Катынь. Ложь, ставшая историей - Елена Прудникова

[ПОСТАНОВИЛИ: ] Согласиться с применением расстрела к Калита М. Т., Ляутербах Т. В., Жибур З. И., Дальман М. Р. и Грановскому М. В».

(РГАСПИ, ф. 17, оп. 166, д. 628, лл. 110–136)

Как видим, все это персонажи чрезвычайно характерные, состав преступления налицо, судебный приговор имеется и по всем правилам утверждён. Теперь мы получили представление, за что в реальности расстреливали в СССР польских граждан. По расчётам Стрыгина, таковых было около 1000 человек. С учётом того, что всего в 1940 году было казнено 1863 человека, наверное, ещё меньше.

Всё это вполне соответствует логике времени — в том, что касается тяжести преступлений, масштабу репрессий тех лет, советскому Уголовному и Уголовно-процессуальному Кодексам, а в самих документах вполне выдержан стиль того времени. Но вот беда — всё это не имеет ни малейшего отношения к польским офицерам из Козельского и Старобельского лагерей.

Что же сталось с офицерами?

По состоянию на 8 апреля в Козельском и Старобельском лагерях содержалось (согласно сводке УПВ НКВД):1. Старобельский лагерь

Всего содержится в лагере 3894 чел.

Из них:

а) генералов 8 чел.

б) полковников 55

в) подполковников 126

г) майоров 316

д) капитанов 843

е) др[угих] офицеров 2527

ж) ксендзов 9

з) помещиков 2

и) крупных государствен[ных] чиновников 5

к) полицейских 1

л) сын полковника 1

м) лакей Мосьцицкого [2] 1

2. Козельский лагерь

Всего содержится в лагере 4599 чел.

Из них:

а) адмиралов 1 чел.

б) генералов 4

в) полковников 26

г) подполковников 72

д) майоров 232

е) капитанов 647

ж) капитанов Морфлота 12

з) капитанов Морфлота 1 ранга 2

и) капитанов Морфлота II ранга 3

к) др[угих] офицеров 3480

л) ксендзов 8

м) помещиков 9

н) крупных государствен[ных] чиновников 61

о) солдат и мл. комсостава (отправляются на строит[ельст]во № 1). 5

п) прочих (проверяются для решения вопроса о дальнейшем направлении) 37.

Итого 8493 человека. В течение апреля — мая 1940 года их, как говорится в официальных документах, отправили в распоряжение УНКВД. Согласно данным, приведённым в справке, датируемой примерно серединой мая 1940 года, из Осташковского лагеря в распоряжение Калининского УНКВД было направлено 6287 чел., в Юхновский лагерь — 112 чел., из Козельского лагеря в распоряжение УНКВД по Смоленской области — 4404 чел, в Юхновский лагерь — 205 чел.; из Старобельского лагеря в распоряжение УНКВД по Харьковской обл. — 3896 чел., в Юхновский лагерь — 78 чел.

На каких основаниях?

Если воспользоваться аналогией, можно было бы предположить, что те, кого отправили в Смоленское и Харьковское УНКВД, тоже прошли через Особое совещание и получили аналогичные приговоры. Но, во-первых, мы не знаем, всех ли обитателей Осташковского лагеря проводили через Особое совещание. А во-вторых, 20 февраля начальник УПВ НКВД направил Берии следующее предложение касательно Козельского и Старобельского лагерей.

«В целях разгрузки Старобельского и Козельского лагерей, прошу Вашего распоряжения на проведение следующих мероприятий:

1. Всех тяжелобольных, полных инвалидов, туберкулёзников, стариков от 60-ти лет и выше, из числа офицерского состава, которых насчитывается около 300 человек, отпустить по домам.

2. Из числа офицеров запаса, жителей западных областей УССР и БССР — агрономов, врачей, инженеров и техников, учителей, на которых нет компрометирующих материалов, отпустить по домам.

По предварительным данным из этой категории может быть отпущено 400–500 человек.

3. На офицеров КОПа (корпус охорони погранична), судейско-прокурорских работников, помещиков, актив партии „ПОВ“ и „Стрелец“, офицеров 2-го отдела бывш. польглавштаба, офицеров информации, (около 400 человек), прошу Вашего разрешения оформить дела для рассмотрения на Особом совещании при НКВД.

Следствие по этим категориям желательно вести в наркоматах внутренних дел БССР и УССР, а в случае невозможности сосредоточить всех перечисленных в Осташковском лагере, где и вести следствие».

А остальные? Едва ли обычные армейские офицеры более «социально опасны», чем офицеры пограничной стражи или разведчики. И если последние удостоены всего лишь Особого совещания, то первые, получается, и на него не наработали. Так что всё ещё больше запутывается.

