Наследники предтеч. Выживание - Софья Непейвода

Еще через несколько суток Маркус с Севой закончили ремонт плота. Стены в мою комнату разобрали из-за катастрофической нехватки бамбука для восстановления погрызенных драконами частей, выход на крышу уменьшили и приспособили для общего пользования. Теперь я просто занимала небольшую часть второго этажа, отгородившись самодельной занавеской из крупных листьев. К счастью, видимо, я уже настолько привыкла к посвященным, что наличие всего лишь символической хрупкой преграды не вызывало дискомфорта или раздражения. Освободившиеся от разобранных стен стебли пошли в том числе на ремонт крыши, но большую их часть использовали для постройки нового бортика. К моему удивлению, даже после завершения ремонта Сева сохранил маленькую модель плота, по его заявлению, «для истории», и теперь она торжественно стояла на невысокой подставке сбоку от его лежанки.

Побережье продолжало изменяться. С каждым днем признаки засушливой местности отступали, и через восемь суток саванна превратилась в уже знакомый и такой родной сердцу влажный тропический лес. К этому времени скалы практически перестали встречаться, но долинный ландшафт окончательно вытеснился холмистым. По мере удаления от пустыни колебания суточной температуры стали меньше, и в джунглях установился вполне комфортный диапазон — днем лишь немного жарковато, а ночи дарят не холод, а только приятную прохладу. На двести двадцать третий день взошла уже привычная и ожидаемая желтая луна, и вечером наш караван устроил длинный привал, чтобы отпраздновать ее появление. Из-за гигантской луны время дневного дождя немного смещалось, но в остальном она повлияла на нашу жизнь не сильнее, чем в прошлые разы.

Когда вокруг воцарились джунгли, изменилось общее настроение каравана. Все осознавали простую истину: от троллей мы уплыли уже очень далеко, а теперь и из пустыни выбрались, пора искать место, чтобы наконец остановиться и обосноваться. Разговоры на эту тему возникали все чаще, привалы в привлекательных участках реки становились все длиннее, для лучшей оценки местности. Пару раз, на наиболее удобных стоянках, даже устраивали голосование, но, к моему удивлению, ни одно из рассмотренных мест не набрало больше четверти голосов, во-первых, потому, что в любом из выбранных участков находили недостатки, а во-вторых, — когда мы все же остановимся, хочешь — не хочешь придется разойтись, чтобы не возникли проблемы с добычей пропитания. А отказываться от уже привычного кочевого образа жизни народ особого желания не высказывал. Однако все понимали, что вечно это продолжаться не может.

Скорее всего, в связи с приближающимся расставанием, общие сборы теперь устраивали не только в вечернюю, но и в утреннюю остановку и общались на них гораздо активнее, чем раньше. Из-за этого длительность стоянок еще увеличилась, иногда достигая в общей сложности девяти часов в сутки. Но народ совершенно не страдал по этому поводу: на стоянках в любом случае: и при собирательстве, и при общении — время пролетало незаметно.

Однажды я обратила внимание на то, что постепенно все у большего числа свободных возникают сомнения в правильности решения остановиться в первом же удобном месте. Аргументация против проста: хотя мы об этом и начали забывать, но за нами плывет еще один караван, и людей в нем почти в пять раз больше, чем у нас. Даже не принимая радикальных взглядов Темной о том, что нам в лучшем случае предложат выметаться с насиженного места, многие признавали, что скорее всего придется делить занятую территорию. Но пока эти мысли оставались на уровне досужих разговоров.

Рысь продолжала отстаивать свою свободу и в конце концов так замучила меня своими возмущенными криками, что я уступила и перестала прицеплять к ней шлейку. За несколько дней дочь полностью освоилась и бодро перемещалась по плоту, активно общаясь и умудряясь залазить во все щели. Первое время я почти постоянно следила за Рысью из страха, что она может пораниться или упасть в воду, но постепенно, убедившись, что дочь цепляется крепко и в реку прыгать не собирается, привыкла. Через месяц она окончательно освоила лестницу и теперь могла оказаться где угодно, но стоило ее позвать — прибегала с радостным визгом. Вскоре Надин сын начал ползать, а еще через несколько дней к нему присоединились три чистокровные девочки. Полукровки тоже проявляли гораздо большую активность (хотя пока и не могли передвигаться самостоятельно), кроме того, еще через неделю они почти одновременно обрадовали нас с Лилей тем, что начали говорить. «Мама» оказалось вторым произнесенным словом Димы, а первым, сказанным почти на сутки раньше было «Лысь». Кстати, последняя немного беспокоила меня тем, что даже не лопотала, как чистокровные дети Homo oculeus, а полностью удовлетворялась визгом, довольным урчанием и чем-то средним между мяуканьем и лаем.

Вера при очередной уборке откопала в своих вещах старый сверток с почерневшими от влажности, а потом ссохшимися в монолит, давным-давно собранными спорами красного мха. Погоревав о напрасно проделанной когда-то работе, она решила, прежде чем выбрасывать, на всякий случай попытаться растворить небольшой кусочек и посмотреть что получится. К нашему удивлению, за несколько часов отколупнутый ножом осколок в воде расплылся в однородную черно-фиолетовую массу, которая вполне годилась для использования в предназначавшейся ей когда-то роли. Обрадованная Вера опробовала ее на разных поверхностях: от бамбуковой стены до собственной кожи — и выяснилось, что краска получилась стойкая: после однократного высушивания и последующих попыток смыть удалялся только верхний избыточный слой, а сам рисунок по-прежнему оставался четко виден. Убедившись в этом, Сева заботливо вырезал из коры коробочку с плотно прилегающей крышкой, чтобы защитить краску от влажности.

Юля активно экспериментировала с продуктами, мечтая получить что-нибудь хлебоподобное. Несколько раз ей удалось испечь очень приятные на вкус лепешки, она с радостью делилась с нами новыми рецептами, но через некоторое время потеряла к кулинарии интерес, убедившись, что на получение муки идет слишком много времени и сил, чтобы использовать приготовленные из нее лепешки в роли чего-то, отличного от редкого лакомства.

Я, наконец, после добрых десяти переделок, чтобы она получилась достаточно крепкой, доплела сеть, и с гордостью продемонстрировала остальным свое достижение. На первом же привале мы ее опробовали и после нескольких неудачных заходов, потренировавшись, убедились, что с ее помощью ловить рыбу намного легче, хотя и азарта не в пример меньше. Так что теперь большую часть рыбы мы ловили сетью и хранили живьем в опущенной в воду большой корзине, сплетенной Севой специально для этой цели, но и с самодельными гарпунами охотиться не прекратили, просто теперь делали это не по расписанию, а по желанию.