Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— Конечно, хочу! — произнес он коротко и сурово и вышел из комнаты.

— Тогда я поеду! — произнесла миссис Гибсон голосом жертвы — эти слова предназначались ему, но он едва ли услышал их. — Мы закажем пролетку у «Георга» и возьмем для Томаса ливрею, которую я давно жду, только дорогому мистеру Гибсону это не понравится. Но в подобном случае он не станет возражать. Томас поедет на козлах и…

— Но мама, у меня тоже есть чувства, — заметила Синтия.

— Чепуха, дитя! Когда все так прекрасно устроено.

Итак, они отправились в путь в назначенный день. Мистер Гибсон узнал, что дамы изменили свои планы, и что, в конце концов, они решили поехать. Но он настолько был рассержен тем, как его жена приняла приглашение, которое сквайр высказал с большей добротой, нежели ожидал мистер Гибсон, зная сквайра и его желания касательно женитьбы сына, что не высказал интереса, ни к самому визиту, ни к приему, который им оказали. Безразличие Синтии к тому, принять приглашение или нет, раздосадовало мистера Гибсона. Он не знал о принятых у них с матерью уловках и не понимал, сколько из этого высказанного безразличия было напускным, необходимым для того, чтобы отразить притворство и фальшивые чувства миссис Гибсон. Но несмотря на это раздражение ему, на самом деле, ужасно хотелось узнать, как прошел визит, поэтому он воспользовался первой же возможностью, чтобы остаться с Молли наедине, и расспросил ее о том, как вчера прошел ланч в Хэмли Холле.

— Значит вчера вы ездили в Хэмли?

— Да, я думала, и ты поедешь. Кажется, сквайр ждал тебя.

— Поначалу я думал поехать туда, но изменил свое решение, как и некоторые другие. Не понимаю, почему женщины должны удерживать монополию на непостоянство. Ну! Как все прошло? Весело, я полагаю, поскольку и твоя мама, и Синтия вернулись прошлым вечером в приподнятом настроении.

— Да, старый добрый сквайр принарядился, соблюдал правила приличия и был очень внимателен к Синтии, а она была так красива, гуляла с ним и слушала все его рассказы о саде и ферме. Мама устала и осталась в доме, поэтому они очень хорошо поладили и много времени провели друг с другом.

— А моя малышка бежала следом?

— О, да. Ты знаешь, там я была почти как дома, и кроме того… конечно…, - Молли покраснела и не закончила предложение.

— Ты думаешь, она достойна его? — спросил ее отец, словно она закончила свои слова.

— Роджера, папа? Она очень мила, и очень, очень очаровательна.

— Очень очаровательна, если хочешь, но почему-то я не совсем понимаю ее. Почему она хочет все сохранить в секрете? Почему ей так не хотелось ехать и оказать уважение отцу Роджера? Она восприняла это приглашение так прохладно, словно я пригласил ее пойти в церковь!

— Не думаю, что она восприняла его прохладно. Я не совсем понимаю ее, но, тем не менее, люблю так же сильно.

— Гм. Мне нравится, когда я полностью понимаю людей, но я знаю, для женщин в этом нет необходимости. Ты в самом деле думаешь, что она достойна его?

— О, папа… — начала Молли, а затем остановилась. Ей хотелось высказаться в пользу Синтии, но она не смогла подобрать слова, которые бы обрадовали отца. Мистера Гибсона же, казалось, не слишком волновало, услышит он ответ или нет, потому что он следовал за своими собственными мыслями и в итоге спросил Молли, получила ли Синтия письмо от Роджера.

— Да, утром в среду.

— Она показывала его тебе? Но, конечно же, нет. Кроме того, я прочел письмо сквайра, в котором все рассказано о нем.

Синтия к большому удивлению Молли сказала, что та может читать письма, если хочет, но Молли отказалась воспользоваться разрешением из-за Роджера. Она подумала, что он, возможно, изливает свое сердце одному единственному человеку, и что будет несправедливо читать его признания.

— Осборн был дома? — спросил мистер Гибсон. — Сквайр не думал, что он вернется, но этот юноша так непостоянен…

— Нет, его еще не было дома, — ответила Молли и вся залилась краской, поскольку ей пришла в голову мысль, что Осборн, возможно, был у своей жены… той таинственной жены, о чьем существовании она была осведомлена, но о которой она знала так мало, и о которой отцу было ничего не известно. Мистера Гибсона встревожил ее румянец. Что он означал? Достаточно мучительно узнавать, что один из драгоценных сыновей сквайра влюбился в девушку запретного сословия. И что нужно говорить и делать, если что-то чистое возникло между Осборном и Молли? Он решил заговорить об этом сразу, чтобы освободиться от нового опасения.

