обвинял Сталина в «недостатке бдительности» и «безответственности». Но в то время, когда Жуков, Тимошенко и Сталин оценивали возможность надвигавшейся агрессии, бдительный Хрущев вел рассуждения о зерне и овощах.

Вечером 21 июня немецкий дезертир сообщил, что нынешней ночью произойдет нападение. Тимошенко, Жуков и Ватутин были вызваны к Сталину:

«Возможно ли, что немецкие генералы послали этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?» – спросил Сталин.

Тимошенко: «Мы считаем, что перебежчик сказал правду».

Сталин: «Что будем делать?»

Тимошенко: «Надо немедленно дать директиву о приведении в боевую готовность всех войск приграничных районов».

После короткого обсуждения военные представили текст, который был немного изменен Сталиным. Вот его суть:

«Приказываю:

а) в течение ночи 21.6.41 тайно занять боевые посты в укрепленных районах государственной границы;

b) до рассвета 22.6.41 все боевые самолеты, включая армейскую авиацию, должны быть рассредоточены на полевых аэродромах и тщательно замаскированы;

с) все соединения поднять по боевой тревоге. Вооружения должны быть рассредоточены и замаскированы»{705}.

Подписали Тимошенко и Жуков. Передано в разные регионы, окончание передачи вскоре после полуночи. Это было уже 22 июня 1941 года.

Хрущев писал о первом месяце войны:

«После первых жестоких неудач и поражений на фронте Сталин думал, что пришел конец…

Долгое время Сталин фактически не руководил военными операциями и почти ничего не делал вообще. Он вернулся к активному руководству, только когда его посетили некоторые члены политбюро»{706}.

«Была попытка созвать пленум Центрального комитета в октябре 1941 года, когда в Москву были вызваны члены ЦК со всей страны… Сталин не хотел даже встретиться с членами ЦК. Этот факт показывает, насколько был деморализован Сталин в первые месяцы войны»{707}.

Элленштейн добавил к этому:

«Целыми днями нагружаясь водкой, он оставался пьяным почти одиннадцать дней»{708}.

Давайте вернемся к Сталину, мертвецки пьяному в первые одиннадцать дней войны и деморализованному еще четыре месяца.

Когда Жуков в 3:40 утра 22 июня 1941 года объявил Сталину, что бомбили приграничные города, Сталин отдал распоряжение о сборе Политбюро. Его члены встретились в 4:30. Ватутин рассказал им, что немецкие сухопутные войска начали наступление. Вскоре после этого Германия объявила войну{709}.

Сталин лучше, чем кто-либо, понимал, какие жестокие испытания предстоит вынести стране. Он долго молчал. Жуков вспоминал этот драматичный момент.

«Сталин обладал сильной волей и был лишен трусости. Только однажды я видел его немного подавленным. Это было на рассвете 22 июня 1941 года, когда его вера в то, что войны удастся избежать, была разрушена»{710}.

Жуков предполагал, что вражеские соединения должны быть немедленно атакованы. Сталин приказал ему написать директиву, которая была выслана в войска в 7:15. Но «учитывая баланс сил и сложившуюся обстановку, она оказалась совсем нереальной – и поэтому никогда не выполнялась»{711}.

Утверждения Хрущева о том, что Сталин «отдал приказ не отвечать на огонь немцев», были очевидной ложью{712}.

Если Сталин был поражен, когда он услышал о том, что началась война, то как же «после 22 июня 1941 года и в течение всей войны Сталин твердо управлял страной, руководил вооруженной борьбой и международными делами вместе с Центральным комитетом и советским правительством»?{713}

Уже 22 июня Сталин принял жизненно важное решение. Жуков утверждал, что в этот день в 13 часов Сталин позвонил ему и сказал:

«Боевой опыт наших фронтовых командиров недостаточен, и они, очевидно, в чем-то оказались смущены. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт как представителя Ставки Верховного командования. Мы также посылаем маршала Шапошникова и маршала Кулика на Западный фронт»{714}.

Верховное командование было коллегией военных и политических лидеров во главе со Сталиным.