Солдаты России - Родион Малиновский

— Карашо, — сказал он в заключение, и другой молодой врач стал накладывать марлю, запихивать ее в рану, а потом крепко забинтовал руку.

Гринько сам без сестры пришел в палату, но не лег на койку, а стал просматривать газеты, лежавшие на столе. Попалась ему газета «Русский солдат-гражданин во Франции». Ванюша невольно пробежал глазами несколько заметок. Газета описывала наступление русских войск на форт Бримон, приводила подробности этого наступления: как оно готовилось, началось и протекало.

«...Утром 16 апреля низко нависли густые тучи, через которые еле пробивался свет. Стоял густой туман, затруднявший наблюдение. Дул сильный, пронизывающий ветер. Он очень мешал боевой работе авиации, которая все же вела свою деятельность весьма активно. Шли боевые столкновения в воздухе.

Части изготовились к атаке заблаговременно и ровно в шесть часов утра смело бросились вперед. Слабый огонь противника не мог их остановить, ибо французская артиллерия хорошо подготовила атаку и обеспечивала огнем пехоту. Несмотря на двойные и тройные полосы проволочных заграждений противника, пехота нашла в них широкие проходы, достигавшие нескольких десятков метров в ширину, проделанные артиллерией. Почва от беспрерывных дождей раскисла, была вязкой и тяжелой для движения, но это не смогло сдержать русских богатырей — они наступали с большим воодушевлением, да иначе и не могли действовать доблестные воины свободной России...»

Ванюша поморщился от этих высокопарных выражений, но продолжал читать.

«Наши славные воины ворвались в первые линии противника, но здесь были встречены ужасающим огнем пулеметов неприятеля. Люди были буквально пригвождены к земле и своим метким огнем вступили в тяжелое единоборство с пулеметами коварного противника, которые укрылись в прочных гнездах Носа Фердинанда, в укреплениях де Ля Кувет и на обратных скатах высот, которые оказались уцелевшими от всеуничтожающего огня французской артиллерии. В несколько минут наступающие части понесли огромные потери. После небольшой паузы наши богатыри опять ринулись вперед и форсировали канал...»

Все это так ясно представлялось Ванюше по свежей памяти. Он вспомнил своих товарищей: Андрюшу Хольнова, Петра Фролова, Женю Богдана. Что с ними, где они, дорогие друзья?

Ванюша читал дальше.

«...К полудню обозначился серьезный успех, доблестные русские солдаты славной 1-й бригады овладели селом Курси. Введенные в бой два батальона 2-го полка из корпусного резерва успешно завершили атаку бригады, к вечеру атаковали и овладели рядом укрепленных пунктов противника, включая редуты Свиной головы. Так блестяще закончился для доблестной русской бригады день 16 апреля, в течение которого она выдержала, и с успехом, очень тяжелое боевое испытание. Частями бригады было взято в плен около 700 немецких солдат, и в их числе 11 офицеров. Слава доблестной первой бригаде русских войск!»

Ванюша просмотрел «Пти паризьен» 14. Там описанию успешных атак русских войск на форт Бримон была отведена вся первая страница, отпечатанная красным цветом, а это для французских газет — редкость. Потом Ванюша взял следующий номер «Русского солдата-гражданина во Франции». Захлебываясь от восторга, газета описывала бои за укрепленную группу к востоку от Курси, за стекольный завод. Тут же сообщалось о тяжелых схватках при отражении контратак немцев, особенно на участке второго полка, и, наконец, о завершении успеха русской бригады установлением связи с флангом французской дивизии, чем, собственно, и была полностью выполнена задача, поставленная 1-й Особой бригаде. В ночь с 19 на 20 апреля русские части были сменены вновь подошедшей французской дивизией. 1-ю Особую пехотную бригаду вывели в ближайший тыл армии и расположили в районе Pargny к юго-западу от Реймса.

Части 3-й Особой пехотной бригады, как выяснилось впоследствии, были введены в бой 16 и 17 апреля на разных направлениях сначала побатальонно, а затем полками. Они вели очень тяжелые и упорные бои, показав при этом великолепные боевые качества и высокий наступательный порыв. Однако из-за плохого взаимодействия с французскими частями 3-я бригада понесла очень большие потери. Она вырвалась вперед, была охвачена артиллерийским огнем и подверглась жестоким контратакам. С упорными боями бригада отошла. И все же мужество русских не вызывало у французского командования никакого сомнения. Разумеется, не из-за слабости русской бригады, а из-за того, что она была обескровлена в тяжелейших боях, ее части были к исходу 20 апреля отведены в район Пруйи (Prouilly), северо-западнее Реймса, а затем в Нёвшато (Neufchâteau) километров 50–60 юго-западнее Нанси.

Гринько задавал себе вопрос: почему французское командование высоко оценило боевые действия русских бригад в районе Бримонского массива в апрельском наступлении? Длительное пребывание на фронте научило его оценивать события, выходящие далеко за рамки действий пулеметного расчета. Легко представив себе всю картину сражения, Ванюша понял, что по сути дела только русские войска имели наибольший успех в этом злополучном наступлении. Французские армии, наносившие главный удар, так и не достигли желаемых результатов. И действительно, в конце апреля это наступление, получившее название «бойня Нивеля», окончательно заглохло. Было признано, что действия французских армий в этой операции совершенно не соответствовали военно-политической обстановке, продолжать их не стали, а вместо генерала Нивеля главнокомандующим стал Петэн.

Еще тогда, в госпитале, Ванюша подумал: «Сколько крови пролито напрасно». Потом стали известны точные цифры потерь. Свыше пяти тысяч русских солдат либо сложили свои головы, либо были искалечены, либо пропали без вести. Наскоро вырытые могилы усеяли поля Шампани, ранеными были забиты французские госпитали.

Да и сами французы дорого заплатили за участие в этом наступлении. Ходили различные слухи, называли большое количество потерь... Во всяком случае, ста двадцати тысяч человек французское командование недосчиталось.

Неудачная операция и напрасные потери всегда создают благоприятную почву для недовольства и раздражения. В войсках усилилось брожение. Обвиняли командный состав в неумелом руководстве. «Нас вели на бойню», — говорили французские солдаты. Масла в огонь подливали пацифисты, причем их пропаганда находила самую благодатную почву: в войсках царили разочарование, утомление. На армию и народ полилась волна брошюр, газет и листовок, выступавших против войны, за заключение мира. Отмечено было много случаев подстрекательства к забастовкам на оборонных заводах, крестьяне отказывались обрабатывать и засевать земельные участки.