— Молли, для меня стал сюрпризом роман между Синтией и Роджером Хэмли…если еще есть что обсудить, дай мне знать сразу, честно и открыто. Я знаю, тебе неловко отвечать на этот вопрос, но я бы не спросил, если бы не имел для этого убедительных причин, — он взял ее за руку. Молли посмотрела на него чистыми, честными глазами, которые наполнились слезами, когда она заговорила. Она не знала, почему появились слезы, возможно потому, что она уже не была такой сильной, как прежде.

— Если ты боишься, что Осборн думает обо мне, как Роджер — о Синтии, папа, ты ошибаешься. Мы с Осборном друзья и только, и более никогда не будет. Это все, что я могу сказать тебе.

— Этого вполне достаточно, малышка. Это большое облегчение. Мне не хочется, чтобы сейчас мою Молли похитил какой-нибудь юноша. Я бы очень по ней скучал, — он не мог не сказать этого, когда чувства переполняли его, но его удивил эффект, который произвели эти несколько нежных слов. Молли бросилась ему на шею и начала горько рыдать, положив голову ему на плечо. — Ну! Ну! — произнес он, похлопав ее по спине и отведя к софе. — Будет! За день я достаточно насмотрелся слез, пролитых по настоящим причинам, не хотелось бы видеть их дома, где, я надеюсь, они проливаются без всяких причин. Ничего на самом деле не случилось, верно, моя дорогая? — продолжил он, немного отстраняя ее от себя, чтобы заглянуть ей в лицо. Она улыбнулась ему сквозь слезы, и он не увидел печали во взгляде, которая вновь появилась в ее глазах после того, как он ушел.

— Ничего, дорогой папочка… теперь ничего. Это такое утешение, когда ты весь мой… я так счастлива.

Мистер Гибсон понял все, что подразумевали эти слова, и почувствовал, что его слова не слишком помогли в данной ситуации. Для них обоих было лучше больше не говорить откровенно. Поэтому он поцеловал ее и сказал:

— Это правильно, милая! Теперь я могу оставить тебя утешенной, на самом деле я уже слишком задержался, болтая с тобой. Выйди и прогуляйся… возьми с собой Синтию, если хочешь. Мне нужно идти. До свидания, малышка.

Его ничем не примечательные слова произвели на раздраженные нервы Молли сильный эффект. Он рассчитывал, что так и будет, он был искренне добр к ней, но ушел от нее с острой болью в сердце, которая притупилась, как только он смог всерьез заняться делами и заботой о других.

Глава XXXVII

Удача, и что из этого вышло

Честь и слава иметь собственного возлюбленного вскоре выпали и на долю Молли. Хотя, конечно, слава быстро померкла, а честь оказалась с изъяном, поскольку молодой человек, который приехал с намерением сделать ей предложение, закончил тем, что сделал предложение Синтии. Это был мистер Кокс, который вернулся в Холлингфорд, чтобы следовать цели, о которой он сообщил мистеру Гибсону почти два года назад, убедить Молли стать его женой, как только он унаследует состояние своего дяди. Теперь он был богат, но остался таким же рыжеволосым. Он остановился в гостинице «Георг», привезя своих собственных лошадей и грума. Не то, чтобы он намеревался очень много разъезжать верхом, просто думал, что выставленные напоказ богатства помогут ему в сватовстве. И он был так справедливо скромен в суждениях о собственной персоне, что полагал, будто ему требуется помощь извне. Он кичился своим постоянством и в самом деле считал, что его настолько сдерживает долг, чувства и возможность получения наследства от старого ворчливого дяди, что он не может часто бывать в обществе, а того реже — в обществе юных девиц, и что такая преданность Молли заслуживает похвалы, по крайней мере, в его собственных глазах. Мистера Гибсона очень тронуло его постоянство, и он посчитал делом чести предоставить ему поле деятельности, все время искренне надеясь, что Молли не окажется такой простушкой, и не будет благосклонно выслушивать юнца, который не помнит разницы между апофизом[102] и эпифизом.[103] Он подумал так же, что было бы хорошо не рассказывать жене о прошлом мистера Кокса, разве что упомянуть, что он бывший его ученик, и что он оставил профессию доктора, потому что старый дядя завещал ему достаточно денег, чтобы не работать. Миссис Гибсон, которая чувствовала, что утратила расположение мужа, забрала себе в голову, что может восстановить прежние отношения, если ей удастся подыскать хорошую партию для Молли. Она знала, что мистер Гибсон запретил ей пытаться это делать настолько определенно, насколько можно выразить запрет словами. Но ее собственные слова так редко выражали ее намерение, а если и выражали, то она придерживалась своего мнения настолько небрежно, что думала также и о других. Соответственно она оказала мистеру Коксу очень радушный и любезный прием.