Избранники Тёмных сил - Наталья Якобсон

Выехав из городских ворот, возница свернул на юг, в противоположном направлении от моего поместья. Вот и хорошо. Оказаться в незнакомых, далеких краях, мне будет легче, чем блуждать где-то в опасной близости от родного дома, который чуть ли не приступом взяли потусторонние создания.

Экипаж быстро мчался вперед, казалось, навстречу самой ночи. Дороги, запруженные повозками и пешеходами, остались далеко позади. Впереди простирался пустынный путь, а где-то вдали чернел лес. Не обращая никакого внимания на изумления тех, кто сидел по соседству я высунулся наружу из окна экипажа и посмотрел назад. Холодный ветер хлестал лицо, снег ложился на волосы, а я все пытался высмотреть, не преследует ли она меня, не мчится ли по воздуху быстрее, чем могут бежать самые резвые скакуны.

Позади никого не было, и все-таки я не успокоился. Мне казалось, что обезглавленный призрак летит за каретой и вот — вот заглянет в окно.

Свою дорожную сумку я расположил на коленях, другого места в карете ей не нашлось. Она, словно, была нагружена камнями. Руки затекли так, будто я тащил неподъемную тяжесть. Вот бы сейчас раскрыть книгу и посмотреть. Вдали от Даниэллы духи, возможно, не постесняются заговорить, но вот, что подумают соседи, когда увидят, что я читаю тайнопись. Колдовством лучше заниматься в одиночестве, когда, кроме духов, поблизости нет других свидетелей.

Сейчас, наверное, куранты за городом провозглашали своими глухими ударами наступление ночи, а в пути не было слышно ничего, кроме гулкого цоканья копыт и громыхания колес. Припорошенная снегом дорога лентой тянулась вдаль, и я наделся, что она приведет меня к полному освобождению. Мы приближались к лесу. Но волчьего воя вдали было не слышно. Зато тряска в карете ощущалась отменно, видимо, рессоры были не слишком хорошими. Колеса подпрыгивали на ухабах и рытвинах, но я готов был спокойно заснуть, убаюканный покачиванием и грохотом, ведь мне же удалось обмануть дракона. Или почти удалось. Надо было еще раз убедиться, что дорога пуста. Я снова высунулся в окно, позади никого не было видно, но впереди, в каких-то десятках метрах от нас, на дороге, алым пятном алела чья-то фигура. Прямая и стройная, издалека она казалась ровным пламенем свечи. По мере того, как мы приближались, можно было рассмотреть копну светлых кудрей и шлейф, волной, легший на снег, но издали не было видно лица, оно выглядело сплошным белым пятном. Невозможно было заметить с такого расстоянии, что смерть оставила на нем свои изъяны.

Кони стремительно неслись вперед. Расстояние между нами и женской фигурой все сокращалось. Казалось, сейчас карета сшибет девушку. Кучер тоже, наверняка, заметил ее и хотел натянуть вожжи.

— Не останавливайся! — крикнул я ему. На объяснения не хватило времени, а то бы я сказал, что экипаж, наверное, пройдет сквозь нее, что она неживая, но было поздно. Кучер уже попытался остановить лошадей, да и сами лошади, кажется, совсем не хотели ехать навстречу фигуре в алом. Они вздыбились. Я услышал тревожное ржание. Если бы кони понесли, мы бы еще могли спастись, но здесь, на узком участке дороги, вблизи обрыва, нам грозило самое худшее. Карета подскочила на ухабе. Я потерял равновесие, стукнулся головой о заднюю стенку и ощутил, что почва уходит из - под ног. Экипаж перевернулся, а призрак исчез. Я боялся, как бы карета не накренилась к обрыву. Помощи у других пассажиров просить было бесполезно. Кто-то расшибся, кто-то был ранен и без сознания. Похоже, мне одному чудом удалось уцелеть. А вот приоткрыть дверцу, которая вдруг так быстро и противоестественно оказалась прямо над головой, никак не удавалось. Эфес бесполезной сейчас шпаги попался под руку. Если б им можно было выбить стекло и выбраться через окно наружу. Всего за несколько попыток мне это удалось. Сильный удар медной рукоятью, и стекло пошло трещинами, осыпалось вниз и нещадно оцарапало незащищенные одеждой участки кожи, но своего я добился. Теперь осталось только ухватиться за оголенную раму, подтянуться, что есть сил, и выбраться наружу. Рукав камзола с треском порвался, зацепившись за какой-то острый штырь в потолке кареты. Я с легкостью протиснулся через небольшое окошко и ощутил колющую зимнюю стужу. Однако после долго пребывания взаперти холодный воздух показался мне свежим и ободряющим. Ну, вот осталось только перекинуть ноги через раму и спрыгнуть на землю. Я никак не ожидал, что чья-то холодная сильная рука схватит меня за шиворот. С тонкими чертами женское лицо, склонившееся надо мной, я, как раз, и боялся увидеть. Шрам, тянувшийся по шее, выделялся еще ярче и резче оттого, что все пространство вокруг побелело после метели, и кожа Даниэллы тоже, кажется, стала еще белее.

Что она собирается делать? Я уже приготовился к самому худшему, как вдруг ее пальцы медленно разжались, выпуская мой воротник. Даниэлла насторожилась, прислушиваясь к каким-то отдаленным, одной ей слышимым звукам. Неожиданно она отступила назад, попятилась от кареты к обрыву, как злой дух от креста. Она пропала быстро, будто погасло пламя свечи, и не было больше никакой дамы в алом на дороге.

Я выбрался из кареты, упал на землю и пролежал так несколько минут, не обращая внимания на то, что холод снега жжет кожу до красноты. Не надо было даже проверять, чтобы убедиться, что кучер мертв. Я остался один возле разбитого экипажа, с неосуществимой мечтой отомстить тому, от кого так натерпелся за последнее время. Почему Даниэлла сбежала, я объяснить не мог, но был уверен, что она еще появится.

— Ну, погоди, Эдвин. Я тебе еще за все отплачу, — шептал я, дрожа от холода. Как, наверное, ему весело сейчас, когда я чуть не погиб. Ну, где бы он сейчас ни был, скоро я его найду, а пока что метель усиливалась, моя сумка с колдовской книгой лежала у самых ног, хотя я не помнил, чтобы доставал ее из кареты, а дорога вела в неизвестность. Я высвободил из упряжки одну лошадь, которая, к счастью, не пострадала, возможно, тут постарались мои незримые спутники, и направился вперед, потому что был уверен, в конце этой дороги меня ждет встреча с чем-то необычным, способным изменить мою жизнь.