Великий Тамерлан. «Сотрясатель Вселенной» - Яков Нерсесов

Важно другое: несмотря на роковое поражение от «Второго Чингисхана» и бесславную смерть у него в плену Баязид Йылдырим вошел в историю как султан, благодаря которому Оттоманская Порта почти 300 лет будет владычествовать над Юго-Восточной Европой в лице Балканского полуострова.

…Между прочим, со смертью Баязида началась череда внезапных смертей из ближайшего окружения Тамерлана! Великий враг ушел и утащил за собой в могилу: сначала пленившего его под Анкарой Махмуд-хана – верного ставленника на золотоордынском престоле, потом – 13 марта 1403 г. – любимого внука Тимура, сына Джахангира, 19-летнего Мухаммед-Султана – незаурядного полководца, пользовавшегося популярностью в армии и способного администратора, уже назначенного было дедом в его наследники-правители, но так и не оправившегося от ранений при Анкаре, а затем по дороге к Тимуру внезапно скончался его главный политический советник, уже очень старый и больной эмир Сейид Барака. Если на смерть последнего Тамерлан отреагировал вполне философски: «Мой лучший друг меня покинул»», то известие о смерти внука вызвало у него жуткую реакцию. Сначала «он рвал на себе одежды, катался по земле, стонал и кричал», а потом несколько дней пребывал как бы не в себе: молился и медитировал, медитировал и молился. Рассказывали, что именно в это время ему начали сниться вещие сны: он все чаще и чаще видел лица дорогих ему, но уже усопших Джахангира и его матери, Омар-шейха и своих лучших полководцев – Сейф ад-дина и Джаку-барласа. Считается, что именно в этом внуке Тимур потерял единственного стоящего продолжателя начатого им дела. Многие заметили, что после этой череды внезапных смертей Великий Завоеватель заметно изменился: он сильно подряхлел (выглядел намного старше своих 68 лет) и крепким оставался лишь его рассудок. Более того, он стал выказывать повышенную набожность, стал все чаще окружать себя учеными мужами, дервишами и обсуждать с ними вопросы бытия и веры. Тех, кто пытался ему льстить, он мгновенно ставил на место весьма многозначительной фразой: «Я слишком великий государь, чтобы так со мною обращались». Поскольку у него сильно ослабело зрение – его веки почти не поднимались – всем казалось, что он все время спит. Но это было не так, хотя его путь – Дорога Воина – уже явно подходил к своему логическому концу.

Принято считать, что поражение турок привело не только к окончательному снятию османами осады Константинополя, но и к временному распаду Османской державы, сопровождавшемуся междоусобицей между сыновьями Баязида и крестьянской войной. Отчасти, это – так. Действительно, благодаря Тимуру, потерявшая практически всю свою территорию, Византия получила полувековую отсрочку. Она окончательно рухнет только с падением Константинополя в 1453 г. Более того, разгром турок под Анкарой имел огромное значение для судеб Западной Европы. Он приостановил на полстолетия их нашествие на Европу. И кто знает, если бы не эта передышка, смогла Европа, раздираемая Столетней войной, найти в себе силы противостоять османскому нашествию и как далеко оно продвинулось бы вглубь европейского континента. Нескоро наследники Баязида снова соберутся с силами и опять пойдут джихадом («священной войной») на неверных под тысячелетним лозунгом «Аллах Акбар!»

…Впрочем, накануне битвы под Анкарой простые турки со своими стадами начали в панике переправляться из Малой Азии в Европу через подконтрольный османам (с 1354 г.) Галлиполи, еще плотнее заселив долину Марицы и Фракию. Многие искали убежища в расположенной здесь же османской столице – г. Эдирне (с 1365 г.). Таким образом, нашествие Тимура ускорило тюркизацию и мусульманизацию балканской Фракии, изолировав греческий Константинополь от массива соседних христианских народов и, несмотря на отсрочку, фактически не оставило ему никаких шансов на сохранение независимости…

Глава 8

На горизонте новая цель…

После сокрушительного поражения грозных турок, непобедимого доселе султана Баязида I Молниеносного под Ангорой, почти вся Малая Азия была захвачена войсками среднеазиатского эмира Тимура. Теперь его владения простирались от Инда до Волги и от Сирии до границ Китая, т.е. чуть ли не пол-Азии! Все эти земли были объединены насильно и удерживались железной рукой жестокого правителя-завоевателя. Более того, даже страны, которые еще не были подвластны Тамерлану, предпочли признать его власть и выплатить дань – лишь бы избежать вторжения его смертоносных орд. Большую дань ему платили и египетский султан и византийский император. Но Тамерлан не воспользовался победой в полной мере – не перенес войну в Европу: она его мало интересовала, победоносного эмира – вассала (юридически, но не фактически) китайского императора Хон Ву из династии Мин – манил богатейший Китай. Причем манил, судя по всему, уже очень давно!

…Между прочим, рассказывали, что как-то принимая в Самарканде иностранных дипломатов, Тамерлан приоткрыл свое истинное отношение к императору Поднебесной империи. Он явно выказал свое большое уважение послу далекой и крошечной (по сравнению с Китаем) страны, нежели китайскому представителю, заявив тому, «что ему надлежит сидеть ниже, поскольку он является послом бандита и его личного врага». И вот пришла пора «вырыть топор войны» и против династии Мин.

К этой войне Тамерлан готовился как никогда тщательно. Недаром он как-то изрек: «Чтобы вести войну с Китаем, надо обладать огромной мощью». Он создал самую многочисленную армию из когда-либо у него имевшихся – чуть ли не 200-тысячную. По его приказу были составлены описи дорог, климата, ресурсов стран, по которым предстояло идти. Он заранее отправил землепашцев, охраняемых воинами, для выращивали пшеницы вдоль дорог, по которым он рассчитывал двигаться вперед, по крайней мере, там, где это было возможно. В целом ряде крупных населенных пунктов были созданы запасы провианта. На 500 повозок были погружены войлочные палатки, тысячи дойных верблюдиц должны были следовать за войском, давая ему мясо и молоко. Он предусмотрел специальную экипировку, позволявшую его воинам успешно пересекать огромные пустынные и заснеженные пространства. Он никогда еще не был так хорошо подготовлен. В то же время нет никаких свидетельств того, что он намеревался двигаться далее Синьцзяна и Западной Монголии.

Возможно, ощущая Дыхание Смерти, он спешил, он надеялся спеть свою «лебединую песню», ибо он понимал, что Он смертен! 27 декабря 1404 г. – в самый разгар зимы – он выступил в поход…