Тайная жизнь Сталина - Борис Илизаров

Если б только не товарищ Сталин,

Живший здесь в избушке рыбака…

И это воистину так. После смерти Сталина все закрыто и заброшено. Курейка все больше возвращается в свое первобытное состояние.

1917: Любовь и октябрьская революция. Аллилуева

Сталин как до революции, так и после нее любил время от времени предаваться воспоминаниям. В 1926 году он выступил с небольшой речью в «Главных железнодорожных мастерских» Тифлиса, в которых когда-то до революции вел пропагандистскую работу. Эмоционально приподнятая речь целиком была построена на воспоминаниях пережитых личных ощущений. Вот каким «буревестником» и «мастером» революции рисовал себя Сталин перед аудиторией: «Наконец, я вспоминаю 1917 год, когда я волей партии, после скитаний по тюрьмам и ссылкам, был переброшен в Ленинград. Там, в кругу русских рабочих, при непосредственной близости с великим учителем пролетариев всех стран — тов. Лениным, в буре великих схваток пролетариата и буржуазии, в обстановке империалистической войны, я впервые научился понимать, что значит быть одним из руководителей великой партии рабочего класса. Там, в кругу русских рабочих — освободителей угнетенных народов и застрельщиков пролетарской борьбы всех стран и народов, я получил свое третье боевое революционное крещение. Там, в России, под руководством Ленина, я стал одним из мастеров от революции» [427]. Но патетика слов почти всегда расходится с подлинной патетикой жизни.

Приехав из Сибири в Петроград 12 марта 1917 года, Коба поселился в семье старого знакомца и будущего свекра Сергея Яковлевича Аллилуева. Первый раз он встретился с семьей Аллилуевых в Тифлисе в самом конце 1903 — начале 1904 года (по другой версии — в 1905 году), после первого побега из ссылки и через два с лишним года после рождения Надежды Аллилуевой [428]. Специально акцентирую на этом внимание, так как среди многочисленных легенд и слухов, которые окутывают семейную жизнь Сталина, есть злостная сплетня о том, что он якобы был любовником Ольги Евгеньевны Аллилуевой и поэтому Надежда, будущая жена Кобы, чуть ли не была одновременно его дочерью [429]. Сталина, как древнеримских императоров, постоянно преследуют подозрения в грехе инцеста. Но с первой встречи и до весны 1917 года отношения с семейством Аллилуевых действительно были очень дружественные. Аллилуевы много раз встречались с Кобой на Кавказе, а потом, когда он был в Курейке, именно через них Коба, как и многие ссыльные большевики, получал из специального фонда помощи материальную поддержку партии и через них вел переписку с партийными лидерами. Аллилуевы же по возможности одевали его, снабжали лекарствами и деньгами. Еще в Курейке Коба получил хороший костюм, в кармане которого нашел приветственную записку от сестер. Отношения с их матерью Ольгой Евгеньевной действительно сложились теплые и доверительные. Об этом свидетельствует одно из писем, датированное 25 ноября 1915 года: «Для Ольги Евгеньевны. Очень Вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду момента, когда я, освободясь из ссылки и приехав в Петербург, лично поблагодарю Вас, а также Сергея за все» [430]. Просмотрев не одну сотню личных писем и записок Сталина, не могу не отметить, что это довольно редкое письмо по своему искренне благодарственному тону. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, прибыв в марте 1917 года из Ачинска в Петроград, Коба прямиком направился к Аллилуевым на квартиру.

У Аллилуевых было четверо сыновей и две дочери. Самый младший ребенок — Надежда. Когда весной 1917 года у них на квартире появился Сталин, ей было только пятнадцать лет и она училась в частной гимназии. Судьба семьи Аллилуевых была довольно типична для семьи революционера. Они часто переезжали с места на место, главу семейства постоянно арестовывали, сажали и ссылали. Мать тоже была активна. Но в этой активности было нечто особенное. Время от времени она бросала детей и мужа и увлекалась каким-нибудь ярким человеком или уходила с головой в общественную деятельность. Позже стало ясно, что многое в ее поведении связано с импульсивной и не очень здоровой психикой.

Когда Коба появился на квартире Аллилуевых в Петрограде, он застал там только двух сестер. Отец в это время получил хорошую работу и целыми днями пропадал. Мать, бросив все, работала в военном госпитале, братья, повзрослев, разбрелись кто куда. Перед этим две молоденькие девушки скитались то в Москве, то еще где-то у знакомых, так как у отца не было работы, а матери и братьям было не до них. Поэтому, когда темпераментный и веселый «сибиряк» Коба появился у них на квартире, это было воспринято девушками как дар судьбы. Надежда не оставила воспоминаний, ее письма, хранящиеся в архиве Сталина, скорее всего лично им были тщательно отфильтрованы после ее самоубийства. Но ее старшая сестра, «упущенная» занятым войной Сталиным, издала в 1946 году книгу воспоминаний, литературно обработанную Ниной Бам. Книга вышла огромным тиражом — сорок тысяч экземпляров — и в том же самом году, в каком появились посмертные мемуары ее отца. Но в отличие от мемуаров Сергея Аллилуева, санкционированных лично Сталиным (они вошли в список официальной литературы о вожде), ее мемуары вышли без его одобрения. Она, видимо, «загипнотизировала» своей фамилией редакторов издательства «Советский писатель». Узнав о книге, Сталин разъярился. В «Правде» появилась разгромная рецензия будущего академика Федосеева. Анну Сергеевну арестовали, и она просидела в одиночной тюремной камере почти десять лет. При Хрущеве ее выпустили полусумасшедшей старухой. О ее судьбе и о судьбах других членов семьи Аллилуевых с большим чувством и тактом рассказала Светлана Аллилуева.

Что же так взбесило Сталина в книге Анны Аллилуевой? Скорее всего, не то, что автор мемуаров, не будучи общественной деятельницей и тем более революционеркой, как многие мемуаристы, попыталась героизировать прошлое, преувеличить свою значимость. Это невооруженным глазом видно, даже если бегло просмотреть книжку. Специфический характер автора особенно четко проявлен в дарственной надписи: «Дорогая Светлана, у тебя есть все данные к тому, чтобы продолжать то, что сделал дедушка и что сделала я. Желаю тебе успеха в этом нужном для истории деле. Тебе это будет легче, чем нам. Твоя Аня» [431].

Это про нее Сталин сказал дочери, когда она спросила, за что посадили тетку: «Знала слишком много, болтала слишком много». И действительно, Анна Сергеевна, помимо уже процитированного диалога Сталина и Свердлова о нечистоплотном лукавстве Кобы в Курейке и необычно теплого его письма в адрес Ольги Евгеньевны, выболтала и другие любопытные детали из личной жизни вождя.