Царь Саул - Валентин Пронин

— Положение наших гарнизонов в городах Ханаана ухудшилось после избрания эсраэльского царя. Бывший погонщик волов сумел набрать постоянное войско, к которому присоединялось ополчение племён, — перечислил для основательности рассуждений князь Аккарона Радорк. Это был ещё молодой, светловолосый и, как большинство пеласгов, рослый человек с суровым лицом и пристально-жёстким взглядом воина. — Саул истребил гарнизон в Гибе. Пришлось нашим отрядам покинуть и несколько других городов. Остался только Ярусалем, где нам платят дань богатые евуссеи. Саул объединил Эсраэль, победил мохабитов, аммонитов, захватил Едом и Бетор и покорил сирийское царство Шобу. Он разогнал разбойников Амалика. Почти десять лет нас преследовали неудачи даже в мелких стычках. Настало время разбить войско Саула, а самого царя казнить. Я привёл две тысячи бойцов и сто колесниц. Думаю, на этот раз победа неизбежна, я в том уверен.

— Теперь и у Саула есть колесницы, — вмешался хозяин аскалонского дворца, черноволосый красавец Полимен, который недолюбливал Радорха за строптивость и излишнее самомнение. — А его бениаминцы имеют вооружение, не уступающее нашим воинам. Когда пеласги держали под своей рукой земли людей ибрим, им не разрешалось строить кузницы и ковать оружие. За время правления Саула они научились это делать. Лучшие отряды эсраэлитов приобрели мечи и копья с железными наконечниками. И — как говорил только что Стихос, — если и раньше столкновения с хебраями проходили с ожесточением и немалыми потерями, то теперь решающая битва против Саула наверняка не обойдётся без большой крови.

2

Огни медных светильников, колеблемые прохладным ветерком с моря, светлыми пятнами дрожали на лицах пелистимских князей, заставляли вспыхивать острыми искорками огранённые самоцветы на рукоятях кинжалов и золотые застёжки княжеских плащей.

— Стоило во главе необученного и плохо вооружённого сброда встать требовательному властителю, как Эсраэль усилился и превратился в крепкое государство, которое может отразить нападение чужеземцев, — огорчённо произнёс жрец Долон. — А вы, пресветлые и благородные князья, не всегда способны объединиться для решающего удара по исконному врагу пеласгов. Вот и сегодня на совет перед походом не явился князь Газы Астарак. Зато присутствует надёжный защитник восточной границы князь Анхус и командующий нашими кораблями досточтимый Кратос.

— Я приму участие в сражении против эсраэлитов, хотя корабли не могут плыть по суше, — заявил Кратос, разводя могучими руками. — Мои моряки оставят свои багры с крючьями и заменят их щитами и копьями. А что касается князя Астарака, го он, видимо, боится связываться с Саулом. У жителей Газы страх перед силачами ибрим, с тех пор как закованный в цепи, слепой Шамшо обрушил храм на их головы, сломав руками колонны… — Кратос произнёс последнюю фразу насмешливо, с интонацией, говорящей о его осуждении князя Газы.

— Всё это старинные сказки, — ворчливо возразил Долон. — Если храм рухнул, то не из-за пленного эсраэлита, а потому что со временем его привода совпало трясение земли, какое случалось и в другие годы… А позже лукавые сказители ибрим придумали историю про непобедимого героя Шамшо. Но князь Газы не в силах преодолеть своей спеси и самодовольства. Может быть, он слишком сдружился с египетским номархом, правящим рядом с Газой на землях дельты[75]… Или Астарак хочет стать побратимом шейха из сынов Амалика и готов поставлять ему рабов для фараона…

— Разбойники-амаликцы разгромлены, а царь их казнён, — вступил в беседу молчавший до этого мгновения гетский князь. — Сделал это поступивший под мою руку с шестью сотнями эсраэлитов Добид из Бет-Лехема. Несмотря на молодость… ему немногим больше двадцати лет… он показал себя прекрасным водителем вспомогательного войска, которое я держу в дополнение к пограничным отрядам. Он вполне оправдал моё доверие удачными набегами на шакалов пустыни. Его добыча порой бывает очень значительна, но Добид никогда не утаивал от меня ни одной золотой побрякушки, ни оружия, ни пёстрого шатра, ни овцы или бегового верблюда…

— Стоит поощрять такое усердие, раз боевые успехи Добида очевидны, — улыбаясь, сказал Полимен и довольно блеснул карими глазами. — Почему же удачливый молодой эсраэлит пришёл под руку гетского князя? Это непохоже на обычную враждебность людей ибрим.

