Вся синева неба - да Коста Мелисса

Они снова занимались любовью в этот день, в рождественский сочельник. Жоанна рисовала Эмиля на холсте, смотрела, как он пишет в своем блокноте, лежа на кровати, всматривалась в него со всем вниманием, чтобы как можно точнее воспроизвести каждую его черточку, каждое выражение лица, но в конце концов выпустила холст. Она положила его на подоконник и легла к нему на кровать. Ласково обхватила ледяными руками его щеки, и он выронил свой черный блокнот. Он поцеловал ее первым. С бесконечной нежностью. Ее никогда не целовали так. Потом он раздел ее и лег сверху. Они занимались любовью среди дня, когда снег падал за окном крупными хлопьями и угасал огонь в камине. Потом они долго лежали на влажных простынях, ничего не говоря.

В маленькой задымленной кухоньке пристройки слабо подрагивает пламя свечей. Остатки праздничного ужина красуются на шатком столе. Жоанна не доела свое ризотто с грибами. Эмиль тоже оставил свои фрикадельки, и Пок жадно ест их, стоя прямо в тарелке. Бутылка красного вина полупуста. Эмиль залпом допивает стакан. Жоанна медленно разворачивает конфету и сует ее в рот с довольным вздохом. Давно уже они так старательно не стряпали. Они наелись. Это был настоящий праздничный ужин. Эмиль откидывается в кресле с легким урчанием. Он смотрит, как Жоанна достает пазл из пятисот деталей из выдвижного ящика стола. Они уже собирали и разбирали его раз десять, но все равно с тем же удовольствием его восстанавливают, замыкаясь в ласковом молчании, уносясь мыслями далеко. Эмиль дает ей начать первой. Она сортирует детали. Собирает правый верхний угол картины. Колибри на дереве в лесу. Он откашливается. Она поворачивается к нему, смотрит вопросительно.

— А что было потом?

Она не понимает вопроса. Дает ему это понять, наморщив нос.

— Твой отец вскоре умер?

Он намекает на их последнее путешествие в извивы прошлого Жоанны. Ему хочется, чтобы они оба туда вернулись. Жоанна ищет нужную среди крошечных деталей пазла. Ей нужно несколько секунд, чтобы ответить.

— Он скончался неделю спустя. Тихо, во сне.

Антураж восстанавливается вокруг них, постепенно стирая кухоньку в пристройке, грязное окно, снег за ним… Они снова в каменном домишке под летним солнцем Сен-Сюльяка.

— Жозеф ушел.

Эти слова произнес ошеломленный Леон. Жоанна уже знает. Она зашла в его комнату сразу, как встала, и нашла его окоченевшим, но мирно спящим. Слабая улыбка еще витала на его восковом лице. Она объяснила маленькому Тому, который ждал рядом, стягивая одеяло с кровати:

— Жозеф отправился в последнее долгое путешествие. Он ушел туда, где все души находят покой.

Она поцеловала светлые волосики, пахнущие медом и землей.

Они плачут в огороде, и никто не может решиться позвать старого врача. Плачут, сидя среди помидорной рассады, которую Жозеф с любовью поливал, чтобы кормить семью. Жоанна прячет лицо за широкими полями черной шляпы. Том смотрит в небо. Леон обхватил голову руками. Он первый из троих поднимается.

— Я пойду позвоню доктору Омону.

Вечером Жоанна достает свой лучший фломастер с самым толстым стержнем и пишет на стенах гостиной красивыми аккуратными буквами: Я хотел говорить о смерти, но ворвалась жизнь, как всегда.

Она удовлетворенно созерцает надпись с легкой улыбкой в уголках губ. Она не хотела грустной фразы. Она хотела фразу, которую мог бы прочесть Том и понял бы, что смерть — не драма, что это часть жизни и ее нужно принять. Она хотела переписать несколько слов, которые вызывают улыбку и заставляют думать, что жизнь не кончается, что она здесь, повсюду, как в этот вечер в этой гостиной: во внезапном исступленном беге Тома по комнате, в его ручонках, отчаянно колотящих воздух, в его восхищенных глазах.

Они преодолевают последние метры до вершины маленького утеса, запыхавшись. Солнце палит. Они все в поту. Жоанна несет Тома на спине — Леон по-прежнему не может трогать мальчика, не навлекая на себя громы и молнии, — а Леон несет серебристую урну. Все трое останавливаются у подножия часовни. Дева Мария, спокойная и невозмутимая под палящим солнцем, сияет ослепительной белизной. Сожженные жарой травы окутывают старые камни цоколя. Внизу ослепительно синеет море, красуется бухта Сен-Сюльяк.

