Аромат магии. Ветер в камне - Андрэ Нортон

— Мы выясняем, что похищено из хранилища Арбоса, — побагровел магистр. — Фанкер, когда-то ты был воином. Чем закончилась та древняя война, которую вставшие на путь Света не желают даже вспоминать? Полмира погибло и все живое, что в нем было! Ветер связан клятвой, как и мы.

— Воистину. — Как ни странно, отпор бывшему воину дала Эвори. — Разве Договор не содержит в себе ответ?

Фанкер скривился.

— Сновидица, я смотрю, ты окончательно выжила из ума! Подумай, во что превратятся эти поля, когда гоббы утолят голод! Что касается Договора, разрешить узы клятвы могут лишь те, кто уходит корнями в землю, некогда оскверненную Тьмой! А кто там есть? Пастухи и пахари! Все, кроме одного рода, отреклись от таланта и позабыли все, что могло бы им сейчас помочь! Кто из вас пообещает, что там появится герой и созовет армию Света?!

Йост поднял руку, и все собравшиеся замерли.

— За Эразмом тянется паутина Тьмы. Гиффорд, что он может натворить при помощи краденого знания?

— Нельзя предугадать, на что он способен, — скорбно отвечал архивариус. — Ему удалось призвать гоббов, значит, он на голову выше всех своих соучеников и даже многих из тех, кто доучился и покинул Валариан. Что нам делать? Откликнется ли на наш зов Оседлавшая Ветер?

— Спросите лучше, интересуют ли се вообще земные дела, — раздался голос Фанкера. — Нашу мольбу о помощи перед войной она сочла за оскорбление. Кто за последние двести лет общался если не с ней, то хотя бы с ее служителями? К тому же стирмирцы с молоком матери впитывают убежденность, что к лесу приближаться нельзя!

— Сны не знают преград, — отозвалась старая волшебница. — Можно предупредить…

У всех посветлели лица, как будто они разом сбросили часть непосильной ноши. Лишь бывший воин горько рассмеялся:

— Посылайте свои сны, но они ничем не помогут жителям Стирмира. У этих дурачков нет времени даже для того, чтобы перековать серпы на мечи!.. Вот что я вам скажу: нас и только нас обвинят в том, что какой-то юнец теперь сеет вокруг себя смерть. Остался лишь один род, который можно предупредить с помощью сна, и это всего горстка крестьян, у которых нет даже заклинателя Ветра! Мы проиграли битву до того, как знамена сошлись на поле, где сталь ударяет о сталь!

Гиффорд поднял брови и покусал губы, прежде чем спросить тихо:

— Ты хочешь, чтобы мы приступили к действиям?

Маги начали перешептываться, их голоса становились все громче. Магистр снова взмахом руки призвал всех к порядку.

— Искатели Света! Никто еще ничего не добился голословными спорами. Поступим же, как требует древний обычай. Те, кому это по силам… — он многозначительно посмотрел сначала на Гиффорда, а затем на Эвори, — пусть обратятся к древней истории. Фанкер, изучи заново текст Договора, ибо ты был в числе его составителей. Каждый из нас одарен по-своему, так поспешим же применить наш дар во имя Света, ибо порой даже одна подгнившая нить способна обрушить империю.

После этого строгого напутствия маги начали расходиться, только Гарвис все еще стоял перед магическим окном в Стирмир. Внезапно идиллическая картина потемнела и сузилась до сумрачной дороги, по которой упорно ковыляла вперед дюжина уродливых тварей. Художник занес руку, но Гиффорд поймал его за запястье.

— Ты что, хочешь их предупредить?! — воскликнул архивариус — Говорю тебе: призвавшего гоббов отвратит с избранного пути лишь куда более сильная магия!

Гарвис посмотрел на хранителя архивов и едва заметно улыбнулся, отчего его все еще молодое лицо приобрело довольное выражение.

— Хорошо ли ты знаешь, брат Гиффорд, что лежит за стенами Валариана? Давно ли ты в последний раз откладывал в сторону пыльные свитки и фолианты, чтобы отправиться куда-нибудь дальше наших садов? Не только поступки людей влияют на течение событий. Магистр Йост прав: порой одна ветхая нить способна изменить ход истории. Этот человек… — художник указал на изображение Эразма, — идет на запах власти, но у него еще нет чутья настоящей гончей! Доверимся же времени, даже если не в состоянии призвать себе на подмогу Ветер.

Гарвис потянулся к кошелю на поясе и вытащил баночку, которую немедленно откупорил и поставил на ладонь. Художник окунул палец в краску — она оказалась темно-зеленой — и начал напевать себе под нос. Гиффорд заслушался — песню Ветра не часто услышишь в стенах Цитадели.

Гарвис быстро провел пальцем по картине. На пути перед Эразмом и его свитой, достаточно далеко, чтобы они не заметили, появилась полоса колючего кустарника с короткими, не длиннее кинжала, шипастыми ветками.

Последние капли краски утекли с руки художника на полотно. Он тихо рассмеялся.

— Дар Ветра, брат. Даже если ваши сновидцы не сумеют ее пробудить, зеленая магия без дозволения — достаточно красноречивый знак. Договор не запрещает трубить в рог, когда просыпается Тьма.

5

ХАРАСКА замерла над недомешанным комом теста. Она стояла неподвижно, словно увеличенная до человеческих размеров соломенная кукла, и смотрела в квашню, как будто никогда прежде не видела теста.

— Бабуль, эти птицы пол-урожая склевали! — Тряхнув полупустой корзиной, в кухню вошла девушка. За ней на пороге маячили двое ребятишек, перемазанных ягодным соком — видать, урожаем поживились не только крылатые разбойники.

Сулерна шагнула вперед и поняла, что с Хараской что-то не так. Руки ее были по-прежнему погружены в тесто, которое недавно так яростно месили, но теперь Хараска смотрела прямо перед собой. Да и смотрела ли? Нет, ее желтовато-зеленые глаза были полуприкрыты, словно на них навалился сон.

— Бабуля! — закричала Сулерна, догадавшаяся, что Хараску лучше не трогать. Вместо этого она повернулась к племяннику с племянницей — те отступили к дверям, Катрина оттащила брата за рукав. Да, малышка женским чутьем сумела уловить нечто… и не просто касание легкого лесного ветерка.

— Приведите свою маму и старейшину! — приказала Сулерна.

Катрина убежала, оставив корзину на полу.

Сулерна встала прямо напротив бабушки, однако та по-прежнему не шелохнулась. Девушка, ежась, словно от холода, быстро оглядела кухню. Ветер она сумела бы распознать, но это не имело никакого отношения к лесу. Ничего подобного на ее памяти еще не случалось.

— Ну, что тут у тебя?

Вошла Фата, ее мать, со свежей, только что выдернутой, морковкой в руках. Позади с двумя палками ковылял дедушка, нынешний старейшина дана Фирта.

Сулерна указала на Хараску. Фата выронила морковку и ухватилась за плечо отца так, что старик едва не потерял равновесие.