— У Добида не оставалось выбора, — охотно пояснил Анхус. — Он враг царя Саула и скрывался от него в горах. Саул искал его повсюду, преследуя неотступно. Он перестал гнаться за Добидом, только когда бетлехемец сбежал ко мне. Я думаю присоединить к отряду Добида тысячу арамеев и хананеев, которые тоже служат у меня во вспомогательном войске. После чего предложу вам, князья, употребить этих воинов в предстоящей битве с Саулом.

Наступило молчание. Совет князей явно не одобрял предложение Анхуса.

— Юдей из Бет-Лехема станет воевать против своих? — усомнился Стихос. — Такого ещё не бывало.

— Он нападал на южные области Юдеи и доставлял мне добычу, вырезая своих соплеменников. Добид безжалостно расправлялся с ними. Таким способом он мстил царю Саулу, — продолжал убеждать князей Анхус. — Добид опротивел своему народу. Он никогда не вернётся в Эсраэль.

— Это надо проверить. Найти свидетелей, опросить через подставных людей воинов бетлехемца, сопоставить все сроки и показания. А у нас нет времени.

— Я против допуска в наше войско эсраэлитов. Такое безудержное доверие может привести к плачевным последствиям, — поддержал Стихоса Радорк, сердито нахмурившись. — Я не доверяю этому Добиду, как бы за него ни заступался князь Анхус. Может быть, Анхус, ты слишком польстился на добычу, которую хитрый юдей тебе приносил? Как бы много золота не было у человека, он всегда рад приумножить его количество, — намекающе добавил аккаронский князь.

— Да, я тоже считаю излишнее доверие бетлехемцу рискованным, — после некоторого колебания сказал Полемен. — А если он тайно служит Саулу и нарочно рассказывает о его гонениях и преследованьях? На самом же деле хочет умилостивить господина своего нашими головами. Разве такого не может быть?

— Не тот ли это Добид, который обманом сразил пять лет тому назад славного поединщика Галата? — спросил Анхуса памятливый, опытный Стихрс.

— Если это подтвердится, то бетлехемца надо немедленно убить, а не брататься с ним накануне сражения. — Радорк стукнул себя кулаком по колену. — Анхус, твоё слепое доверие может обернуться бедой для пеласгов.

Обычно поддерживавший сложную политику гетского князя жрец Долон на этот раз принял мнение большинства. Умный Анхус вынужден был согласиться с решением княжеского совета, хотя в душе считал Добида своим верным и надёжным слугой.

Князья совещались, пока масло в светильниках не выгорело. Они встали и разошлись к своим воинским лагерям, расположившимся вокруг Аскалона. Один Анхус умчался на колеснице в Гет, чтобы подготовить место для сбора войска.

Проводив гостей, князь Полемен вернулся во дворец.

Звёзды сияли между колоннами. Выступив из тьмы, поплыла над морем золотая ладья лунной богини Син. А среди звёзд тёмным огоньком горел красноватый Нергал, предвещавший кровопролитную битву.

В галереях и комнатах дворца скользили иногда торопливые тени: слуги убирали скамьи и кресла. Задумавшись, князь Полемен смотрел туда, где шумело море. Кто-то приблизился к нему еле слышно и дотронулся до плеча.

— Алесо… — обернулся князь и обнял жену с невольной печалью.

— Ты озабочен завтрашним походом? — тихо спросила она и положила голову ему на плечо. — Но ведь князья давно не собирались вместе. Разве возможна неудача при таком единении пеласгов?

— Только боги знают, кому суждено вернуться с победой, кому остаться на поле сражения, а кому потом всю жизнь быть калекой. Многие воины не спят накануне битвы. Их мутит и тошнит от страха смерти, которая может настигнуть их завтра. И всё-таки они заставляют себя надеть панцирь, взять оружие и идти навстречу врагу. Однако пеласгам не свойственны такие страхи. И нынешнюю ночь я проведу с тобой, чтобы не жалеть в стране мёртвых об упущенном наслаждении. Хотя я, конечно, надеюсь с помощью Дагона победить и вернуться живым.

— Ах, любимый мой, ты не похож на пеласга, потому что волосы у тебя чернее воронова пера, глаза, как редкий тёмный янтарь, а душа твоя многозвучна, как арфа, и, как море, склонна к волнению. Если ты будешь убит вражеским воином, я не стану дожидаться старости, чтобы соединиться с тобой навсегда. При помощи вот этого холодного друга, — Алесо показала мужу маленький кинжал с золотой рукоятью, — я догоню тебя на полпути.

— А как же дети? Кто будет их воспитывать и защищать? Кто расскажет им об отце и матери? — Полимен качал головой с сомнением. — Ты должна остаться с детьми, жена.