Леон пятится. Он передает Жоанне серебристую урну. Смотрит, как она медленно подходит к краю утеса. Так завещал Жозеф. Он хотел улететь в море. Леон держится поодаль рядом с неподвижным Томом, который смотрит в небо. Жоанна стоит несколько секунд, зависнув над пустотой, как будто что-то говорит отцу. Потом она открывает урну и широким жестом бросает прах. Серое облако улетает, как туча бабочек, в сияющее небо Сен-Сюльяка.

Том хлопает в ладоши. Он это делает в первый раз, и Леон, повернувшись к нему, видит, что он больше не смотрит в небо. Том открыл второе чудо своего мира: море. И его глаза выражают несказанный восторг, запредельный экстаз.

Жоанна нашла рисунок, который искала. Она видела его в детской сказке, когда ей было всего восемь лет. Ее читал ей Жозеф. Это черное дерево с крепким стволом, с ветвями, вздымающимися к небу красивыми запятыми. Корни прорывают глубокие борозды в земле. В сказке говорится, что дерево это называется деревом жизни. Оно объединяет два мира, небесный и земной, благодаря ветвям, которые стремятся к небу, и корням, которые уходят глубоко в землю. Еще в сказке говорится, что дерево теряет листья зимой, но вновь зеленеет весной, представляя «расцвет жизни и ее вечную победу над смертью». Жоанна тогда не все поняла, и Жозеф пояснил:

— Оно представляет цикл жизни и смерти.

Она наморщила нос.

— Это символ бессмертия, Жоанна. Этот рисунок означает, что жизнь сильнее смерти.

Жоанна прячет книгу в свою бежевую полотняную сумку. Леон и Том ждут ее снаружи, в огороде. Они втроем идут в город. Жоанна хочет запечатлеть этот символ бессмертия в своей плоти. Так она решила ночью. Это символ Жозефа. Символ того, кто помог ей создать и воспитать себя. Она сделает татуировку у себя на спине, вдоль позвоночника. Лучшего символа она не нашла.

Молчание вновь повисает в маленькой кухоньке с затхлой атмосферой. Пок лежит во всю длину на столе между двумя тарелками. Жоанна закончила правый верхний угол пазла, а Эмиль так и сидит, откинувшись на спинку кресла, и смотрит на нее. Он угадывает дерево жизни под ее слишком широким черным свитером. Давеча, когда они занимались любовью в спальне, он водил по нему пальцами, спрашивая себя, что оно символизирует. Теперь он знает.

Он с трудом выпрямляется и придвигается к столу. Берет несколько деталей пазла и начинает их сортировать. Он начнет левый нижний угол. Они всегда так делают.

Несколько минут оба молчат, потом Эмиль спрашивает:

— А дальше?

Жоанна прерывается, чтобы достать конфету из пакета. Золотая бумажка хрустит в ее пальцах, и она спокойными движениями отправляет шоколадку в рот.

— Дальше Том стал настоящим мальчиком.

Она рассказывает, как наступает осень в Сен-Сюльяке, как падают листья с деревьев на школьном дворе и рыжий ковер покрывает булыжную мостовую. Рассказывает, как молчат Андре после той сцены в огороде и смерти Жозефа. Они не подают признаков жизни около полугода. Чувствуют ли они себя виноватыми? Этого Жоанна никогда не узнает. Леон тоже теперь не общается с ними. Это счастливый период.

Жоанна увольняется с места сторожихи, чтобы постоянно заниматься Томом. Жозефа больше нет, и она отказывается доверить сына посторонней женщине, когда уходит на работу. Это счастливое время. Она учит Тома писать на холсте руками. Часами, перепачкав ладони свежей краской, они заполняют чистые полотна. Жоанна тщательно оставляет отпечатки, но Том делает завихрения, широкие потеки. Он использует только синюю краску.

Когда Том отдыхает после обеда, Жоанна ложится рядом с ним и смотрит на его спокойное, скованное сном личико. На его тонкие бровки. Его ротик в форме сердечка. Мягкие пухлые губы. Чуть розовые щеки. Она утыкается носом в его волосы, которые пахнут медом и чуть-чуть землей. Иногда она засыпает рядом с ним.