Путешествие на Запад. Том 1 - У Чэн-энь

Между тем Трипитака с нетерпением ждал Сунь У-куна, а тот все не возвращался. Монаха стали одолевать сомнения. Может быть Сунь У-куну не удалось упросить бодисатву прийти на помощь или он просто выдумал все это, чтобы сбежать? И вот, погруженный в свои думы, он вдруг увидел радужное сияние, и в тот же миг перед ним предстал Сунь У-кун, который, склонившись, промолвил:

– Учитель, я принес рясу!

Трипитака был счастлив. Ликовали также все монахи.

– Прекрасно! Замечательно! – восклицали они. – Теперь нам нечего больше опасаться за свою жизнь!

Между тем Трипитака, приняв от Сунь У-куна рясу, сказал ему: – Отправляясь в путь, ты обещал вернуться к завтраку и уж во всяком случае не позже, чем в полдень. А сейчас уже вечер, что же случилось?

Сунь У-куну пришлось подробно рассказать всю историю о том, как он приглашал бодисатву, как перевоплощался и как был усмирен волшебник. Выслушав все, Трипитака повернулся лицом к югу, возжег благовония и совершил поклоны.

– Ну, дорогой ученик! – сказал он после этого. – Ряса Будды у нас, давай собирать вещи и в путь!

– Не нужно спешить, учитель! – остановил его Сунь У-кун. – День клонится к вечеру. Подождем до утра. Тут все монахи опустились на колени.

– Почтенный Сунь У-кун совершенно прав, – говорили они. Время позднее, а кроме того, мы дали обет и хотим выполнить его, поскольку все, к нашему счастью, благополучно завершилось и ваша драгоценность нашлась. Просим вас, почтенный господин, присутствовать при богослужении. А завтра утром отправитесь дальше.

– Совершенно верно! – поддержал монахов Сунь У-кун.

И вы посмотрите только, что сделали монахи! Они перевернули все вверх дном, собрали ценности, которые им удалось спасти от огня, принесли все, что у них осталось, и устроили роскошное угощение. Затем они совершили жертвоприношение, сжигая жертвенную бумагу, что делается только в особых случаях, пели гимны, предохраняющие от бедствий и несчастий. Молениями и закончился день.

На следующее утро монахи вычистили и снарядили коня, сложили вещи и вместе с гостями вышли за ворота, далеко провожая их. Сунь У-кун шел впереди. В то время как раз начиналась весна.

Ступали мягко по землеКопыта стройного коня,Вокруг жемчужины росыВ траве рассыпались зеленой,Качалась ива на ветру,Наряд ветвей к земле склоня, —Весь в ярких нитях золотых,Росою чистой окропленный,И персик с абрикосом вновьСоперничали красотойУбора молодых ветвейС их цветом нежно-розоватым,И протянулись вдоль дорогРяды смоковницы густой,И веял свежий ветерокИх животворным ароматом.А на плотине из пескаВ лучах весеннего тепла,Подставив солнышку бока,Дремала уток нежных пара.Долина меж высоких скалЦветами пышно расцвела,И бабочки легко над нейПорхали в поисках нектара.

Семь дней шел Трипитака со своим учеником по пустынной дороге. И вот однажды, когда день уже клонился к вечеру, они увидели невдалеке селение.

– Взгляни, это как будто горная деревушка. Не переночевать ли нам здесь, а завтра двинемся дальше, – обратился Трипитака к Сунь У-куну.

– Погодите, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – Сначала я посмотрю, не грозит ли нам опасность, а потом решим, что делать.

Трипитака остановил коня, а Сунь У-кун стал внимательно присматриваться к лежащему впереди селению, и что же он увидел?!

Так тесно молодой бамбук растет,Что получилась изгородь живая,Вздымаются деревья у ворот,Приветливо прохожих осеняя.Куда ни глянь, виднеется кругомУбогих деревенских крыш солома,И мостик над извилистым ручьемУкрасил вид перед фасадом дома,И протянулась по краям дорогЗеленых ив и тополей аллея,А из садов несется ветерок,Цветущих веток ароматом вея.Уж близится ночной холодный мрак,Щебечут в светлых горных рощах птицы,Поставлен в доме ужин на очаг,Дымок вечерний к небесам струится,Усталые стада бредут домой,Дремота сытых кур одолевает,По улице идет сосед хмельной,И безмятежно песню распевает.