Вроде бы есть сведения, что какое-то количество из отправленных в Калинин и Харьков расстреляли. Сколько? В книге «Харьковская Катынь» её автор С. Заворотнов приводит показания единственного оставшегося в начале 90-х годов в живых свидетеля — бывшего работника внутренней тюрьмы Харьковского УНКВД М. В. Сыромятникова.

«Примерно в мае 1940 года во внутреннюю тюрьму НКВД начали прибывать большие группы польских военнослужащих. Как правило, это были офицеры польской армии и жандармы. Как нам тогда объяснили, эти поляки попали в плен Красной Армии при освобождении в 1939 году западных областей Украины и Белоруссии. Откуда они прибывали в Харьков, мне об этом не известно. В Харьков их доставляли по железной дороге в специальных вагонах. С УНКВД выезжали машины, на которых поляков доставляли в здание УНКВД… Как правило, в тюрьме они находились недолгое время: день-два, а иногда и несколько часов, после чего их отправляли в подвал НКВД и расстреливали. Расстреливали их по приговорам или указам судебным решениям, мне об этом не известно. Мне приходилось несколько раз сопровождать их в подвал, и я видел, что в подвальные помещения их заводили группами. В подвале находился прокурор, кто именно я уже не помню и комендант Куприй… и несколько человек из комендатуры. Кто именно расстреливал поляков, мне об этом не известно.

…Расстрелы поляков производились по мере их поступления в УНКВД. Сколько их было доставлено в УНКВД по Харьковской области я не знаю, и примерно сказать не могу, так как я заболел и попал в госпиталь…»

Однако при повторном допросе Сыромятников всё же вспомнил, сколько было поляков:

«Вопрос. Уточните, когда поляков привезли?

Сыромятников. Да в начале 1940 г. весной. Привезли их из Ворошиловградской области, там лагерь есть. Привезли их в Харьков… Сколько их привезли? Машины 2–3».

Две-три машины — это максимум около 60–80 человек.

Сыромятников участвовал и в похоронах расстрелянных. Он говорил, что их хоронили в лесопарковой зоне, где были вырыты две-три большие ямы. Насколько большие?

«Вопрос. А яма-то глубокая была?

Сыромятников. Ну как обычно окопы делали противотанковые.

Вопрос. Но Вы вот говорили, что яма одна такая была большая, что туда машина заезжала?

Сыромятников. Машина заезжала. Это такая яма, что танк туда становится.

Вопрос. Сколько, примерно, в машину грузили трупов?

Сыромятников. Сколько положено — двадцать пять…

Вопрос. Сколько Вы там дней работали, напомните пожалуйста?

Сыромятников. 6 дней по-моему был, а затем заболел. Шесть поездок сделали. Машин по одной было, а потом по две. Это мне говорили»[127].

(Каким образом из вышеприведённого следует, что в Харькове расстреляли 3900 польских офицеров — знает, наверное, только автор книги.)

Но это именно «вроде бы», поскольку Сыромятников не знал, откуда были казнённые офицеры — из лагеря или, может быть, из тюрем, где велось следствие…

Что сталось с остальными? Считается, что их отправили прямым ходом в распоряжение УНКВД и там сразу же расстреляли. Но вот смотрите, какая интереснейшая бумажка!

Справка о составе военнопленных, содержащихся в Севжелдорлаге [128]. Июнь 1940 г.

Всего содержится 7866 чел.

Из них: кадровых военнослужащих и полицейских 3359 чел.

Призванных из запаса 3805 чел.

Призванных из отставки 526 чел.

Гражданских лиц 176 чел.

…

Жителей территории, отошедшей к СССР 4265 чел.

Жителей территории, отошедшей к Германии 3601 чел.

Кадровые военнослужащие, призванные из запаса и из отставки — это, по армейской терминологии, разделение для офицерского состава. Но ведь других офицеров, кроме тех, что содержались в Козельске и Старобельске, в советском плену не было — по крайней мере, исчисляемых тысячами. Неужели мы нашли их в июне 1940-го — тех, которые, согласно официальной версии, были вот уже два месяца как мертвы? Или это какие-то другие пленные?

Есть и другие. 10 мая 1940 года замнаркома внутренних дел Чернышев приказывает всех польских военнопленных, работавших на предприятиях Наркомчермета, отправить на станцию Котлас, в распоряжении СВЖД. Это были рядовые и унтер-офицеры. Эшелоны отправлялись с 20 по 24 мая — но когда они добрались до места? По нашим дорогам да по нашим пересылкам можно ведь долго странствовать…