Дикий Порт (Райские птицы) - Ольга Онойко

«Самобытность присуща любой автономной группе, — говорил он. — Мы живём в удивительный период образования новых этносов — таинственное, зыбкое, неуловимое время. В наших силах воздействовать на протекающие процессы. Мы можем сознательно конструировать характер будущей нации, корректировать его, формировать…»

«Разбежался!» — отвечал обыкновенно Михалыч и уходил на очередное совещание.

А дети слушали.

Дети.

Корректоры, год за годом, сотня за сотней.

Предварительные итоги процесса отрадны.

Семитерран отличают от прочих на глаз.

Местер Люнеманн, переполнившись благодарностью, совершил жест доброй воли: предоставил СБ делегации сведения об успехах внешней разведки вероятного противника. Не то чтобы удивил; но укреплению союза поспособствовал. Незадолго до отбытия состоялась интересная беседа…

— Элик, — просыпается Тиша, — а кто остался на Третьей Терре?

— Аист, — не выплывая из задумчивости, отвечает тот. — Лазурь. И Оля Булатова, кода не помню.

— Золотая рыбка, — улыбается Алентипална.

— Ах-ах, — добродушно ворчит Элия.

— Без Светочки им тяжело придётся…

— Светочка — не Атлант, не надо подпирать ею небосвод. У нас есть договорённость с Люнеманном, у Люнеманна есть армия. Пусть сам бьёт конкурентов во пиратстве.

…Итак, на территории Древней Земли рассчитывать нельзя.

И с этим ничего нельзя было бы поделать, если бы не фантастическая удача, невероятное стечение обстоятельств, подарившее людям Землю-2. Внешнее сходство с прародиной — дело даже не десятое: сотое. Но на Терре-без-номера не рождаются дети с синдромами внешних территорий.

Земля-2 — стратегический капитал.

В пределах столетия политической столицей Ареала должна стать она. На угрюмой Седьмой Терре останется только промышленность. Да, переселение массы населения будет серьёзной проблемой, но решение не сложно, лишь затратно… а средства у Урала есть.

Вот это и надо будет обсудить с коллегами на Терре-без-номера.

На Новой Земле.

Союз с Диким Портом фактически заключила делегация периферии: центр Ареала всего лишь смирился с неизбежностью.

Посмотрим, где лет через пятьдесят будет центр…

— Элик, не спи, — окликает Тиша.

— Я-то как раз не сплю, — подмигивает тот.

— Задумался, — понимающе кивает она. — А я спросить хотела: что ты думаешь о местере Рихарде?

— В каком плане?

— Ну… — Алентипална выводит на столешнице узоры кончиком пальца. Блестит хризолит в тонком перстне, — он довольно странно ведёт себя для человека. Я понимаю, он большую часть жизни провёл на Порту, менталитет там совсем другой… но всё же эта его привязанность к ррит мне удивительна.

Мелькает мысль: Тиша слишком любит людей, чтобы её занимали ещё и какие-то другие расы. Она проницательна, но внутренний мир чужих её просто не интересует. И потому в вопросе нет ничего удивительного.

— Не к ррит вообще, — объясняет Элия. — К тому ррит, который поймал не свою пулю. Л’тхарне. Их теперешнему вождю.

Тиша лукаво улыбается.

— Я бы сказала, что он на человеческий манер обаятелен…

— Мне как ксенологу видеть это печально, — вполголоса замечает Ценкович. — Он очеловечен до уродства. Ну, Тишенька, ты же видела старых учёных, искалечивших себя до психического состояния, скажем, анкайи?

Местра Надеждина отводит взгляд, на лице вспыхивает и меркнет страдальческая гримаса. Кто мог подумать когда-то, что ксенология, точно ядерная физика, таит в себе угрозу для исследователей?

— Вот так это и выглядит на самом деле, — заканчивает Элия. — Несчастная раса, если смотреть беспристрастно. Но, боюсь, в альтернативном будущем людей бы не было вовсе, ни несчастных, ни счастливых… Сесть и заплакать. Так что жалость здесь ни к чему. А о том, почему они так привязаны друг к другу, я тебе одно скажу. Оба они хищники, один по природе, другой по призванию. С этого всё началось, а прочее вторично.

Лайсан, секретарша Алентипалны, вносит поднос.

Плавными домашними движениями Тиша льёт в кофе сливки, мажет масло на хлеб.

— Элик, — говорит, пока Ценкович раздумывает, не позавтракать ли ему вторично: очень уж заразителен пример, — а о чём вы говорили после банкета?

Элия прикусывает ус.

В неофициальной обстановке Люнеманн споро сменил королевский белый костюм на нечто менее пафосное. Традиция родилась во времена Яльнемаэ, и тому хватало оттенка люминесцентных нитей, привычных лаэкно. С тех пор обычай трансформировался под обыкновения каждого нового Начальника. Не прими в своё время Терадзава правил этой бесцельной игры, Рихард с радостью прервал бы её.

Увы.

Светится старый коньяк: золотая солнечная смола.

— Земля год за годом пророчит вам экономический спад, стагнацию и потерю позиций. — Люнеманн катает в бокале маслянистый, исполненный высокомерия и лени напиток. — Но вы её до сих пор ни разу не радовали.

Кхин усмехается.

— Видите ли, местер Рихард, — бархатным голосом поясняет Ценкович, — их аналитики постоянно совершают одну ошибку.

— Какую?

— Они думают, что мы русские.

— Ты у нас самый русский, — беспардонно замечает подвыпивший Михалыч.

— Да и ты тоже русский, — парирует Элия.

Пират добродушно смеётся. Он понимает язык, хотя почти не говорит, и он в курсе основных обстоятельств. При весе, которым обладает Урал, иначе нельзя.

— Впрочем, это неплохо, — продолжает Ценкович. — От нас ждут масштабных экспериментов, а мы просто делаем своё дело. Блюдём свои интересы.

Кхин хмыкает; с его басом это звучит по-медвежьи, и Элия иронично думает, что имидж премьера тоже чудо как хорош.

— Выпьем за общность интересов, — предлагает он. — За взаимовыгодное сотрудничество… за союз.

— За союз, — кивает Начальник Порта.

…Ценкович посмеивается, вспоминая, как оно было.

Люнеманн.

Союзничек.

У Седьмой Терры три союзника — её бизнес, её наука и её армия.

«Армия…» — думает триумвир. Никакая планета Ареала не может сравниться с Землёй по части людских ресурсов. Качество этих ресурсов — вот в чём загвоздка. Даже при политике искусственного занижения цен на колониальные товары заработки вне Земли были выше. Десятилетиями лучшие специалисты улетали с материнского мира… даже не лучшие. Просто способные работать. Оставался балласт, кормящийся жирными субсидиями.

Земля, пожалуй, набрала бы оккупационную армию. Но такой абсурд, как попытка оккупации колоний, не придёт в голову даже деятелям в Объединённом Совете.