– Пойдемте, учитель! – сказал наконец Сунь У-кун. – Народ здесь хороший, и мы можем смело попроситься на ночлег.

Трипитака подстегнул коня, и очень скоро они очутились у селения. По улице торопливо шел паренек в синей куртке. На голове у него была полотняная повязка, в руках зонт, на спине он нес узел. Полы одежды его были подоткнуты, штаны засучены. Ноги обуты в соломенные туфли с завязкой в три ушка. Держался парень заносчиво.

Сунь У-кун остановил парня и спросил у него: – Ты куда путь держишь и как называется это место?

Но вместо ответа парень грубо оттолкнул Сунь У-куна и крикнул:

– Чего пристал? Неужели во всей деревне некого было спросить?

– А ты, благодетель наш, не сердись, – улыбаясь сказал Сунь У-кун. – Как говорится: «Помогая другим, помогаешь са мому себе». Ведь от того, что ты скажешь нам, как называется это место, вреда никому не будет? А я, может быть, смогу оказаться тебе чем-нибудь полезным.

Не в силах вырваться от Сунь У-куна, паренек заметался:

– Что за чертовщина такая, – кричал он, – мне дома надоели всякие неприятности, а тут еще от какого-то лысого черта терпи издевательства.

– Ладно, – сказал Сунь У-кун. – Не хочешь говорить, не надо, иди своей дорогой, только попробуй раньше вырваться из моих рук.

Парень вертелся во все стороны, стараясь освободиться от Сунь У-куна, но напрасно. Его словно пригвоздили к месту. В ярости он швырнул на землю узел и зонтик и обеими руками колотил Сунь У-куна.

Сунь У-кун, поддерживая одной рукой свой багаж, второй придавил паренька, и как тот ни старался, ничего не мог сделать.

Сунь У-кун тоже рассвирепел.

– Сунь У-кун, – сказал в это время Трипитака. – Там, кажется, кто-то идет. Спроси лучше его. Что толку держать этого парня? Отпусти его.

– Вы, учитель, кое-чего не понимаете, – сказал смеясь Сунь У-кун. – Какой интерес спрашивать у других? Пусть он сам скажет, и все будет в порядке.

Видя, что ему никак не освободиться, парень вынужден был заговорить.

– Здесь проходит граница Тибетского государства, – сказал он. – Деревня называется Гаолаочжуан. Называется она так потому, что здесь почти каждый житель носит фамилию Гао. А теперь отпусти меня.

– Судя по твоему багажу, ты собрался в далекий путь, – продолжал Сунь У-кун. – Так вот, если хочешь, чтобы я тебя отпустил, скажи мне правду, куда идешь и чем занимаешься. Парню не оставалось ничего иного, как рассказать о себе всю правду.

– Я слуга почтенного Гао, – начал он. – Зовут меня Гао Цай. У нашего старосты есть дочь. Ей исполнилось двадцать лет, но она еще не замужем. Три года назад ее похитил волшебник и все это время этот волшебник считается зятем нашего старосты. Ну, староста, конечно, очень расстроен. Он говорит, что это большое несчастье для семьи, так как подрывает ее репутацию и, кроме того, у них не будет родственников, с которыми можно было бы поддерживать связь. Ему очень хочется как-нибудь избавиться от этого волшебника, но разве можно надеяться на то, что тот добровольно согласится уйти. Он запер свою жену в заднем помещении своего дома, и вот уже полгода держит ее там, не разрешая выходить оттуда и даже видеться с родными. И вот наш староста дал мне несколько лян серебра, чтобы я нашел какого-нибудь буддийского монаха и попросил его усмирить волшебника. С тех пор я не знаю ни минуты покоя: хожу повсюду и разыскиваю монаха. Я нашел человек четырех, но все это были либо никудышные монахи, либо прыщавые даосы, которые никак не могли справиться с этим волшебником. И вот староста только что отругал меня, сказал, что я ничего не умею делать, дал пять цяней серебра на расходы и снова послал меня на поиски монаха, который сможет выгнать волшебника. Но тут, на беду, я повстречал вас. Потеряв надежду освободиться, я затеял с вами ссору. Против вашей необычайной силы мне не устоять, вот и пришлось рассказать вам все начистоту. Ну, теперь, надеюсь, вы отпустите меня и я пойду своей дорогой.